- Что "правда"? - переспросил мальчик.
- Правда, что именно ты поджег барак?
Лгать и выворачиваться было бесполезно. Олег знал, что сделал большую ошибку. Когда его поймали возле разрушенного кирпичного завода и привели к полыхавшему огнем бараку, он вгорячах с ненавистью бросил им в лицо: "Это я, я поджег… я швырнул гранаты! Так вам и надо, фашистам проклятым!"
Конечно, Олег понимал, что поступил опрометчиво, Надо было попробовать как-то выкрутиться из этого положения. Хотя вряд ли они поверили бы ему. Вон в руках этого немца с квадратной челюстью его ушанка. И когда она слетела с его головы!
- Отвечай. Это твоя шапка?
- Моя.
- Ты поджег барак?
- Я уже говорил. Чего вам еще?..
- Тебя спрашивают: ты поджег барак?
- Ну я…
- Ты что, партизан? - все больше удивляясь, спрашивал Мизенбах.
Олегу раньше не приходила в голову такая мысль. Он даже обрадовался.
- Да, партизан.
- Маль-чиш-ка! Кто тебя послал? Говори, сколько вас? - спросил Берендт.
- Я один.
- Как один?
- Очень просто. Один, и все.
- Где ты живешь? Кто твои родители? - спросил Берендт.
Этого вопроса больше всего боялся Олег. Он не хотел, чтобы немцы узнали, что он жил у Ермаковых, не желал, чтобы Наташа и Надежда Васильевна пострадали из-за него. Правда, офицер, Вебером, кажется, его зовут, никогда не видел его, а вот тот солдат, который стоит у окна и грустными глазами смотрит на него, он дважды видел его у Наташи. Он, конечно, выдаст Ермаковых, расскажет все. Ну и пусть, а он будет стоять на своем.
- У меня нет родителей и дома нет.
- Как нет?
- Вот так и нет. Была мама - вы убили ее. А теперь спрашиваете? - злился Олег.
Берендт обернулся к присутствующим:
- Кто знает этого мальчика?
"Скажет или не скажет?" - в упор глядя на Адольфа Бруннера, думал Олег. Но тот молчал.
- Может, вы знаете, фройляйн? - обратился он к Наташе.
Наташа в это время так же, как и Олег, думала о том, выдаст их Бруннер или не выдаст. Услышав вопрос, она не знала, что сказать в ответ. Наконец решилась:
- Знаю.
"Что она делает? Что она делает?! - возмущенно думал Олег. - Она же подведет себя и Надежду Васильевну".
- Я его видела на строительстве оборонительных сооружений. Он там был вместе с матерью.
- Так, так, дальше.
- Больше я о нем ничего не знаю.
У Олега отлегло от сердца. "Молодец, Наташка. Выкрутилась".
- Ну хорошо, допустим… - Берендт снова обернулся к Олегу. - Кто же тебе дал чистую рубаху и эту… эту красную тряпку?
- Это не тряпка. Это… это часть нашего Красного знамени. Это пионерский галстук!
- Ты - пионер?
- Да, пионер. И вы не смотрите на меня так… Я все равно не боюсь вас. Вот!
- Шлейхер, снимите с него эту тряпку! - багровея, приказал Берендт.
Шлейхер протянул к галстуку Олега свои большие волосатые руки. Олег отпрыгнул в сторону и обеими руками схватился за грудь, прикрыл галстук.
- Не подходите! Не дам!
12
Надежда Васильевна Ермакова, узнав от Наташи о случившемся, тут же решила бежать к немецкому генералу. Она хотела пасть к его ногам, просить, умолять, но… ее отговорили. Прибежала знакомая дочери и сказала, чтобы они с Наташей никаких мер не принимали. Если будет малейшая возможность, мальчика и без них попробуют спасти. Да Надежда Васильевна и сама теперь поняла, что просьбами она никого не разжалобит, а только подведет дочь. О себе она не думала. Вот и не родной ей Олег, а сердце ноет, как о родном сыне. Она Олега знала с пеленок. Когда бывала в гостях у Дроздовой, носила его на руках, а потом учила в школе. "Ах, Олежка, Олёжка… Ведь вот до чего додумался. На такое дело не каждый взрослый решится, а ты…"
Она прошлась по комнате, снова возвратилась к окну. "Куда же подевалась Наташка?" - с тревогой думала Ермакова.
Надежда Васильевна знала, что Наташе в конце концов удалось связаться с местным подпольем. Дочь ей рассказала о посещении их дома Шмелевым. Как ни болело материнское сердце, как ни боялась она за дочь, все-таки у нее не повернулся язык, чтобы отвлечь ее от борьбы с врагом.
Теперь Наташа чаще обычного уходила из дому. А иногда к ней прибегала эта невысокая девушка - Клава, которая говорит так быстро, словно из пулемета строчит…
Хлопнула калитка, кто-то пробежал под окном, часто-часто застучали каблучки по порожкам крыльца. "Это она…"
Надежда Васильевна бросилась к двери, открыла ее. В комнату вбежала запыхавшаяся от быстрого бега Наташа. Ермакова сразу почувствовала неладное.
- Что ты, доченька? Что случилось?
- Убили… Их убили, мама!.. - припав к груди матери, зарыдала девушка.
- Кого их?
- Олега и… и Евгения. Обоих.
- Ну что ты, что ты. Ты, наверное, ошиблась. Этого не может быть.
- Нет, мама, не ошиблась. Я сама видела, как вывели сперва Олега под конвоем, а через несколько минут Евгения… И выстрелы возле кирпичного завода слышала…
Надежда Васильевна усадила дочь на диван, сама села рядом и стала гладить ее волосы, как это делала, когда она была маленькой. Наташа склонила голову на ее плечо и заплакала оттого, что не смогла предотвратить несчастье и, когда оно пришло, ничем не смогла помочь Олегу. Ей и Евгения было очень жалко, но почему-то не так, как Олега. "Наверное, потому, что Олежка маленький. А как он смотрел на меня в тот вечер, у генерала! Боже мой, наверное, осуждал, думал, что мне нравилось там…"
Так, не раздеваясь, Ермаковы сидели чуть не до полуночи, тихо разговаривали, думали о случившемся.
- Опять что-то много танков появилось в городе… - наконец нарушила молчание Надежда Васильевна.
- По всему видно, готовят новое наступление.
- Надо бы сообщить нашим, предупредить.
- Это не так-то легко сделать, мама, и потом мы не знаем, когда они начнут свое наступление…
* * *
На дворе все сильнее мела метель. Олег, запахнув ролы своего изодранного пальто, по колено утопая в снегу, шел в сторону кирпичного завода. Впереди и позади него шагали по два автоматчика.
"Эх, припустить бы сейчас со всей силы, только б они меня и видели!.. - подумал Олег. Но не решался на такой шаг. Он знал, что с вывихнутой ногой далеко не убежишь. Автоматчики сразу же поймают или пристрелят. - Вот если бы сейчас появился тут дядя Саша! А что? Если бы он знал, что меня ведут на расстрел, он бы обязательно прибежал сюда со своими разведчиками, перебил бы всех фашистов, а меня бы увел с собой!"
Но так, как хотел Олег, не получилось. Вскоре его подвели к большому, глубокому карьеру, откуда когда-то добывали глину. "Значит, и вправду расстреляют".
Удивительное дело. До самой последней минуты Олегу казалось, что с ним этого не может случиться. Его не могут расстрелять. Как же так? Жил, жил, бегал - и вдруг оборвется его жизнь. Этого не может быть. Не может быть, чтобы он, как и те, которых он видел на дне этого карьера два дня назад, лежал в овраге посиневший, замерзший, чтобы его заносило снегом и он совсем не дышал. Нет, так с ним не могло случиться, думал он до той поры, пока не подвели его к краю того самого оврага, на дне которого лежали мертвые люди. На самом краю обрыва у него дрогнуло сердце, и ему вдруг очень жалко стало себя. Ребята будут учиться, гонять голубей, играть в футбол, а он, Олег, первый заводила среди ребят, будет лежать в этом овраге.
Сквозь пелену снега Олег увидел еще человека. Его вели по тому же пути, по которому шел он. Это был высокий человек в красноармейской форме. Его подвели и поставили рядом с Олегом. За ним показалось еще несколько человек. Их тоже стали выстраивать в ряд, спиной к оврагу.
- Дядя, кто вы? - дрожащими губами спросил мальчик.
- Я красноармеец, пленный…
- А как вас зовут?
- Евгений… Женя. А ты кто? Как сюда попал? - спросил пленный.
- Я Олег. Я барак с ихними солдатами сжег.
- Какой Олег?..
Раздалась команда. Против них выстроились автоматчики в касках. Олег инстинктивно прижался к красноармейцу, назвавшему себя Евгением.
- Дядя, неужели правда нас убьют? Может, они только пугают, а?
- Нет, милый. Они не пугают… Ты не жди выстрела, слышишь? Как они поднимут автоматы и офицер махнет рукой, ты прыгай в овраг, скатывайся вниз. Понял?
- Понял… А если он не махнет. Если они сразу?
- Держи мою руку… Готовься…
Вот офицер гортанным голосом подал команду. Солдаты вскинули автоматы. Шлейхер поднял руку.
- Прощайте, товарищи!.. - взволнованным, прерывающимся голосом крикнул кто-то. - Прощ…
И тут Олега сильно дернули за руку, и он прямо навзничь упал на склон оврага, покатился вниз и вскоре уже оказался на самом дне карьера. А наверху все еще стреляли.
- Мальчик, мальчик! Где ты? - услышал Олег чей-то голос.
- Здесь я…
Его схватил кто-то за руку и потащил за собой по дну оврага.
- Скорей, скорей… - задыхаясь, шептал пленный красноармеец.
- Дядя, тише. У меня нога… - просил Олег, но все же бежал что было силы.