Однако эпистолы сделали больше, чем пушки и мечи - они охладили боевой пыл врага. Князю Серебряному уже не с кем было соединяться под Оршей, потому он, чтобы сохранить силы и не оголять западные границы, вознамерился возвращаться назад. А тут - ночная атака, пушки, всадники с огненными пиками и крыльями-ветрилами за спиной... Наспех укрепляя оборону, основная часть московитов, бросив обозы, отступила в Смоленск.
Вильно приветствовало победителей и их гетмана Николая Радзивилла, который въехал в Острую Браму на белом коне князя Шуйского, снял узду - и бросил под ноги горожанам.
Москва же встретила горькое известие о поражении своих полков. Царь в тот вечерний час пировал с приближенными боярами в главной трапезной. Гонца выслушал спокойно, даже и бровью не повел - только лицо побелело. Выпил "Петерсимоны", обошел вокруг стола и налил из большого кувшина каждому, поломал хлеб и разложил на серебряной миске, долго смотрел на нее, а потом, диковато улыбнувшись, однотонно заговорил:
- Отдают иуды тело мое на заклание. Измена сквозь стены сочится. А посему, друзи мои немногие позванные, пейте кровь мою, ешьте тело мое, - он показал рукой на вино и хлеб. - И пусть сбудется, что суждено...
Присутствующие молчали, а в Ивановой груди начинала разгораться ярость. Он попытался притушить ее, заходил, мотая головой, вдоль стены, но глаз выхватил блеск копья в руках одного из стражников - и царь с минуту зачарованно гладил прохладное острие, а затем вырвал копье, поднял над столом и прошептал:
- А пока наша кровь на Голгофу потечет, посмотрим, какого цвета она у наших супостатов! На охоту!
Бояре вскочили и заспешили за царем - через тронный зал и коридор, ко входу в подземелье, в подвалах которого уже год гнили десятки литовцев.
- Режь отступников! - закричал царь и вогнал копье в чье-то почти безжизненное тело. Глянул на пособников, скривился: - Слышите, какое зловоние от них исходит?!
Пока бояре добивали пленников, царь через ржавую решетку смотрел в наполненные диким ужасом глаза очередной жертвы. Он покрутил копье, погладил - и бросил в узника, но тот неожиданно метнулся в сторону и перехватил копье. Бедолага настолько исхудал, что некогда тесные веревки легко сползли с костей, обтянутых кожей. Его сил еще хватило, чтобы направить острие в царя, но неотступный Матей выпрыгнул вперед - и копье пробило ему ладонь, войдя в сердце.
Узника посекли на куски и немного успокоились.
- А сейчас - наверх! Выпьем за будущие победы да оплачем друга нашего! - с дрожью в голосе молвил царь и, поцеловав еще теплый лоб Матея, сунулся к выходу.
6.
Ясным весенним утром она спешила в метро.
Из припаркованного возле подземного перехода черного джипа навстречу ей вышел улыбающийся Жокей:
- Екатерина Александровна?..
- Я... - удивилась девушка.
- Здравствуйте. Имею честь и радость сообщить, что вы выбраны лицом нашей столицы и приглашены... в центр красоты при Министерстве культуры, - Жокей снова нежно улыбнулся и, мягко взяв Екатерину под локоток, повел ее к машине, но она отвела его руку:
- Подождите... Я же никуда не подавала заявлений.
Лицо Жокея стало серьезным и ответственным:
- На то оно и государство, чтобы заботиться о самом дорогом, что в нем есть.
Этот пафос еще больше встревожил Екатерину.
- И что я должна делать в этом… центре красоты? - с недоверием, часто моргая, спросила она.
- Ну... Чисто представительские функции... Модельное агентство, телевидение, церемониальные торжества. Скажем, первым лицам страны подать кофе. Встретить кого с хлебом-солью... - Жокей напустил на лицо игривость. - Да что мы обо всем на улице говорим? Приглашаю в гости! - Он кивнул на машину. - Подъедем, сами увидите...
Екатерина внимательно изучила глаза Жокея и озорно ответила:
- Знаете, Центр Красотович... Простите, не представились... Не хочу показаться банальной, но с незнакомыми мужчинами на чужих машинах я не езжу.
- Простите, заговорился на радостях... Я - Виктор Викторович. Вот моя визитка. Там телефон и адрес. Ждем вас в любое удобное время. Только непременно сегодня или завтра! Договорились?
Екатерина пожала плечами.
- Не забудьте, пожалуйста. Жде-ем! - Жокей интеллигентно склонил голову и, еще раз улыбнувшись, быстро пошел к машине. Проследив, как Екатерина спряталась в подземном переходе, он сильно прикусил губу и завел двигатель.
Через два дня он сам позвонил девушке на мобильный:
- Екатерина Александровна, приветствую вас! Это Виктор Викторович... Что случилось? Почему не приехали?! У вас все хорошо?
- Спасибо, хорошо...
- И...
- Как бы попроще выразиться… Не заинтересовало меня ваше предложение.
Жокей отодвинул трубку, проглотил терпкий комок, вздохнул и заговорил как можно мягче:
- Я вас понимаю. Подобное предлагают не каждый год и не каждому... Но подумайте хорошо! Вот-вот окончите университет, и что - ехать в глухомань по распределению? А тут - столичная прописка, жилье, неплохой заработок… Популярность, влияние, слава... - в голос с каждым словом прибавлялось медового елея. - Повторяю, работа около первого лица страны. Тысячи тысяч на вашем месте не задумывались бы.
- Виктор Викторович, задумалась не только я, но и мой жених. В июне у меня свадьба.
Жокея как ошпарили. Он ощутил, как по спине побежал пот.
- Алло, вы меня слышите?
- Да-да… - с силой выдавил помощник.
- Скажите, а под первым лицом вы... имеете в виду президента? - было заметно, что Екатерина тоже волнуется.
- Вы правильно поняли.
Еще через несколько долгих секунд молчания в трубке послышался дрожащий девичий голос:
- Так вот... Простите, конечно, но этот человек мне очень… неприятен. И мне тяжело с ним даже в одной стране находиться… Прощайте!
К вечеру у него было полное досье на Екатерину Беловскую. Спецслужбы постарались, и Жокей не без интереса узнал, что ее воспитывала мать - учительница языка и литературы. Аттестаты, отметки… Характеристики, университет... Круг интересов... Поэзия, классическая музыка... Полмесяца тому подала в загс заявление с... Юхансоном, первым секретарем посольства Финляндии, известным своими симпатиями к оппозиционным структурам. По оперативным сведениям, через его руки ведется финансирование многих антигосударственных проектов. Разумеется, все прикрыто заботами о правах человека и свободном обществе.
Жокей глотнул давно остывший кофе и набрал номер Бадакина:
- На месте?
- Да, а что? - зевнул тот.
- Будь готов подскочить к хозяину. Тут попадалово на наши головы...
Терпеливо, как сквозь дремоту, президент выслушал доклад помощника и гневно треснул кулаком по столу - так, что даже ночная лампа дрогнула и погасла.
- Я их научу! Я им покажу и загсы, и права, и свободы! - скрежетнул он сильными зубами и приказал: - Утром с председателем госбезопасности - ко мне! С планом оперативных мероприятий! По полной программе!
Помощник понятливо кивнул и, предчувствуя нехорошее, медленно попятился к двери. Президент нервно пощелкал выключателем, а затем схватил лампу и, выдрав из розетки, швырнул в оторопевшего Жокея: - Долиберальничались! Теперь ноги о нас вытирают!..
К следующему вечеру были задержаны все активисты оппозиционной Народной лиги, в ее центральном и региональных офисах прошли обыски. На десятки партийцев, включая председателя Роликова, возбудили криминальные дела. Столичный изолятор заполнили "политическими". Указом правительства были лишены лицензий все частные типографии, конфискованы тиражи независимых газет - их и так было только две. Юхансона же обвинили в шпионской деятельности и попытке организовать в стране антиконституционный переворот. Дипломату вручили соответствующую ноту и обязали в течение суток покинуть страну.
Срочно отозвали из заграничного отпуска Ивана Федоренкина, и лично председатель Службы госбезопасности Бадакин проинструктировал его о необходимости создания серии телефильмов о вражеской деятельности западных разведок и их дружбе с местными коллаборантами-оппозиционерами.
- Должен постараться! В твоем распоряжении вся компра, записи и средства. Ясно?
Лицо Федоренкина перекосилось. Телевизионщик нахмурился и задумчиво потер ладонью ребро стола, заваленного папками, дисками и видеопленками.
- Что?.. - насторожился Бадакин.
- Все понятно, - голос Федоренкина терял былую звонкость и уверенность. - Только этого недостаточно...
- Что?!
- Необходима поездка за границу, чтобы на месте доснять материал. Да и соответствующие сюжеты с нашими тамошними сторонниками записать...
- А-а... - успокоился Бадакин. - Так чего тягомотишься? Вперед! Времени, сам понимаешь, с комариный язык!
Есть ли тот орган у комара, нет ли - службист не имел представления, но если б знал в ту минуту, что приближенный и обласканный хозяином тележурналист спешно полетит за границу и там попросит политического убежища, плюнув на все... если б знал, то лучше бы перед той встречей свой язык проглотил!