– Ты еще маленький. – Тетенька с рыжими волосами хмурится и говорит: – Меня посадят.
Она, кажется, сердится.
– Нет, – говорю. – Вы не поняли. Я не хочу заниматься сексом. Я хочу только спросить. Долго им занимаются или нет? А если долго, то сколько?
– Детям вообще не положено знать, что это такое. – Тетенька с рыжими волосами говорит: – И уж тем более спрашивать, сколько им занимаются.
– Я знаю, что это такое. Это как целоваться, только еще хуже.
Тетенька с рыжими волосами качает головой. И закрывает дверь.
Я стою и смотрю на дверь. Потом снова стучусь.
Дверь открывается. Тетенька с рыжими волосами говорит:
– Ну, что еще?
– Вы мне не ответили, – говорю. – Я вас спрашивал, а вы не ответили. А мне надо знать.
– Что тебе надо знать?
– Моя мама сейчас занимается этим самым, и мне надо знать, сколько им занимаются.
Тетенька с рыжими волосами смеется.
– Спроси у папы.
– Не могу, – говорю. – Он в тюрьме. На нефтяной вышке.
– Тогда, наверное, долго. Если он в тюрьме, и они с твоей мамой занимаются этим самым.
– Нет, – говорю. – Мама не с ним занимается, а с молочником. Который по-настоящему не молочник.
– Мальчик, ты прекращай читать эти плохие книжки.
Я качаю головой.
– Я не читаю плохие книжки.
– Тогда где ты набрался таких идей? Про молочников и домохозяек?
– Она говорила, что он молочник. Но когда он пришел, она нарядилась в свое самое лучшее платье. Которое прозрачное.
– Наверное, это любовь.
– Нет, – говорю. – Она его вовсе не любит. Она любит меня. Она – моя мама.
– Это еще ничего не значит. Вот я, например, не люблю свою маму.
– У вас есть мама?
Тетенька с рыжими волосами трогает свои волосы, которые рыжие. А потом показывает наверх.
– Она там, наверху. У себя в спальне.
– А сколько тогда вам лет? Если у вас есть мама.
– Не груби старшим, мальчик.
Я морщу нос. Не люблю, когда меня ругают.
– Ладно, я не хотела тебя обидеть. Просто это невежливо-спрашивать у человека и тем более у женщины, сколько ей лет. И тем более у женщины в моем возрасте.
– Мне девять лет.
– Ну, а мне сорок два. Теперь понимаешь, почему это было невежливо – спрашивать, сколько мне лет?
– А сколько же лет вашей маме?
Тетенька с рыжими волосами смотрит на небо.
– Она вообще древняя, как динозавр. Хочешь печенья?
Я киваю. Люблю печенье.
Тетенька с рыжими волосами открывает буфет, вынимает оттуда печенье. Имбирное, с орешками. Такое большое и круглое.
Я беру одну печенюшку, кусаю.
Тетенька с рыжими волосами тоже берет печенюшку.
У меня печенюшка большая, а у тетеньки – маленькая.
– Вкусные, правда?
Тетенька с рыжими волосами кивает. Жует и глотает. Все, она уже съела свою печенюшку. Я смотрю на свою печенюшку.
– Они такие большие, правда?
– Ты что, с одной штучки наелся?
– Нет, – говорю. – Не наелся. Я еще съем одну или две. Я потому что сегодня не ужинал. И я очень голодный.
– А что, твоя мама тебя не кормит?
– А мамы нет дома. Она ушла заниматься сексом и никак не приходит. Я все жду, а она не приходит.
– То есть она сейчас со своим дружком? Я киваю.
Тетенька с рыжими волосами открывает буфет. Наверное, хочет достать мне еще печенья. Она добрая тетя, хорошая. Она достает мне печенье. Но почему-то вдруг замирает с печеньем в руках. Смотрит на меня. Говорит:
– У нее, стало быть, есть дружок? Я киваю.
– Такой высокий? Я киваю.
– С кудрявыми черными волосами? Я киваю.
– Это мой муж. Вот урод. -Э…
– Это мой муж. – Тетенька с рыжими волосами хмурится и качает головой. – Я так и знала. Ты живешь через дорогу? А твою маму зовут Тина?
Я киваю.
Тетенька с рыжими волосами ставит печенье на стол. То есть бросает его на стол, и оно теперь все поломалось. Имбирное, с орешками.
– Теперь ты понимаешь, почему я такая сердитая?
– Вы совсем не сердитая, – говорю. – Даже наоборот. Вы хорошая и добрая.
– А вот муж так не считает. Иначе он бы от меня не сбежал. Вечно он думает не головой, а головкой. Куда он его поведет, его член, туда он и пойдет. – Тетенька с рыжими волосами трясет головой, как будто трясет мельничку с перцем, ну, которая для перца, чтобы делать из перца перечный порошок. – Забежал только на пару минут, чтобы взять пачку печенья.
Я смотрю на печенье. Я совсем не наелся. Я бы съел еще штучку. Или даже две.
– Это было в субботу.
– Да, – говорю. – В понедельник, который в субботу. Я пошел в школу. Мама сказала, что мне нужно в школу. А потом, когда я вернулся, ее уже не было.
Тетенька с рыжими волосами берет стул и садится за стол.
– Убью гада, своими руками убью. Я-то думала, с ним что-то случилось. Может быть, провалился в какую-то яму. Жутко переживала, всю ночь не спала. А тут вот в чем дело. Лучше бы он сам себе шею свернул. Ты прости меня, мальчик, я совсем не хотела сердиться. – Тетенька с рыжими волосами глядит на меня, и вид у нее очень сердитый. – Ты ведь Том? Тинин сынишка?
Я киваю.
– А я Одри Стирка. И как ты теперь? – Тетенька Одри Стирка качает головой. – Один, без мамы.
Я улыбаюсь.
– Со мной все в порядке. У меня есть дядя, он мусорщик. Его зовут дядя Мусорщик.
– То есть он за тобой присмотрит? Я киваю.
– И кушай как следует. Следи, чтобы дядя тебя кормил. – Тетенька Одри Стирка дает мне печенье. Всю пачку. – Возьми вот печенье.
Уже поздно, и мне пора спать. Но я не ложусь. Меня потому что некому уложить. Я сижу на кровати. На самом краешке. Но не ложусь. И не надеваю пижаму. И не снимаю ботинки. Вообще ничего не делаю.
– Клоун Подушкин, – говорю я Клоуну Подушкину. – Пора спать, Клоун Подушкин.
Клоун Подушкин сидит, ничего не делает. Он плюшевый мишка, а мишки, которые плюшевые, они ничего не умеют делать.
– Ну, давай, Клоун Подушкин, – говорю я. – Тебе пора спать.
Клоун Подушкин даже не шевелится. Он потому что игрушечный. Я так думаю, это очень невесело, быть медведем. Тем более плюшевым. Когда ты вообще ничего не умеешь, а тебя все ругают. А ты только падаешь с кровати. И на тебя наступают ногой.
Я достаю из-под подушки пижаму. Надеваю ее на Клоуна Подушкина. Вернее, запихиваю в нее Клоуна Подушкина. Потому что он маленький, он игрушечный, а пижама большая, она для детей.
– Ну, давай, – говорю. Я уже начинаю сердиться. – Ложись спать.
Клоун Подушкин вообще ничего не делает.
– Ну, давай, – говорю. – А то получишь по попе. Хочешь, я расскажу тебе на ночь сказку?
Клоун Подушкин молчит, ничего не говорит. И вообще ничего не хочет. Он плюшевый мишка, а они никогда ничего не хотят. Даже сказку. И даже чтобы их обняли перед сном.
Я снимаю с него пижаму, вернее, вынимаю его из пижамы, потом снимаю ботинки, которые на мне, надеваю пижаму. Я устал, хочу спать.
Уже утро, и я проснулся.
Да, уже утро, только оно совершенно неправильное. Мамы нет. Она не пришла, чтобы меня разбудить. Не рассердилась и не сказала, какой я нехороший мальчик. Не сказала: "Вставай, а то в школу проспишь. Тебе пора в школу, учиться".
Я не встаю, я лежу у себя в кровати.
Лежу и думаю. Вот что я думаю: если нет мамы, если никто меня не заставляет вставать, и не готовит мне завтрак, и не отправляет в школу, значит, я не пойду в школу.
А потом, как только я все придумал, звенит звонок. Который на двери.
Я встаю, одеваюсь. Снимаю пижаму. Надеваю вчерашние ботинки, только неправильно. Правый – на левую ногу, а левый – на правую. Надеваю трусы наизнанку. И брюки. Задом наперед. Бегу вниз по лестнице. Падаю. Встаю. Открываю дверь.
Ой.
Я думал, что это, наверное, мама.
Но это не мама.
Это дядя Мусорщик.
Дядя Мусорщик улыбается и говорит:
– Доброе утро, Том. А где мама?
– Ее нет. Она свалилась… ой, то есть свалила. Дядя Мусорщик больше не улыбается.
– Она что, до сих пор не вернулась? Я качаю головой.
– Ты, парень, так не шути. – Дядя Мусорщик отодвигает меня в сторонку и входит в дом. Он не толкается, нет. Очень даже аккуратненько отодвигает. Он вообще очень добрый, мой дядя. Дядя Мусорщик входит в дом. Дверь остается открытой. Но это не страшно. Сейчас тепло. Потому что весна. – Тина. – Дядя Мусорщик зовет мою маму. Ее так зовут. Тина. Он кричит: – Тина! – Заходит в большую комнату, смотрит там. Потом идет на кухню. – Тина, ты здесь?
Я качаю головой. Ее нет.
– Тина, ты там, наверху?
– Ее там нет, – говорю. – И ее платьев тоже нет. Мы с дядей Мусорщиком поднимаемся вверх по лестнице.
Дядя Мусорщик входит в мамину комнату. Смотрит в шкафу. Смотрит на платья. Которые синие. Которых там нет.
– Похоже, мамаша реально так сделала ноги. Я киваю.
– Силен, надо думать, мужик. Этот самый молочник. Заправляет конкретно, раз она даже о собственном сыне забыла.
– И обо мне, – говорю. – Обо мне тоже забыла.
– Я и сказал, о тебе. Но ты, парень, не дрейфь. Прорвемся. – Дядя Мусорщик кладет руку мне на плечо и ведет меня вниз по лестнице. – И ты нам поможешь. У меня уплотнитель сломался. Ничего не уплотняет.
– Как же я вам помогу, дядя Мусорщик?
– Ну, ты же целый день дома. Слушай, а можно я забегу в сортир? – Дядя Мусорщик открывает заднюю дверь, которая наружу. – А то, понимаешь, лошадку надо прогулять.
– Туалет наверху, дядя Мусорщик.