* * *
В ту ночь Ермаковы ни на минуту не сомкнули глаз. Они все так же сидели на диване или ходили по комнате, а то прислушивались к ночным шорохам и думали, думали. Особенно тревожилась Наташа. Она подозревала, что Берендту все-таки удалось добиться от мальчика всей правды, узнать, что она тоже знала об этих гранатах, которые он швырнул в дверь казармы. Вообще ей казалось, что полковник Берендт и этот Шлейхер в последнее время, особенно после случая с поджогом, внимательнее стали присматриваться к ней. "Но почему же они тогда меня не арестовывают?.."
Как только Берендт узнал, что Наташа хорошо говорит по-немецки, он предложил ей работать переводчицей. Девушка сказала, что подумает, что пока еще не совсем здорова…
В коридорчике скрипнула дверь. Кто-то вошел. Наташе показалось, что вот сейчас откроется дверь и в комнату войдет этот человек с огромной челюстью. Шлейхер… О его жестокости она наслышалась немало. Да и самой недавно пришлось присутствовать на допросе, который он вел. Наташа так и не узнала, зачем он пригласил ее в качестве переводчицы. Может быть, не хотел, чтобы те пленные знали, что он понимает по-русски, а может, для того, чтобы проверить, насколько точно она переводит с русского на немецкий?
- Успокойся… Это, наверное, Бруннер.
Да, это был Адольф. Слышно было, как он зашел в свою комнату, а потом, выйдя оттуда в коридорчик, постучал в их дверь. Мать и дочь не знали, откликнуться ему или притвориться спящими.
- Войдите, - нерешительно сказала Наташа.
- Прошу простить меня, но я слышал ваши голоса. Конечно, ночь. Но я знал, что вы не спите.
Он по-хозяйски прошел к столу, положил что-то на него и, чиркнув спичкой, зажег лампу. Наташа увидела на столе кирпичик хлеба и банку рыбных консервов.
- Вы опять принесли хлеб, господин Бруннер… Я же просила вас не делать этого, - с недовольством сказала Наташа. - Заберите обратно свой хлеб и консервы. Я не возьму от вас ничего. Вы спорили со мной, говорили, что не все немцы такие, как Шлейхер. Но я теперь знаю: все вы одинаковые. Для вас нет ничего святого. Вам никого и ничего не жалко!
Бруннер молча смотрел на Наташу.
- Нет, фройляйн, не все такие, как Шлейхер… Вам в это трудно поверить сейчас.
- И сейчас, и никогда не поверю…
- Не надо ссориться со мной напоследок, фройляйн.
- Почему напоследок?
- Меня переводят в часть.
- Почему?
Бруннер пожал плечами.
- А когда вас отправляют? - после долгого молчания спросила Наташа.
- Завтра. Да и не только меня. Есть приказ: очистить все тылы; всех солдат и унтер-офицеров моложе сорока пяти лет отправить в передовые части, в окопы.
Наташа насторожилась.
- А зачем это?
Адольф пристально посмотрел на Наташу. Они встретились глазами. И поняли друг друга.
- Говорят, скоро мы уйдем отсюда.
- Куда? Назад? В Германию?..
- Нет, вперед. Нах Москау.
У Наташи защемило сердце: "Значит, правда, что скоро они начнут наступление".
- Ну что вы, господин Бруннер. Сейчас зима. А зимой трудно…
- С этим не считаются.
Насвистывая, в калитку вошел кто-то. Адольф насторожился, потом бросился к двери.
- До свидания, утром не увидимся. Я рано уеду.
Наташа чуть не умоляющими глазами смотрела на Бруннера.
- Когда?.. - наконец решившись, спросила Наташа.
- Через пять дней. Ровно через пять дней, фройляйн… Будьте счастливы! - И он скрылся за дверью.
"Через пять, через пять… - билась в голове тревожная мысль. - Сегодня одиннадцатое ноября. Значит… Что делать? Как побыстрее дать знать нашим?"
В окошко тихо постучали.
- Кто бы это мог быть? - спросила Надежда Васильевна. Но Наташа уже бросилась к двери.
- Осторожнее. Вебер вернулся домой.
- Знаю.
Наташа вышла на крыльцо.
На пороге стоял мальчик лет двенадцати. Наташа его знала. Олег всегда ходил с ним на рыбалку.
- Тетя Наташа, идите к нам, скорее. Там ваш Олежка…
- Что? - дрогнувшим голосом переспросила она.
- Олежка. Он от немцев убежал. И с ним еще какой-то дядя.
13
Небольшой островок, как белый, затертый во льдах ледокол, возвышался среди замерзшей реки. На его невысоком, обрывистом берегу, под разлапистой елью, покрытой пушистым снегом, за ручными пулеметами лежали Николай Чайка и Иван Озеров, одетые в белые маскировочные халаты. Находясь на ничейной земле, они чутко прислушивались к каждому шороху, доносившемуся с вражеского берега.
Но вот из глубины обороны немцев донесся приглушенный гул. Он то приближался, становился громче, слышней, то, сливаясь в монотонное урчание, отдалялся, уходил куда-то.
- Слышишь? - тихо спросил Чайка.
- Слышу… - ответил Озеров.
- Опять танки идут.
- И откуда они их столько берут?
- "Откуда"… На них, брат, вся Европа работает. А ты говоришь: откуда.
- Это верно… А чего ж они сюда их гонят? Ведь впереди - река.
- Такая река им ре преграда. Вброд пойдут, если надо, - ответил Чайка и крутнул ручку полевого телефона: - "Береза"! "Береза"! Я - "Резеда"… Голубь, ты? Двенадцатого мне… Докладывает Чайка. Да. Слышу гул танков. Нет, к берегу не приближаются. Есть. - И Чайка! положил трубку.
- Не спит командир?.. - довольным голосом спросил Озеров. Ему нравилось, что начеку были не только они здесь, в боевом охранении, но и Кожин там, в доме лесника.
- Уснешь тут… Того и гляди, снова двинут немцы на нас.
Друзья замолчали. Полной грудью вдыхали свежий, морозный воздух, перемешанный с запахом хвои, и смотрели вперед, на тот берег, который был всего в пятидесяти метрах от них.
Гитлеровцы почти не подавали признаков жизни. Слева и справа, у соседей, шла перестрелка, а здесь ни звука, ни выстрела, только ракеты взлетали в небо и освещали бледно-зеленым светом речку и остров. И вдруг в ночную тишину ворвались автоматные очереди, лихорадочно застрочил пулемет. Пачками взметнулись в небо ракеты.
- Чего это они?.. - встрепенулся Чайка.
- Может, разведчиков наших накрыли?..
И тут Чайка увидел, как с противоположного берега кубарем скатился вниз один человек, потом другой… Оба на минуту замерли на месте, потом вскочили и бросились вперед… С вражеского берега по ним ударили из автоматов.
* * *
С тех пор как выяснилось, что отряд народного ополчения был отрезан немецкими танками от каменного моста и остался на западном берегу реки, Александр не находил себе места. Вместе с Вороновым он принимал все меры, чтобы отыскать след отряда, найти его и помочь ему выйти к своим войскам, соединиться с полком. Каждую ночь разведчики уходили в тыл врага и пытались отыскать отряд, но всегда возвращались ни с чем.
Вот и сейчас перед хмурым, раздраженным командиром полка стоял старшина Бандура и докладывал о результатах вылазки в тыл врага.
- Нет, не верю. Не может этого быть. Не может целый отряд бесследно исчезнуть. Ты плохо искал, - сердито сказал Кожин.
Высокий, плечистый Бандура в своем маскировочном костюме был похож на огромного белого медведя. Командир ругал его, а он, как медведь, переступал с ноги на ногу, кряхтел и обескураженно разводил руками.
- Я хорошо искал, все излазил, товарищ капитан. Не был только в Горелом лесу. Туда не смог проникнуть. Он обложен со всех сторон немцами. Там идет сильный бой. Местные жители говорят, что в Горелом лесу партизаны, вот немцы и хотят выбить их оттуда.
Зазуммерил телефонный аппарат. Воронов взял трубку.
- Тринадцатый слушает… Что? Какие перебежчики? Погоди, - сказал в трубку комиссар и обратился к Кожину: - Чайка из боевого охранения передает, что на остров вышли перебежчики.
- Немцы?
- Нет, наши.
- Пусть держат их при себе. Сейчас за ними придут.
Воронов передал Чайке распоряжение командира.
- А ну-ка, Бандура, возьми двух бойцов и - на остров. За перебежчиками, быстро! - распорядился Кожин.
Бандура козырнул, четко повернулся и вышел из комнаты.
- Слушай, Иван Антонович, а что, если в Горелом не партизаны, а наш отряд бьется?
- Все может быть. Если это наши и они бьются в окружении, то им долго не продержаться.
Кожин встал, прошелся по комнате.
- Плохо мы с тобой воюем, комиссар. Пятнадцать дней отряд найти не можем, о целях перегруппировки немцев толком ничего не знаем. Третью ночь в глубине обороны врага гудят танки, куда-то передвигаются, что-то намереваются делать, а мы сидим и только догадки строим, а конкретно ничего не знаем о замыслах противника.
- Сейчас не самобичеванием надо заниматься, а усилить разведку, взять пленного, разгадать намерения гитлеровцев. Ясно, что они готовятся к новому наступлению.
- Это и мне ясно. А вот когда оно будет? Где они нанесут удар? Какими силами?..
В дверь постучали.
- Кто там? Войдите.
Вошел старшина Бандура.
- Так что доставил, товарищ капитан. Наши, русские. Из-под расстрела бежали - и прямо на боевое охранение. Один сам шел, а другой… Другого на руках пришлось нести. Ногу где-то повредил. Олегом зовут его. Шустрый парнишка.