- Записывай, Константин Васильевич, - приказал начальнику штаба Полозов. - Сформировать отряд в составе отдельного разведывательного батальона, отдельного пехотного батальона, присланного из резерва армии, первого и третьего дивизионов гаубичного полка. Командиром отряда назначаю начальника пятого отделения штаба майора Вербицкого. Комиссаром… - Полозов посмотрел на Мартынцева. - Кого назначим комиссаром отряда, Михаил Георгиевич?
- Батальонного комиссара Ефимцева.
- Якова Ивановича? Согласен. Кандидатура самая подходящая.
Через десять минут майор Вербицкий и батальонный комиссар Ефимцев уже стояли перед командиром дивизии.
- Разведывательный батальон и первый дивизион уже на месте и ведут бой с прорвавшимися танками. Резервный пехотный батальон и третий дивизион гаубичного полка по моему приказу также выдвигаются в район Опенок, - сказал Полозов. - Берите машину и немедленно отправляйтесь к месту сосредоточения этих подразделений. Задача: овладеть деревней Опенки, соединиться с первым полком и не допустить прорыва противника к автостраде. Вопросы есть?
- Нет, - ответили командир и комиссар вновь сформированного отряда.
- Отправляйтесь. Жду от вас добрых вестей, - пожимая им руки, уже совсем неофициально сказал Полозов.
Вербицкий и Ефимцев четко повернулись кругом и вышли из блиндажа.
- Поезжай вместе с ними и ты, Михаил Георгиевич. Проследи за выполнением нашего приказа.
- Хорошо, - ответил Мартынцев и направился к выходу.
Когда за комиссаром закрылась дверь, снова позвонил командир разведывательного батальона и доложил, что немцы продолжают расширять прорыв, а сил у него недостаточно, чтобы сдержать их натиск.
- Я понял тебя, Романов. Понял… Направил к тебе два новых хозяйства во главе с Вербицким. Им нужно час времени, понимаешь?.. Продержись до их подхода…
В блиндаж по ступенькам кубарем скатился смуглолицый лейтенант с черными волосами, выбившимися на лоб из-под серой ушанки. Это был адъютант командира дивизии Федор Иванников.
- Танки, товарищ полковник! - с радостью сообщил он.
Все посмотрели на него, не понимая, чему он радуется.
- Да не немецкие, наши танки!
- Фу, черт!.. - с облегчением произнес командир дивизии.
Тут же вслед за адъютантом на пороге блиндажа появился плечистый, молодой сержант и доложил, что к наблюдательному пункту подошла машина командующего. Полозов выбежал на улицу, чтобы встретить генерала. Через минуту в блиндаж в сопровождении Владимира Викторовича вошел Громов.
- Что тут у вас происходит? - здороваясь с командирами, находящимися на НП, хмуро спросил он.
Полозов подробно доложил о создавшейся обстановке и принятых им мерах. Слушая командира дивизии, командующий сделал вывод, что на переднем крае создалось критическое положение. Думая об этом, он с благодарностью смотрел на Полозова: в дивизии такое трудное положение, а он не просил помощи…
Все шесть прошедших дней, в течение которых его армия на огромном фронте, истекая кровью, сдерживала механизированные соединения гитлеровцев, командиры без конца звонили ему и требовали одного и того же: пехотных подразделений, танков, артиллерии. Не звонил один Полозов. Два часа назад в его распоряжение прибыла танковая бригада, и он решил ее бросить туда, где положение сильно осложнилось, - в дивизию Полозова.
- С принятыми вами решениями я согласен. Только отряд товарища Вербицкого надо укрепить. Выделенных вами сил недостаточно для выполнения такой серьезной задачи. В ваше распоряжение направлена танковая бригада, она уже на подходе… Сделайте все, но прорыв ликвидируйте, соединитесь с полком Кожина и восстановите положение. Если будет необходимо, я прикажу дивизиону гвардейских минометов дать залп по цели, которую вы укажете ему.
14
Отрезанный от основных сил дивизии, обескровленный в пятидневных боях, первый полк еле удерживал свои позиции. На шестой день Кожин услышал, что бои идут не только здесь, в центре, но и правее его полка, а также в тылу, в районе деревни Опенки. Части дивизии продолжали удерживать свои позиции, а прорвавшиеся в тыл немецкие танки были остановлены.
К вечеру Александр получил зашифрованную радиограмму: "Держитесь, идем к вам на помощь. Полозов". Больше в ней ничего не было сказано. В какое время и где именно будет нанесен удар по гитлеровцам, неизвестно. "Значит, так надо", - решил Кожин и уточнять не стал, а тут еще осколок мины попал в рацию и вывел ее из строя. "Видимо, Полозов время и направление контрудара держит в секрете или хочет сообщить об этом позднее".
Подумав, Кожин пришел к выводу, что командир дивизии внезапным ударом намеревается отбросить немцев назад и восстановить прежнее положение. Было ясно, что подразделения, выделенные для этой цели, начнут действовать с наступлением темноты и главный свой удар нанесут со стороны деревни Опенки. Чтобы помочь им, командир полка решил незаметно снять две роты первого батальона и укрепить ими отряд народного ополчения, который располагается теперь фронтом на восток. Этому усиленному отряду было приказано с началом атаки подразделений дивизии с востока на Опенки нанести встречный удар по той же деревне с запада, прорвать кольцо окружения и соединиться со своими.
Командир полка не ошибся в своих предположениях. Ровно в двадцать ноль-ноль бойцы созданного им отряда увидели, как вдали в темное ночное небо взметнулись десятки хвостатых стрел и понеслись на запад, а потом, описав в воздухе огненную снижающуюся траекторию, стали падать и со страшной силой рваться в районе западной окраины деревни.
- Что это, а? - с удивлением глядя вперед, шепотом спросил Иван Озеров.
- Наверное, какие-нибудь сверхмощные снаряды… - не совсем уверенно ответил Чайка.
- А почему же у них хвосты огненные? - поинтересовался Николай Сычев.
- Это ты, брат, у изобретателя спроси.
- Вот, не дай бог, шарахнет в нас такая страсть - на век заикой сделаешься, - вставил свое слово и Митрич.
"Катюши"… - подумал Кожин, который стоял здесь же, рядом с бойцами штурмового отряда. Об этом новом оружии он слышал несколько дней назад, но до сих пор не приходилось его видеть в действии.
Вместе с гвардейскими минометами открыла огонь по Опенкам и артиллерия. Кожин с нетерпением ждал конца артподготовки, чтобы одновременно с подразделениями дивизии атаковать немцев и выбить их из деревни. Но тут произошло непредвиденное. Гитлеровцы, которые находились западнее полка, открыли такой ураганный артиллерийский огонь по подразделениям Кожина и с такой яростью ринулись в атаку, что ему уже было не до того, чтобы думать о прорыве кольца окружения.
Ведя ночной бой с наступающими с запада гитлеровцами, Кожин все время прислушивался к артиллерийской перестрелке, которая доносилась с севера - со стороны правого фланга дивизии: там тоже шел бой. К двенадцати часам ночи гитлеровцы прекратили атаки на позиции полка. Огонь начал затихать, откатываясь куда-то на северо-восток и юго-восток.
Стало так непривычно тихо, что казалось, все солдаты той и другой стороны забрались в землянки и забылись тяжелым сном.
Но люди не спали. В каждом окопе, каждой траншее первого полка можно было заметить человека, стоявшего с винтовкой в руках и настороженно всматривающегося в темноту ночи, или группу бойцов, перекатывающих орудие на другое место, устанавливающих пулемет на огневой позиции или просто сидящих на корточках в ходе сообщения с кисетами в руках и тихо переговаривающихся между собой.
В одном из ходов сообщения стояли Александр Кожин, Воронов, Степан Данилович Пастухов и тихо разговаривали. Со стороны могло показаться, что они любовались тем, как в темное ночное небо то и дело с шипением взмывали бледно-зеленые ракеты и, описав в воздухе светящуюся дугу, почти внезапно гасли, словно падали в черную как деготь морскую пучину. Но не красота ночного зрелища привлекала их внимание в эту минуту. Эти ракеты, словно светящиеся пунктиры, очерчивали линию фронта вокруг полка капитана Кожина.
- Вон оно как получилось… - с тяжелым вздохом сказал Степан Данилович. - Думали, соединимся, фронт восстановим, а вышло по-другому…
На заре немцы возобновили атаки. Подразделения Кожина были выбиты из своих окопов и оттеснены к центру участка обороны. Кольцо окружения сжалось еще сильнее. Теперь бойцы лежали в неглубоких, наскоро вырытых окопах и стреляли по гитлеровцам. Вела огонь и полковая батарея, позиции которой находились в расположении первого батальона.
Тут же, рядом с батареей, в воронке от разорвавшегося тяжелого снаряда, располагался и наблюдательный пункт Кожина. Относить НП куда-нибудь в тыл было нельзя: тыла просто не существовало. А кроме того, отсюда все было видно: первый батальон, отряд ополчения, артиллерийскую и минометную батарею - весь передний край.
На обочинах проселочной дороги, которая пролегала через участок обороны, и посреди пожелтевшего луга уже громоздились подбитые немецкие танки, валялись убитые солдаты в серо-зеленых шинелях. Только что было подожжено еще два танка. Черный, удушливый дым, относимый ветром на восток, темной пеленой затягивал весь луг, где находился Кожин, и не давал возможности следить за тем, что делалось вокруг.
После очередной неудавшейся атаки гитлеровцев в воздухе появилась большая группа их бомбардировщиков. В течение нескольких минут оглушительный вой самолетов и разрывы бомб сотрясали воздух и землю.
Когда самолеты отбомбились и осела пыль, Александр увидел страшную картину. Все было изрыто воронками. Валялись разбитые орудия, зарядные ящики. Много было убитых и раненых красноармейцев.
Вслед за налетом авиации вдали снова показались немецкие танки.