The Firesign Theatre
Схватиться один на один с Mondo 2000 - все равно что бороться с железным андроидом из "Терминатора-2". Попеременно занимаясь то просветительской деятельностью, то обрушиваясь с критикой, журнал имеет статус культового и слывет трамплином для будущих Уорхоллов, маяком утопической надежды и источником мрачной тревоги. Резюмируя на своих страницах противоречия феномена кибер-хиппи, Mondo 2000, его поклонниками называемый просто M2K, одной ногой стоит в эре Водолея, а другой в "дивном новом мире". Он крайне пессиместично смотрит на политические решения, но с наивным оптимизмом относится к техническим, он "охарден" киберпанковским цинизмом, но "ософтен" нью-эйджевской верой, готов в любой момент избавиться от тела, но намерен сохранить при этом свою человечность, одержим "апгрейдом" умственных способностей (за счет smart drugs, машин для расширения сознания, нейроимплантов и нанотехнологического мышления), но жаждет телесных наслаждений грядущего "дионисийского возрождения", предрекаемых соучредителем Mondo 2000 Королевой Мю.
Противоречия Mondo 2000 проявляются сами собой в очевидной несовместимости материалов. Характерен в этом отношении пятый номер журнала: живописные "Вакхические наслаждения" в стиле мягкого порно - кибер-дионисийские фантазии в исполнении обнаженных моделей с кусками монтажной платы, привязанными к половым органам,- соседствуют здесь с "Виртуальным Nintendo" Джона Перри Барлоу, серьезными рассуждениями на тему использования электронных носителей информации в войне в Персидском заливе. С их помощью можно "заключить с войной новый договор о смерти, держа ее на расстоянии и поставив между электоратом и поджаренными телами другую, измененную реальность".
На протяжении всего короткого существования Mondo 2000 постоянно раздирали внутренние конфликты между хипповско-нью-эйджевским и либертарианско-киберпанковским крылом. Между "Бивисо-Батхедовским" антиитнеллектуализмом и немалым вниманием, которое журнал расточал академическим знаменитостям. Между экстатическим романтизмом рубежа веков, процветавшего в прозе Королевы Мю ("Рак пениса должен быть последним из кармических заболеваний - он черезчур изысканен и совершенен для инкарнации Орфея. Джим [Моррисон], должно быть, просто смеялся") и ухмыляющимся, "не правда-ли-это-забавно" цинизмом "иксеров", в изобилии представленном в колонке Эндрю Халткранса "Фактор уклониста" ("Это наши 15 минут славы. Переметнись на сторону противника, пока у тебя есть шанс").
Тем не менее Mondo забывал о своих внутренних противоречиях, поднимая на мачту "Веселого Рождера" политнекорректности, "социальной ответственности" (выражение Сириуса), подростковых развлечений и бесстыдного ренегатства. Нет никакого совпадения в том, что бывший главный редактор и нынешний символ журнала, Сириус, часто щеголяет со значком, на котором изображен Энди Уорхолл. В Mondo уорхолловская философия нахальной саморекламы достигает своего апогея: интервью, которые берет сама у себя Королева Мю, спрятавшись под псевдонимом, восторженные дифирамбы подружке Сириуса и пространные интервью с его рок-группой, рецензии на книги, которые пишут сами писатели, многочисленные льстивые интервью с несколькими производителями энергококтейлей, активно рекламирующих себя на страницах журнала.
Сириус (он же Кен Гоффман), бывший йиппи сорока с лишним лет, любитель влепить потенциальным инвесторам не в бровь, а в глаз, сохраняет невозмутимость перед такого рода обвинениями. "Быть немилосердно политнекорректным",- призывает он в четвертом номере Mondo. - Быть коммерчески успешным будучи притягательно агрессивными. Разить с помощью средств информации, но не потому, что ты веришь в возможность "изменить систему", а потому что успешное щекотание американских "подмышек" - занятный вариант эротической прелюдии". Это "революция ради забавы" в духе Лоуренса в исполнении хакеров, которые хотят опрокинуть тележку с яблоками не ради высоких целей, но лишь для того, чтобы посмотреть, куда эти яблоки покатятся. В своем стихотворении "Здравая революция" Лоуренс изложил позицию журнала Mondo:
Если устраиваешь революцию, делай это ради забавы,
не делай ее жутко серьезно,
не делай ее слишком искренне,
сделай это ради забавы.
В развернувшейся дискуссии на электронной доске объявлений сети WELL Сириус отвечает на критические замечания Вивиан Собчак, считающей, что потребуются "невероятные усилия" для того, чтобы разрешить противоречия между доморощенным нью-эджевским футуризмом Mondo и его нью-эйджевским романтизмом, между шестидесятническим общественным сознанием и "привилегированным, себялюбивым, сориентированным на потребителя и зависящим от техники либертарианством". Настаивая на ироничном отношении Mondo к своей самораздуваемой популярности, Сириус отмечает, что Вивиан Собчак воспринимает "обоюдоострые, сознательно провокативные и в то же время подлинные "тиски" хайтечного стимулирования потребительского спроса слишком буквально".
С другой стороны, продолжает он, футуризм Mondo и общественное сознание в духе 1960-х годов не обязательно противоположны друг другу, как может показаться на первый взгляд. Сириус приводит в пример манифесты "Диггеров" - анархистской группировки из Хейт-Эшбери, которая гармонично сочетала в себе контркультурную тоску по Аркадии с технотронной эрой. По словам Сириуса, диггеры проповедовали идеи Артура Кларка о "пост-дефицитной культуре, где работать не нужно, и все мы находимся под опекой любящих машин".
В интервью Washington Post Сириус вспоминает: "Мы хотели верить в кибернетическую мечту о том, что машины сделают это для нас. И эта иллюзия до сих пор сохранилась где-то в глубине моей головы". Пророческий кислотный трип, который он пережил в 1980 году спустя несколько дней после смерти Джона Леннона, каким-то образом убедил его в "правильности всего происходящего", и это открытие заставило его оставить шестидесятые в прошлом и вписаться в компьютерную культуру, зарождавшуюся у него на глазах. Копаясь в Scientific American, он вскоре обнаружил, что анархическая диггерская утопия всемирного безделья и бесконечного изобилия ближе, чем может показаться. Революция, если она когда-нибудь произойдет, будет совершена вовсе не политическими радикалами, а благодаря хайтечным свершениям капиталистических визонеров. Но с какой стати довольствоваться кибернетическим Раем, когда мечта об искусственной божественности лежит где-то высоко над радугой? Вдохновленный пророчествами Тимоти Лири семидесятых годов о "космической миграции" человека во внеземные колонии, Сириус включил хайтечную веру в потенциальное переселение человечества в свое видение роботопии.