- Погоди, погоди, Гриша. А куда денешься, когда соглядатая в управляющие домом поставят, как урядника Щегловатого. За ним офицер Преображенского полка Альбрехт появился, вроде сторожить цесаревну. Ни одного извозчика к ней не подпускали, чтоб на Тайный сыск не трудились. Государыня-тетушка сказывала, иной раз так тошно приходилось, руки бы на себя наложила.
- А Разумовский что ж?
- Разумовский! Иной раз мне начинало казаться, что и ему государыня императрица разве что ночами доверяла, а днем его, поди, сторожилась. Трусоват он больно да за родню все хлопотал.
- Нет уж, я бы…
- Слов пустых, Гриша, не говори. Ну что бы ты сделал? А вот государыня-тетушка в последние годы волю своим страхам дала.
- Мимо дворца покойников носить запретила?
- Да это что! Покушений более всего боялась. На одном месте ночи не проводила: стелили ей в разных покоях, вот она их и меняла. Да еще ночь в день превращала. Театр в одиннадцать часов ввечеру начинался, да всю ночь представления и продолжались. Раньше пяти утра государыня николи спать не ходила. Уж на дворе рассвет, тогда в свои апартаменты уходит.
- Не слыхал о таком. Вот маята-то. А ты что ж, Катенька, тоже за жизнь свою опасаться стала?
- Разве в одной жизни дело. Слыхал, что император в Шлиссельбург вчерась ездил?
- Как не слыхать! И чего там его величество потерял или придумал еще одну крепость для своих голштинцев устроить - Ораниенбаума ему мало?
- Не так-то все просто, Гришенька. Жаль Алексея Григорьевича с нами нынче нет - ему бы послушать куда как неплохо было. Было время, государыня-тетушка думала, кем нашего императора заменить. Всерьез думала. Потому Петр Иванович Шувалов из Холмогор в Петербург Иоанна Антоновича привез и в своем доме тайком поместил.
- Это императора-то?
- Его самого.
- И когда же такое случилось?
- В 1757 году, как прихварывать императрица начала. Она не один раз дом шуваловский навещала да исподтишка за пленником холмогорским наблюдала.
- Да с чего бы ей на ум такое пришло?
- Не понимаешь? Прост ты, Гриша, куда как прост. Ведь государь всегда за Пруссию стоял, а тут разрыв с Пруссией да с его любимым Фридрихом случился. Какой-никакой Иоанн Антонович не был, а все Брауншвейгская фамилия, к Вене ниточка.
- Так ведь не взяла же его во дворец.
- Вроде хотела, да не показался императрице. То ли с языком у него плохо - говорил с трудом, то ли в мыслях туманен. Вернули его в Шлиссельбург. А теперь император узника в Петербург с собой привез. Разное говорят. То ли дом ему удобный построить велел, то ли во дворце поместить хочет.
- Что - лучше говорить стал или в уме прояснился?
- Какие уж тут чудеса. Император наш, похоже, иное удумал. Ты знаешь, кто во дворцовом флигеле сейчас живет?
- Как не знать - принцесса Голштейн-Бекская с воспитательницей, сказывали.
- Так вот, если у Иоанна Антоновича ума не хватит, принцесса ведь и заменить его может.
- Убей, матушка, ничего не понимаю. Зачем ему?
- Поженить их да наследниками вместо родного сына и объявить - чего проще.
- Вместо Павла Петровича?
- Его самого. И меня вместе с ним.
- Может, сплетни одни?
- Утешить себя хочешь? Не получится, Гришенька. Вон на третьем этаже, над императорскими покоями, новый жилец и живет. Принцесса к нему что ни день заходит.
- А к Павлу Петровичу ни ногой?
- Сам знаешь.
- Алексей-то наш Григорьевич знает ли?
- Я тебе первому сказала, а там, кто знает.
- На мой разум, матушка, ждать нечего. Действовать надо.
- Ты совсем, Гришенька, как наша маленькая княгиня. От нее только и слышишь: пора да пора.
- Не люблю ее, Катенька, смерть не люблю. Болтает много, везде первой быть норовит.
- Чего же хочешь, у нее и впрямь права немалые. Без ее матушки да матушкиных денежных мешков не видать бы покойной государыне императрице престола. Да и всему ее воронцовскому семейству много чем Елизавета Петровна была обязана. Не зря вместе с наследником Катерину Романовну крестила, у купели держала, на брак благословляла. Нужна она нам, Гришенька, ой, как нужна.
- Смотри, Катенька, как бы раньше времени кашу не заварила. Голова-то у нее горячая, а смысла никакого.
- Вот и твержу я ей, что знать ничего о престоле не знаю и хлопотать о нем не собираюсь. Она меня уговаривает, а вместе с тем знатных особ в нашу пользу подбивает.
- Много тебе проку от них, Катенька. Штыки нужны - это верно. Без офицеров не сделать ничего - тоже верно, а все знатные особы наши - не верю я в них.
- Вот вы о штыках с Алексеем Григорьевичем и позаботьтесь. А маленькую княгиню в последнюю минуту известим. Так ладно будет. Да и я теперь после родов-то оправилась, вам помогать могу.
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Теперь кстати расскажу я вам, любезный приятель, одно случившееся около сего времени со мною происшествие, которое, по важности своей относительно меня, особливого примечания достойно. В один день, и как теперь помню, перед обедом, когда мы все были дома, приезжает к нам тот самый господин Орлов, который в последующее время был столь славен в свете и, сделавшись у нас первейшим большим боярином, играл несколько лет великую роль в государстве нашем… Сей человек был мне знаком по Кенигсбергу, и тогда, когда он еще был только капитаном и приставом у пленного прусского королевского адъютанта графа Шверина, и знаком более потому, что он часто к нам хаживал в канцелярию, что мы вместе с ним хаживали танцевать по мещанским свадьбам, танцевали вместе на генеральских балах и маскарадах, и что он не только за ласковое и крайне приятное свое обхождение был всеми нами любим, но любил и сам нас, а особливо меня, и мы с ним были не только очень коротко знакомы, но и дружны. Сей-то человек вошел тогда вдруг в залу, где я с прочими находился, и как он был все еще таков же хорош, молод и статен, как был прежде, то нельзя мне было тотчас не узнать его.
…Я всячески старался мыслями своими добраться до того, зачем таким призывал он меня к себе. Более всего подозревал я, что не по масонским ли делам то было?
Принадлежал он, как то известно было мне, к сему ордену. И как он не однажды меня и в Кенигсберге еще ко вступлению в оный уговаривать старался, но имея как-то во всю жизнь мою отвращение, как от сего ордена, так и от всех других подобных тайных связей и обществ, не соглашался к тому никак; то приходило мне в мысль, не хотел ли он и тогда заманить меня в оный и не затем ли призывал с таким усилием, но истинной причины никак мне и в голову не приходило.
"Жизнь и приключения Андрея Болотова. 1738–1793". Год 1762
ПЕТЕРБУРГ
Дом Е. Р. Дашковой
Е. Р. Дашкова, князь Н. В. Репнин, лакей
- Ваше сиятельство! Ваше сиятельство, это я, Яков. Посетитель к вам, князь Николай Васильевич. Говорят, по срочной надобности и ждать никак не могут-с.
- Который час?
- Светать начинает. Поди, четвертый пошел.
- Хорошо, проси князя в мой кабинетец. Сейчас буду.
- Кузина, я приношу глубочайшие извинения за столь раннее вторжение, но поверьте - тому есть серьезная причина. Я только что с празднества по поводу заключения мира с Пруссией.
- И вы согласились там быть, князь, на этом позорном ужине? Я наотрез отказалась.
- Вы женщина, княгиня, и к тому же любимица его императорского величества. Мой отказ противоречил бы моим служебным обязанностям. Император сам составил список тех, кому было предписано явиться в Летний дворец.
- Торжественного обеда оказалось мало?
- Император настолько полон торжества, что хочет найти все новые и новые способы его выразить.
- И что же там происходило? Насколько я знаю, императрица отсутствовала?
- Как ни дико это звучит, но в ней и не было нужды: ее место обок императора занимала графиня Воронцова, одетая Дианой.
- Боже мой! И она на это согласилась?..
- Графиня была настоящей героиней вечера. Елизавета Романовна получила орден святой Екатерины, который возложил на нее под гром салюта император.
- Орден святой Екатерины! Не нахожу слов. Ведь он был установлен для лиц царской фамилии и иностранных принцесс. Первым, и до сей поры ее единственным кавалером была императрица Екатерина I. Правда, в регламенте ордена оговаривалось, что в порядке исключения его может получить лицо, спасшее кого-то из царственных особ. Какая отвратительная ирония. Кто был, кроме сестры?
- Еще несколько дам, никак не связанных придворным этикетом, а также все любимцы императора, опять-таки вне зависимости от принятого распорядка. Со стороны это выглядело веселой попойкой друзей, тем более интимной, что императора в конце пришлось выносить на руках. Он был в великолепном настроении, но почти в бесчувственном состоянии.
- И вы полагаете…
- Я еще не закончил своего рассказа, кузина. В конце ужина император счел нужным назначить меня министром-резидентом в Берлин, в распоряжение прусского короля.
- Не понимаю.
- Император предписал мне безоговорочно выполнять все пожелания короля, даже не сносясь с Петербургом.
- Но это уж слишком! Полное подчинение России Пруссии!
- Вот именно, княгиня. Ждать больше нечего, иначе будет поздно. Надо действовать. Немедленно действовать. Сколько я знаю, вы говорили с Никитой Ивановичем. Что он?
- Как всегда предусмотрителен и осторожен. Он полагает, что действовать следует через Сенат. Кроме того, его план - провозглашение императором великого князя. Он не видит в роли императрицы государыню.