- Но этот план слишком неопределенен для решительных действий. Как представить гвардии ребенка, вместо которого к власти потянутся десятки рук, возможно, во много раз худших и, главное, алчных, чем руки нынешнего государя. Гвардии нужен конкретный человек, которого они видят перед собой, слова которого слышат, о котором сами и немедленно составляют себе представление.
- Я пыталась убедить в этом дядюшку, но он был настолько напуган, что я стала бояться за его последующие действия. Единственное, что его успокоило, это то, что императрица не знает о наших замыслах.
- Как не знает? Вы в этом уверены?
- О, да, дальше самых общих намеков мои разговоры с ней не заходили. Я убеждала ее, но с предельной осмотрительностью.
- В таком случае откуда же у гвардейцев уверенность в том, что государыня готова взять власть в свои руки и безусловно откликнется положительно на их предложение?
- Они принимают желаемое за действительное.
- И еще. О чем именно так усиленно толкует Иван Иванович Бецкой с солдатами, не жалея денег на подарки им?
ПЕТЕРБУРГ
Квартира Г. Г. Орлова
А. Г. Орлов, Г. Г. Орлов
- Алеша! Братец! Наконец-то. Заждался я тебя, моченьки моей нету. Что скажешь?
- Это тебя, Григорий Григорьевич, спрашивать надо. Что вы-то с государыней решили и собираетесь ли решать? Время ведь даром не проходит. Нам с тобой либо слава, либо эшафот - выбор простой, да и путь к нему короткий.
- Что уж ты так.
- А как ты думал? Воду замутили. Кругом в полках одни разговоры, что свергать императора надо. Не офицеры - простые солдаты и те толковать принялись. Думаешь, долго так продолжаться может. В случае чего, братья Орловы первые в ответе. Государыне ссылка с почетом, а уж нам с тобой…
- Да не могу я от государыни ответа окончательного добиться. То ли оторопь ее взяла, то ли и впрямь расчет какой имеет.
- С Дашковой толковал?
- И она то же: не время еще государыню беспокоить. Солдатам да офицерам, мол, скажите, что нужной минуты не упустим.
- Это кто же не упустит? Да и кто эту минуту разглядит? Она сама, что ли, в дворцовых апартаментах сидючи?
- Почем мне знать. Как услышал, так и передаю. Часу не прошло, от нее вернулся. О Пассеке рассказал, что арестовал его командир полка за разговоры-то наши.
- И что она?
- Она! Да при ней еще этот старый мешок Никита Панин, дядюшка княгини, Господи прости. Цветочки, вишь, родственнице привез, амурничает - глядеть тошно.
- Да дело ты говори, Григорий!
- Вот тебе и дело. Сначала Панин принялся расспрашивать, за что, мол, Пассек под арест попал. А может, за какую провинность? А может, за недосмотр по службе? Разузнать поначалу следует, а уж потом и тревогу поднимать. Екатерина Романовна, видно, несогласна, а поддакивает, прочь меня отсылает.
- Ну, а ты?
- Поехал, да только тут и дознаваться нечего. Воейков сам разговор Пассека услыхал - тот и не таился. Сам и под арест его посадил - как преступника государственного. Одних солдат стеречь его без малого роту поставил.
- Вот беда! И дознание начал?
- Пока не начинал, вроде сначала государю доложить собрался, а уж там как прикажут.
- Вот тебе и пробил наш час, Григорий Григорьевич! Теперь или пан, или пропал.
- Вот и Дашкова то же Владимиру Григорьевичу нашему сказала - его я к ней послал, чтобы самому лишний раз глаза не мозолить. По ее разумению, надобно государыню немедля в Измайловский полк везти, чтобы солдаты ей присягнули.
Не на Ораниенбаум идти, крепость голштинскую брать?
- Да нет, рассуждение ее такое, что император на крайние меры нипочем не решится. Колебаться станет, да и присоветовать ему некому. Вот пока он с мыслями собираться будет, вся гвардия уже на стороне императрицы окажется.
- Выходит, время отыгрывать надо. Вот как только государыню из Петергофа вывезти, чтоб какой конвой по дороге не задержал.
- Да и об этом княгинюшка подумала. Веришь, карету извозчичью четверней в Петергоф прислала и распрягать не велела. А уж на всякий случай и карету-то эту нанимала жена ее камердинера - баба как баба, кучеру и невдомек, из каких будет.
- Сама, значит, ехать побоялась.
- Да ведь как рассудить. Владимиру сказала, что на ее отъезд все внимание обратят. Родные-то ее с императором дружны, симпатии ее к государыне не сочувствуют. Мол, сразу заподозрят недоброе.
- Вот и смотри, девка девкой, двадцати лет не прожила, а ума хватает. Ты готов ли, братец?
- Давно готов, как на иголках сижу.
- Тогда давай мчись в полк, офицеров подымай, солдат чтоб готовили, а я в Петергоф за государыней.
- Может, мне лучше?
- Нет, братец, она колебаться станет, ты нипочем на своем не настоишь, а со мной разговор короткий. В охапку сгребу да привезу, пусть потом гневается.
- Давно я тебе, братец, сказать хотел… Спросить…
- О чем же?
- Да так, казалося мне, ты и великая княгиня…
- Казалось - креститься надо было. Да и нет больше никакой великой княгини. Государыня есть, без пяти минут - от нас все зависит! - самодержавная правительница Российской империи. Вот обвенчаетесь вы с ней…
- Да и что, Алеша!
- А что ж тебе в амантах ходить, покуда ее императорскому величеству не надоешь. Под венец - и весь разговор. И сынок уже есть. Наследник. В тебя весь.
- Да мне такое и в голову не приходило.
- Тебе не приходило, а крестьянскому сыну, подпаску украинскому Алексею Розуму приходило? Чем ты, Орлов, хуже него? На своей земле от рождения стоишь, свой род с каких времен ведешь. Покойная императрица подпаска своего не стыдилась, а тебя чего стыдиться? Кому ты в России не пара?
- Дух перехватило. Господи! Да еще папинька-сударушка что скажет, может, и согласия не даст.
- Папинька-сударушка нынче с нами вместе дорогу тебе прокладывает. А о моих делах с великой княгиней забудь. Не было ничего, а коли и было, на то один Господь судья. Вот и доехали мы с тобой до перекрестка. Скачи в полк и не сомневайся - от силы два часа пройдет, привезу ее императорское величество в целости и сохранности. Вот обняться на прощание стоит.
- Братец…
- Не теряй времени, Григорий Григорьевич. Такой второй ночи в жизни нашей не будет. Как бы ни кончилась…
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
За несколько часов до переворота никто из нас не знал, когда и чем кончатся наши планы; в этот день был разрублен Гордиев узел, завязанный невежеством, несогласием мнений насчет самых элементарных условий готовящегося великого события, и невидимая рука Провидения привела в исполнение нестройный план, составленный людьми, не подходящими друг к другу, не достойными друг друга, не понимающими друг друга и связанными одной только мечтой, служившей отголоском желания всего общества. Они именно только мечтали о перевороте, боясь углубляться и разбирать собственные мысли, и не составили ясного и определенного проекта. Если бы все главари переворота имели мужество сознаться, какое громадное значение для его успеха имели случайные события, им пришлось бы сойти с очень высокого пьедестала. О себе я должна сказать, что угадав - быть может раньше всех - возможность низвергнуть с престола монарха, совершенно неспособного править, я много над этим думала, насколько восемнадцатилетняя головка вообще способна размышлять, но, сознаюсь, ни мое изучение подобных примеров в истории, ни мое воображение, ни размышления никогда бы не дали тех результатов, к которым привел арест Пассека.
Из записки княгини Е. Р. Дашковой
ПЕТЕРГОФ
Личные апартаменты императрицы
Екатерина II, Катерина Ивановна, А. Г. Орлов
- Господи, никак вы, господин Орлов!
- Я, Катерина Ивановна, собственной персоной. Что ее императорское величество?
- Недавно прилечь изволила. Не раздеваючись, только поверх платья капот спальный накинула.
- Вот и славно. Времени у нас нет. Никто из Ораниенбаума не приезжал? Измайлов не заглядывал ли?
- Нет-нет, тихо все. Прислуга вся, почитай, уж спит. Доложить прикажете?
- Не нужно. Так войду.
- Да годится ли так, в спальню-то?
- Ступай, Катерина Ивановна. Без тебя разберемся, что годится. Ступай, и слушать тебе нашего разговору не следует.
Пошла себе. Как прежде. Не оглянется. Которая тут дверь в опочивальню-то? Словно бы эта. Так и есть. Старое припомнилось. Да нет, чего вспоминать. Наваждение одно - для интересу больше, не для сердца. Вишь, и здесь не скрипнула створка: смазана. Привычка, надо полагать, у государыни нашей такая. Портьерку приподнять. Никого нету. Завесы у кровати раздвинуть…
- Ваше императорское величество, пора. Ехать пора.
- Ты, Алексей Григорьевич? Почему ты?
- Для верности. Григорий в полк помчался офицеров да солдат поднимать. Вставайте же, ехать надо.
- Случилось что?
- Рассказывать долго. Того гляди голштинцы сюда нагрянут, тогда всем конец.
- Проговорился кто?
- Тянули больно долго. Княгини своей слушались. Вот и карета. Неказистая, ничего не скажешь.
- Лишь бы доехала.
- И то верно. До Измайловского полка.
- За Дашковой надо послать.
- Некогда, да и незачем. Может, офицерами она и может командовать, а солдат разве что смешить.
- А сам не посылал.
- Сказал же, государыня, незачем. Помеха одна. Дело сделаем, тогда и дам звать можно. Кучер плохой нам достался. Выбирать надо было.
- А, может, оно и к лучшему. На кляч никто внимания не обратит, если еще и не гнать во весь опор.
- Это уж как судьба. Э, никак в рытвину завалились.