- Ничего не выйдет! Все равно им не удастся сломить Кожина, оторвать от полка!
- Вот это другой разговор. За это, пожалуй, и я бы выпил, - сказал Воронов и взялся за свой стакан. - Выпьешь со мной?
- Не-ет, - отрезал Кожин. - Не увидят они меня больше пьяным. Не доставлю я им такой радости. Играй, Голубь! - приказал Кожин и снова запел.
В землянку, словно вихрь, ворвался возбужденный Асланов.
- Тебя что, из пушки выстрелили? Что ты как ошалелый врываешься? Только песню зря испортил, - с неудовольствием сказал Кожин, вставая из-за стола.
- Зря? Я зря испортил песню?! - взорвался Асланов. - Я такое… такое принес!
- Что случилось? - спросил Воронов, вставая из-за стола.
- Ва! Они еще спрашивают, что случилось! Весь лес восточнее Андреевки забит резервными частями!
- Что-о?!
Эта весть так поразила Кожина и Воронова, что они несколько секунд молча смотрели на Асланова. Новость была потрясающая. Все хорошо понимали, что если к переднему краю скрытно подводятся новые части и если об этих частях молчат до поры до времени, то, значит, что-то готовится. И этим "что-то" может быть только одно - контрнаступление. Они еще не знали, когда именно наступит этот долгожданный день, но были уверены, что он на за горами. Иначе зачем было бы командованию стягивать сюда резервы.
- Вре-ешь!.. - вымолвил наконец Кожин.
- Пусть на мою голову обрушится вершина Арарата, если я вру. Сам своими глазами видел - пехота, орудия, танки. Все замаскировано так, что пройдешь мимо и не заметишь. Даже часовых и то трудно разглядеть.
- Ну, спасибо, друг. Спасибо за такую новость, - пожимая руку капитану, сказал Воронов.
Кожин не мог словами выразить свою радость. Он подбежал к столу:
- На, пей! Сколько душе угодно! - Александр наполнил водкой все стаканы и кружки, которые стояли на столе. - Пей, Антоныч! Валерий, пей и ты! За такую радость выпить не грех, - сказал Кожин.
Воронов медленно поднял свой стакан, обвел всех задумчивым взглядом и только тогда проговорил:
- Долго, очень долго мы ждали этого часа, друзья мои. Часа, когда наконец прозвучит команда: "Вперед!" Я пью за это простое русское слово: "Вперед!" И еще я пью за то, чтобы всем нам сопутствовала удача в боях.
Все сдвинули стаканы и выпили.
"Вперед!" - мысленно сказал Кожин долгожданное, ставшее бесконечно дорогим слово и снова вспомнил тот октябрьский день; тех потных, краснолицых гитлеровцев, идущих в атаку на его полк; тот полыхающий огнем луг и обгорелых, задыхающихся в огне и дыму своих бойцов, отражающих атаки гитлеровцев; женщину с грустными, укоряющими глазами, которая не дала ему кружку воды, ему, командиру Красной Армии, который не устоял против врага, отходил на восток и оставлял ее и таких, как она, на милость врага.
Сейчас, как никогда, он, Кожин, вместе со своими однополчанами должен думать только об одном - о том, чтобы скорее погнать эту фашистскую нечисть на запад, чтобы скорее дойти до того поля, где он увидел слезы на глазах своих солдат… Скорее добраться до околицы той деревеньки и взглянуть не в укоряющие, а в радостные глаза той женщины с ребенком, той милой девушки, тех людей, которые день и ночь ждут их там.
Перед этим великим делом, которое должна была выполнить Красная Армия, и в том числе он, Александр Кожин, со своим полком, такими мелкими и ничтожными показались все его обиды и переживания, что невольно подумал: "Да к черту все эти комиссии, всех этих Протасовых с их угрозами. Буду делать свое дело, и баста. Оно сейчас главное…" Он уже не мог ни минуты быть без дела, зная, что надо действовать, надо готовиться.
Олег и Голубь, задумавшись, сидели возле небольшого столика и ждали возвращения Кожина, который еще с утра уехал к командиру дивизии. Они не знали: по своей воле майор поехал в дивизию или его вызвали туда? Им казалось, что эта внезапная поездка связана с выводами армейской комиссии.
- Валера, а может, его решили снять с командиров?.. Может, хотят судить, а?.. - вдруг спросил Олег.
- Может, и хотят… - сокрушенно ответил Голубь. - Только не за что его судить. И снимать не за что. Разве в дивизии или, скажем, в армии не знают, какой он командир?
- А может, и не знают.
- Зна-ают, да только не хотят по-настоящему разобраться. Обидно даже.
- Конечно, обидно! Он знаешь какой? Он… он как Чапаев. Правда? - горячо вступился за командира мальчик.
- Ну, Чапаев там или не Чапаев, не в этом дело. А только воюет он - дай бог каждому.
- Это верно, - согласился Олег. - Только он совсем не такой стал, как раньше. Даже бредить начал по ночам… Слушай, Валера! Давай махнем к командиру дивизии или… или к самому командующему. Расскажем им все как есть. Они поймут. Поверят.
- "Махнем". Эх ты, солдат. Тут, брат, тебе не пионерский отряд, а армия. Тут свои законы.
В дверь просунулась голова Катюши. Она теперь работала в санитарной роте, но, когда выпадала свободная минутка, прибегала сюда и, вспомнив свою старую специальность, готовила для командира, комиссара, начальника штаба и всех, кто был возле них на командном пункте, обеды или ужины.
- Ну как, мальчики?.. Не приехал? - спросила девушка.
- Не приехал. Видишь ведь, - зло ответил Олег.
- А как же?.. - растерялась девушка. - У меня ведь пирожки остынут.
- Подогреешь, - буркнул Олег.
- Нельзя. Они тогда не такими будут. Пироги…
Олегу не понравилось, что вот ни с того ни с сего ворвалась к ним эта "тарахтушка" и прервала их серьезный, мужской разговор. Он слушал, слушал ее поучения относительно того, какие пирожки вкуснее - со сковородки или холодные, и наконец не выдержал:
- И до чего же вредные эти девчонки! Тут у людей горе, а она ворвалась и давай, как из пулемета, строчить. Уходи ты отсюда со своими пирогами!
Катюша не стала ссориться. Она молча двинулась к двери и только у порога обернулась и с обидой сказала:
- Эх вы, я хотела сделать как лучше, а вы… - И вышла.
- Ну вот. Эти девчонки всегда так. Им слова нельзя сказать.
- Слова тоже надо с умом говорить. Ну, чего ты на нее напустился?
За дверью послышались голоса.
- Командир! - обрадованно сказал Голубь и, вскочив с места, стал поправлять гимнастерку под туго затянутым поясом. Встал и Олег. Глядя на Валерия, он тоже проверил "заправочку".
Раздались быстрые шаги на скрипучих ступенях, ведущих в землянку. Через секунду широко распахнулась дверь. Быстро вошел хмурый, худой майор Кожин. Он еще на ходу сбросил с себя полушубок и присел к столу.
Майор был весь какой-то горячий, порывистый. Было видно, что его тревожит какая-то мысль, что он уже принял чрезвычайно важное решение и теперь горит нетерпением скорее приступить к выполнению этого решения.
- Товарищ майор, может, пообедаете? - осторожно предложил Голубь. - У Катюши все готово.
- Кушайте. Мне не хочется.
- Вы же сегодня даже не завтракали, - напомнил Олег.
- Ладно, ладно, идите. Я поем после.
Валерий и Олег вышли из землянки, а Кожин присел к столу и стал думать о последних событиях.
Как только Кожину стало известно, что к фронту скрытно подтягиваются новые соединения, он сразу же начал готовить свой полк к наступлению. Каждую ночь разведчики полка по его приказу делали вылазки в тыл к немцам - уточняли, где находятся артиллерия и танки, как построена система обороны, сколько перед ними немецких солдат…
Но и этого казалось мало Александру. Он вместе с комиссаром, начальником штаба и командиром приданного артиллерийского дивизиона Аслановым несколько раз лично вел командирскую разведку. Вместе с бойцами боевого охранения часами лежал на островке чуть не под носом у противника и до рези в глазах всматривался в противоположный берег…
Когда оборона противника была хорошо изучена, Кожин приказал в тылах полка создать точно такую же систему обороны, какая была у гитлеровцев, стоявших против его подразделений, - снежные валы, траншеи, проволочные заграждения и минные поля. В траншеях и за снежными валами он поставил наблюдателей с ракетницами. Каждую ночь очередная рота отводилась с переднего края и начинала прорываться сквозь эти позиции. Задача считалась выполненной, если рота бесшумно, не замеченная ракетчиками, преодолевала все препятствия и врывалась хотя бы в первую траншею.
Бойцам было нелегко еще и еще раз подползать по глубокому снегу к обороне "противника", резать колючую проволоку, делать проходы в минных полях и бросаться на штурм, а Кожин был неумолим. Он не отпускал людей до тех пор, пока они наконец не овладевали позициями "врага", не прорывались в его тыл.
Готовя подразделения к предстоящему наступлению, Кожин все время думал, какая же задача командованием будет поставлена перед их дивизией, и в частности перед его полком.
У него созрел даже свой собственный план. С ним он и ездил сегодня к полковнику Полозову…
В землянку спустились Воронов и Петров, через минуту туда же пришел Асланов.
Все они хорошо знали, с чем ездил Кожин к командиру дивизии.
- Ну, как Полозов? Одобрил?.. - поинтересовался Воронов.
- Не знаю… - после минутного молчания ответил Кожин. - Обещал подумать… Но сколько можно думать? Чего тут неясного?
Кожин вынул из полевой сумки карту, развернул ее на столе и хлопнул по ней ладонью:
- Смотрите сюда!