Одно Евгений осознавал ясно. Он понимал, что это чудовищный, предательский удар из-за угла. И этот удар в спину однополчанам был нанесен только потому, что он струсил, не сделал того, что ему надлежало сделать.
На опушке оставаться было нельзя. Оглядываясь по сторонам, он углубился в лес и побежал туда, откуда появились немецкие танки, где был прорван фронт советских войск. Ему хотелось как можно скорее уйти от этого страшного места, добраться до Березовска, где-нибудь отдохнуть и забыть обо всем.
Хмелев рассчитывал, что теперь-то уж немцы оставят его в покое. Но не успел он появиться в городе, как его тут же привели к Берендту.
- Вы нарушили данное нам слово. Вы бездействовали в расположении русских войск. За это вас следовало бы расстрелять, - строго выговаривал ему полковник. - Но, учитывая последний ваш поступок, я не отдам такого приказа. Я дарю вам жизнь. Но… в знак благодарности вы должны выполнить еще одно задание…
Евгению было приказано отправиться в лагерь к русским военнопленным и заняться вербовкой - уговорить их добровольно согласиться служить немцам. И Хмелев пошел в этот лагерь. Худые, изможденные, до полусмерти избитые люди с презрением и ненавистью смотрели на него, называли трусом, изменником, плевали ему в лицо, а он… он как заведенный говорил им то, что ему велено было говорить.
Там, в лагере, Евгений услышал страшную весть. Один из пленных, костлявый человек с изможденным лицом, узнав его фамилию, зло, сквозь зубы произнес:
- Шкура, ты здесь на задних лапках ходишь перед фашистами, а они целый месяц истязали твоих родителей в лагере, а потом повесили их.
Оказалось, что этот военнопленный только на днях был переведен сюда из гжатского лагеря. Он своими глазами видел, как казнили родителей Евгения.
- Нет, нет! Этого не может быть. Неправда! - закрываясь руками, как от пощечины, истерически закричал Евгений. А потом, когда это подтвердил еще кто-то из пленных, он сразу сник, замолчал и ушел из лагеря.
"Вот как повернулось все. Отец и мать казнены. Берендт обманул меня, не сдержал своего слова. А может, завтра, когда я ему буду уже не нужен, он и со мной поступит так же, как поступил с моими родителями?.."
Хмелев решил бежать от немцев. Но куда? Этот вопрос он задавал себе уже не один раз и не находил на него ответа. Назад, к своим, дорога отрезана. К партизанам? Но кто укажет путь к ним? Да и тот ли это путь? Партизанам ничего не стоит связаться по радио с Большой землей и узнать, что он за человек.
Хмелев думал об этом каждый день, час, минуту. Ему порой казалось, что он сходит с ума от этих мыслей.
Еще месяц назад у него было все: Родина, честь, товарищи, - и вот теперь всего этого не стало. А ведь только в этом и была жизнь.
В одну из ночей он долго плутал по улицам Березовска и вдруг оказался перед домом, где жила Наташа со своей матерью. Нет, пожалуй, это случилось не вдруг. Когда Евгений убежал из полка и снова вернулся к немцам, он старательно избегал встречи с Ермаковой. Он боялся, что, если девушка снова увидит его в городе, ей все станет ясно. Она возненавидит его, а может быть, сделает так, чтобы его уничтожили свои же, русские. Но постепенно, дойдя до отчаяния, он сам стал искать встречи с ней. В глубине души он надеялся, что Наташа выслушает его и все поймет, подскажет какой-нибудь выход… Он не мог больше один на один оставаться со своими мыслями. Не мог молчать.
Он подходил к ее калитке и раз, и два, но так и не решился войти во двор, постучать в окошко.
Сегодня утром он снова пришел к дому Ермаковых, поднялся на крыльцо и решительно постучал в дверь. Ему долго не открывали, потом на пороге появилась какая-то старушка. Она сообщила, что Наташа сейчас находится в Сосновке, у больной матери, рассказала, как найти ее…
- Что же ты молчишь, Женя? - еще раз спросила Наташа.
Не получив ответа, девушка невольно перевела взгляд с похудевшего, заросшего черной щетиной лица Евгения на его одежду. Ей бросилось в глаза, что он был в красноармейской шинели, но на воротнике не было армейских петлиц, а на шапке - пятиконечной звездочки. "Только вмятина осталась… Почему же он так одет? Почему он оказался снова здесь, в тылу у немцев?.. Ведь не по доброй же воле он вернулся сюда?.. А почему бы и не по доброй? Митрич же приходил ко мне. Да, но тот был переодет в гражданскую одежду. Он приходил в разведку. А этот? Кто же в таком виде ходит в тыл врага?"
Наташа еще раз внимательно посмотрела на Хмелева. И тут же испугалась мысли, которая пришла ей в голову. Она поняла все. И его наряд, и упорное молчание, и этот жалкий, бегающий по сторонам взгляд сказали больше, чем мог бы сказать ей сам Евгений. "Он дезертир! - словно электрическим током ударило ее. - Он бежал от своих… Предал!.."
Хмелев заметил, как сильно изменилось лицо Наташи. Он почувствовал, что напрасно искал с ней встречи, напрасно собирался рассказать обо всем, что с ним произошло.
- Прощай… - сказал он и, снова засунув руки в карманы, ссутулившись, побрел в сторону от нее.
Наташа думала, что он пойдет назад, в сторону Березовска, туда, где были немцы. Но Хмелев двигался совсем в другом направлении - к южной окраине Сосновки. Он, не оглядываясь, шел и шел вперед. Шел, не разбирая дороги, утопая в глубоком снегу, натыкаясь на кусты. Шел до тех пор, пока не скрылся с ее глаз, пока его не поглотила разгулявшаяся на просторе метель.
4
Наташа в растерянности стояла на том же месте, где только что рассталась с Хмелевым, и еще раз пыталась проанализировать то положение, в котором оказался этот человек, хотела понять, верно ли то ужасное предположение, которое она сделала несколько минут назад.
И чем настойчивее она думала, тем больше сумятицы возникало в ее мыслях. Да, она знала, что Евгений обманщик, что он аморальный человек. Но способен ли он дойти до предательства?
"Да и почему он обязательно должен оказаться предателем? Откуда я взяла это? - с волнением думала Наташа. - А если он снова оказался в плену? Разве так не бывает? Вторично попал в плен и опять бежал, а теперь не может добраться до своих… И к партизанам не знает дороги. Может, он приходил ко мне за помощью, а я…"
В смятении Наташа повернулась и пошла к дому тети Даши. На одном из перекрестков она заметила, как от противоположного угла бежала ей навстречу девушка.
- Наташа, ты?
- Я, Нюша… Как тут у вас?
- Пока все спокойно.
- Собираются?
- Ага. Пастухов уже там, ждет остальных.
- Беги к нему и передай, что я только что видела в селе Хмелева.
- А кто это?
- Он знает, - ответила Наташа и рассказала ей, что Хмелев был подавлен и на все ее вопросы не отвечал.
Нюша побежала к Пастухову.
Наташа медленно шла по улице и все время думала о Хмелеве, о его загадочном появлении в Сосновке. Потом мысли о нем постепенно стали сменяться другими думами. Образ Евгения словно во сне стал расплываться, заволакиваться туманом и наконец совсем исчез. Вместо него перед ней возник образ Александра.
Когда вчера Митрич сообщил ей о том, что Кожин со своим полком проник в тыл к немцам и находится где-то в окрестных лесах, Наташа обрадовалась. Она еще не знала, зачем здесь, в тылу врага, появился Александр, для чего назначена встреча представителя полка с Пастуховым и командиром партизанского отряда, но по возбужденному, сияющему лицу старика поняла, что это делается неспроста.
"Неужели все то, о чем мы мечтаем, скоро случится?.. Немцы будут изгнаны, и сюда снова вернутся наши?.." - с душевным трепетом думала она.
Но радость на ее лице тут же сменялась грустью. Ведь она не могла быть на этом совещании командиров, не могла видеть Сашу. Полковнику Берендту в любую минуту мог потребоваться переводчик, и за ней могли прислать из Березовска машину. Наташе нельзя было надолго покидать дом. А как ей хотелось пойти на эту встречу, увидеть самого дорогого для нее человека и хоть немного побыть с ним рядом!
"Но ничего, после совещания Саша сам придет ко мне или… А что, если он поручил своим помощникам зайти к нам еще до совещания и передать мне что-нибудь важное?" - вдруг задала она себе неожиданный вопрос и ускорила шаги.
С бьющимся сердцем вошла она во двор к тете Даше, быстро поднялась по ступенькам на крыльцо и толкнула плечом дверь. Та оказалась запертой. Тогда девушка протянула руку к окну и четыре раза стукнула пальцем в замерзшее стекло.
Когда дверь открылась, Наташа в заснеженной одежде влетела в избу и прямо с порога спросила:
- Кто-нибудь был у нас?
- Днем заезжал наш постоялец. Тебя спрашивал, - ответила Надежда Васильевна, когда они вместе с дочерью вошли в комнату и прикрыли за собой дверь.
- Вебер? Откуда же он узнал, что я здесь?
- Через Шлейхера, наверное. Он-то ведь знает, куда ты уехала.
- Да, конечно, и здесь нашел. Как тень, по пятам ходит, проклятый. Зарежу я его когда-нибудь. И себя зарежу. Доведет он меня до этого, - говорила Наташа, медленно снимая пальто.
Надежда Васильевна с грустью посмотрела на дочь. Она знала, как трудно приходится ей.
- Даже соседи замечать стали, как он вьется вокруг меня. Позавчера перед уходом к тебе я встретила старика Прохорова, поздоровалась с ним, а он вместо приветствия немецкой шлюхой обозвал меня, - с горечью сказала Наташа.
- Не об этом сейчас надо думать. Придет время, и люди поймут… Спасибо скажут.
- Не знаю, что они скажут после войны, а сейчас тяжело… А от Саши никого не было?
- Нет. А разве кто-нибудь должен был прийти? Ты же мне сказала, что совещание назначено в другом, месте.
- В другом, - задумчиво ответила Наташа. - Может быть, Саша захотел что-нибудь передать нам…