- Совершенно верно. Замысел принадлежал императору Петру Первому, но приобрел черты реальности только теперь. Его отец, герцог Голштейн-Готторпский Карл-Фридрих, - я имею в виду нового русского великого князя, - сын родной сестры короля Карла XII, с которым Петр Первый так успешно сражался под Полтавой. Говорят, старая столица государства - Москва - до сих вся перерыта земляными бастионами, спешно сооружавшимися в ожидании наступления Карла.
- Но, милорд, ему пришлось отречься от шведского престола, наследником которого он был официально объявлен в 1741 году. Наследником престола российского он стал 15 ноября 1742-го.
- Бог мой, отречение! Формальный акт, от которого всегда можно отказаться.
- Тем не менее принцу Петру-Ульриху опять-таки пришлось срочно принять православие с именем Петра.
- После чего императрица обязала всех священнослужителей именовать его на церковных службах ВНУКОМ ПЕТРА ПЕРВОГО. Такой довод для русского народа, по-видимому, является самым убедительным.
- Вот видите, как все благополучно складывается.
- Не совсем, милорд.
- Осложнения?
- Между императрицей и племянником.
- Такт скоро? Сколько же ему лет?
- Всего четырнадцать. Но он воспитывался в шведском духе, пренебрегал всем русским и сохраняет пролютеранские настроения. К тому же он достаточно неловок, не знает придворного обхождения, угрюм и готов проводить все время на солдатском плацу.
- Но ведь это говорит скорее о сходстве с русским дедом.
- Это и может быть одной из причин, вызывающих постоянное раздражение императрицы. Теперь она возлагает все надежды на женитьбу племянника, которая могла бы его несколько изменить.
ЛОНДОН
Дом лорда Вальпола
- Вы сочли нужным разбудить меня среди ночи, Гарвей? Что-нибудь случилось экстраординарное?
- Депеша из России, милорд, и известие от вице-канцлера графа Алексея Бестужева.
- Дайте мне хотя бы завернуться в халат - камин давно погас, и здесь совсем не жарко. Я слушаю вас.
- Раскрыт заговор против императрицы в пользу бывшей правительницы Анны и всей Брауншвейгской фамилии. В депеше посла указывается, что в заговоре приняли участие представители придворной аристократии. Это госпожа Наталья Лопухина с мужем и сыном, супруга старшего брата вице-канцлера графа Михаила Бестужева, австрийский посланник Ботта. Я назвал только главные имена.
- На что рассчитывали заговорщики и каковы были их силы?
- Из депеши неясно. Наш министр узнал только о начале следствия в Тайной канцелярии. Оно поручено этому пользующемуся очень дурной славой начальнику канцелярии Андрею Ушакову, генерал-прокурору Трубецкому и - представьте себе, милорд, - Лестоку!
- Лесток достиг уже такой силы? Что говорит по этому поводу вице-канцлер Бестужев?
- Как ни странно, его точка зрения совсем иная.
- А именно?
- Он считает все дело заведомо придуманным, чтобы вызвать у императрицы страх перед Брауншвейгской фамилией и оттолкнуть ее от союза и добрых отношений с Австрией.
- Участие в следствии Лестока говорит за его точку зрения.
- Бестужев сообщает, что Наталья Лопухина находилась в любовной связи с сосланным по делу Остермана и Миниха молодым Левенвольде. Она передала ему через доверенного офицера слова надежды на скорое возвращение из заключения. Это и послужило началом дела.
- Левенвольде? Мне эта фамилия кажется знакомой.
- Несомненно, милорд. Несколько братьев Левенвольде находились в близком окружении императрицы Анны, а один из них, как предполагали, даже в слишком близком, так что вызвал ярость официального фаворита - Бирона. В свое время братья существенно помогли Анне в восстановлении самодержавной власти. Другого Левенвольде молва связывала с овдовевшей супругой императора Петра Первого.
- Иными словами, с матерью ныне царствующей Елизаветы.
- Тогда это выглядит достаточно серьезно.
- И еще одна подробность, милорд. Именно императрица Екатерина за недолгое время своего правления возвела фамилию Левенвольде в графское достоинство.
- Тем более. Но вы назвали также госпожу Бестужеву-старшую.
- Она подруга Натальи Лопухиной и воспользовалась той же оказией, чтобы передать привет своему брату, осужденному по тому же делу Остермана.
- Фамилия ее брата?
- Головкин, сын покойного великого канцлера.
- Значит, графиня Бестужева немолода.
- Михаил Бестужев ее второй супруг. Первым был знаменитый Ягужинский.
- Мне не нравится именно ее участие в этом деле. Возможно, вице-канцлер не осознает в полной мере характера сложившейся ситуации. Она может быть направлена прежде всего против него самого.
- Но вице-канцлер, как уверяет наш министр, никогда не был дружен с братом. Отношения их самые натянутые.
- Зато их взгляды в политике были сходными. Не забывайте - договор России с Англией подготавливал граф Михаил Бестужев. Кстати, что с ним?
- Находится под караулом.
- Вот видите. Подобный розыгрыш может преследовать несколько целей. Одна из них - нет сомнения - компрометация вице-канцлера. На этот раз козыри оказались в руках Лестока - все зависит от того, насколько он сумеет их разыграть.
- Возможно, самым наилучшим образом. Я не успел сообщить вам милорд, что Наталья Лопухина слыла первой красавицей при дворе императрицы Анны и не раз оказывалась счастливой соперницей цесаревны Елизаветы. Она родная племянница фаворитки Петра Первого Анны Монс и, уверяют, унаследовала ее внешность.
- Тем хуже для вице-канцлера. Женская месть не знает границ, приличий и - здравого смысла.
ПЕТЕРБУРГ
Зимний дворец
Елизавета Петровна, Лесток
- Ты опять о Брауншвейгской фамилии, Лесток! Гневу моего ищешь, с утра пораньше досадить собираешься?
- Если вы и прикажете, ваше величество, мне молчать о них, заботясь о вашем же благе, я не перестану думать об этом семействе.
- Да чего тебе, настырному, надо? Все они под арестом. Василий Федорович их как зеницу ока бережет - ему, что ли, не веришь? А я тебе скажу - Салтыков вернее тебя будет. Не юлит, не крутит, интересу никакого к государыне не имеет. За границу я правительницу не отпущу, пусть себе со своим выводком в Риге сидит. Помню, как батюшка покойный за первенцем-то своим, царевичем Алексеем Петровичем, по всей Европе людей рыскать заставлял.
- Я не имею оснований сомневаться в верности человека, который сидел на козлах вашей кареты в ту памятную ночь, - и о старости позабыл, и недуги прочь откинул. Но вы не хотите подумать, ваше величество, о том интересе, который фамилия может представлять для иноземных держав. И поверьте, опыта в сношениях с любыми узниками у австрийских дипломатов много больше, чем у господина Салтыкова в умении их стеречь. Разве вам мало камер-лакея, который пытался посягнуть на вашу жизнь в пользу экс-императора Иоанна? Не станете же вы убеждать меня, что это была его собственная затея?
- Конечно, не сам на рожон полез - добрые люди присоветовали. Так ведь не австрийцы же, а наши, кому при правительнице солнышко ярче светило да жарче горело. Вот с ними и разберемся. С Лопухиным там со товарищи.
- Ваше величество, поверьте, к величайшему сожалению, такие случаи могут повторяться, пока существуют те, ради которых их есть расчет повторять.
- Так что - столько народу правительницу назад хочет, гибели моей ждет-дожидается? Что плохого-то кто от меня увидеть успел?
- Бог мой, ваше величество, да разве в справедливости дело! Интересы заговорщиков никогда не имеют к ней отношения. Брауншвейгскую фамилию необходимо удалить и лишить всяких возможностей сношений, тем более с иностранными державами. Рига - слишком небезопасное в этом отношении место.
- Какие ж такие у тебя мысли? Через всю Россию их в Сибирь везти, что ли, как Алексея Яковлевича Шубина в свое время везли?
- О, нет, ваше величество! Это очень небезопасно. Чем длиннее путь, если он даже ведет в Сибирь, тем больше нежелательных возможностей. Мне думается, радикальное решение вопроса…
- Довольно, Лесток! И слов твоих больше слушать не желаю. Кабы твоя воля, ты всех бы в одной ложке воды утопил. Сама себе удивляюсь - ну, не дура ли: столько лет добряком да доброхотом тебя почитала!
- Что поделать, ваше императорское величество, власть накладывает, свои обязательства. Та жестокость, от которой может содрогнуться простой человек, иной раз составляет простой долг особы коронованной. Я уверен, вся империя вздохнула бы с облегчением, если бы ни принцессы, ни ее старшего сына не было бы в живых.
- Окстись, злыдень! Только облегчение главное-то было бы для французской державы. Разве не так, Лесток? А каково мне отвечать перед императором римским, перед императрицей Марией Терезией? Из-за друзей твоих в ссору с ними вступать? Нет, лейб-медик, для тебя бы оно и впрямь, может, просто, да я-то иначе решать буду. Да и советчик ты у меня, обижайся не обижайся, не единственный. Не дурнее тебя люди есть.
- Я не сомневаюсь, вы обратитесь, ваше величество, к графу Бестужеву, и могу заранее вам сказать его совет. Вы обвиняете меня в дружеском отношении к Франции, хотя в России я служу почти с вашего рождения. И разве не представители Франции всей душой и телом были с вами, когда вы возвращали себе несправедливо захваченный австрийскими представителями престол родительский? Чьи интересы соблюдал тогда граф Бестужев?
- Упредить надо Алексея Петровича, чтоб за стол с тобой, упаси Господь, не садился, а тем паче в доме твоем собственном - долго ли до беды!
- Изволите шутить, ваше величество. Но умоляю, подумайте о том, чтобы перевести Брауншвейгскую фамилию из Риги хотя бы в соседнюю крепость. Есть там достаточно надежная - Динамюнде.