Рублёв, которого и так тошнило, сначала хотел отказаться, но вовремя одумался.
– Какого-нибудь светлого, – и полез в карман.
– Да не, ты что, мы угощаем.
И снова одни. На этот раз во всей квартире. В воздухе стало влажно. Тело обмякло, резче застучали виски, пульс догонял сердцебиение – Значит, вот так и живёте? – спросил он первое, что пришло в голову. Рублёв решил, что лучше не молчать, не казаться растерянным. Тем более, что вид квартиры приятно удивил Рублёва. Он ожидал увидеть маленькую убогую лачугу с чёрно-белым телевизором и с прокисшими обоями, но здесь было вполне уютно, чисто и со вкусом. На стенах рельефы светлых цветов, на окнах шторы из мощного шёлка, с многочисленными складками, шикарный кожаный диван, плазменный телевизор на полстены.
– Так и живём! – выдохнула Екатерина и пошла к телевизору за аптечкой, взяла бинт, какую-то склянку и вернулась обратно к Александру. Халатик при этом поднимался всё выше и выше.
– А ты, значит, журналист? – спросила она и начала наливать на бинт какую-то жидкость. Рублёв не стал вчитываться в то, что было написано на бутылке, его глаза занимал короткий красный халатик, из-под которого вот-вот должны были выглянуть трусики.
Екатерина поняла, чего хочет от её одежды гость. Взяла его за подбородок и подтянула голову к свету. Он в ответ зачем-то лизнул ей руку. Дурак!
– Да, ссадин много, – оценила фронт работы Екатерина, и начала аккуратно промывать раны на лице Рублева – Катя, Катенька, – Рублёв продолжал делать странные поступки, например, сейчас он гладил её руку от локтя до запястья. Екатерина, кажется, принимала все его движения за бред и поэтому не отвергала. А, может быть, и не поэтому.
– Так журналист? И где работаешь? – продолжала интересоваться Екатерина.
– Да, журналист, для сайтов разных пишу, – отвечал Александр.
– И что, трудно стать журналистом?
– Стать не трудно, быть трудно, – Екатерина на эти слова нелепо усмехнулась, – а ты, значит, тоже хочешь?
– Колька растрепал?
– Да.
Екатерина снова смочила бинт спиртом и приложила его под правый глаз Рублёва. Рану сильно защипало. Александр вскрикнул.
Екатерина выронила бинт, обхватила своими мягкими ладошками щёки Рублёва, ближе наклонилась к его лицу и начала медленно дуть на рану. Александр словно утонул в её руках, в её дыхании. И снова – как будто из реки на солнце, будто в тёплую ванную с молоком…
Эх, Катя!
IX
"Всё просто, надо соглашаться", – сказал себе Александр на следующее утро, когда помятый организм его попытался проснуться. Хотя ночью Рублёв практически не спал, переваривая вчерашний разговор на мосту и все, что с ним произошло после.
Александр не был наивным юнцом. Он знал, что дело Ведова, отца Иоанна и всех их соратников – это катастрофа для города. И то, что их поддерживают сегодня тысячи горожан, только заостряет грани того, что могли бы натворить здесь RASSOLNIKI после выборов. А что сам Александр мог сделать как журналист? Всех сдать, написать всё, как есть, вернее, так, как он видит? Это только пойдёт в копилку их политических очков. В России разоблачения в прессе, даже если представлен неопровержимый компромат, как ни странно, вызывают обратный эффект. Те, кто замаран в грязи, пользуется большей популярностью, чем те, кто пытается жить и работать честно. Александр мог привести тому сотни примеров, причём из собственной практики.
Как-то он делал материал про мошенников, которые распродавали по мизерным ценам землю в одной из областей. Покупателей убеждали, что земля эта уже давно находится в частной собственности, а продают её, потому что владельцу срочно нужны деньги. Рублеву удалось доказать, что земля эта казённая и никогда никому не принадлежала, кроме государства. Однако сразу после выхода этого материала в номер фирма-мошенница обзавелась сотнями новых клиентов.
Ещё пример – резонансное дело о центре, который занимался реабилитацией наркоманов силовыми методами. Пациентов приковывали к кроватям наручниками. И чем больше журналисты рассказывали о работе этого центра, тем больше в самом центре раздавалось звонков – родители умоляли "вылечить" их детей-наркоманов кулаками и страхом.
Цифра, которая могла появиться на стене у "Мюнхена" вскоре после правдивого материала про антигопников, могла не только навести ужас, но и вырасти. К RASSOLNIKAM примкнули бы многие люди.
В то же время Александр понимал, что многие знакомые покрутят пальцем у виска, когда узнают, чем решил заняться популярный журналист престижного сайта на своей малой Родине. Но сейчас речь шла о деле исторического масштаба. Рублев уже представлял, какую необыкновенную он напишет статью, целую серию статей, когда вся эта история закончится и когда он провалится на выборах. Такой журналистский эксперимент до него ещё не проводил никто. Это шанс сделать по-настоящему мировой материал и получить мировую известность, попасть в историю – не об этом ли мечтает каждый творческий человек?
Но как провалить эти чертовые выборы? Как сделать так, чтобы после этого провала RASSOLNIKI как вид перестали существовать? И нужно ли вообще проваливать эти выборы? А как же собственная безопасность? И как вынести двойную игру? Смотреть в глаза своим, якобы, соратникам и врать? Смотреть в глаза избирателям и тоже врать?
Таких вопросов в голове Рублева становилось все больше пока, наконец, все не взорвалось у него в голове и не рассыпалось мелкими иголочками по его телу. Александр понял, что так колет совесть.
"Всё просто – надо соглашаться, – настырно повторял себе Рублёв, – зачем сопротивляться судьбе или Ему? К тому же, себе-то можно признаться в тщеславии. Если появилась возможность попробовать себя во власти, то надо быть дураком, чтобы отказаться! И вообще – если не я, то кто?"
Иголки по телу кололи все сильнее.
Наконец не выдержал – позвонил Ведову.
– Я знал, что ты согласишься, Сань, – сказал тот, как только его голос прорвался сквозь гудки, – ты очень скоро поймёшь, что сделал правильный выбор, дружище.
– На самом деле я долго думал и решил, – начал в ответ мямлить какие-то ненужности Рублёв, но вовремя осекся и сменил тон, начав уже как опытный мэр, – услуга за услугу. Ты мне обещал дать интервью, я жду. Ты же понимаешь, что все должны остаться в плюсе?
Пауза затянулась вздохов на десять. Только раннее утро могло её оправдать.
– Слушай, что ещё расскажу…
– Не по телефону, дружище, – перебил Рублёва Ведов, – я к тебе приеду через минут десять. Ставь чайник.
Но друзья, а теперь и соратники, в этот день чай вместе не попили.
X
Выйдя из подъезда, Ведов заметил в стороне от парковки черный "Мерседес". Фары мигнули три раза в тот момент, когда Александр замедлил ход и присмотрелся к иномарке. За рулём машины сидел руководитель местного отдела ФСБ Евгений Дорогин – старый и неприятный знакомый телеведущего. Три световых всплеска означали – садись в свою машину и поезжай за мной. Сопротивляться было неуместно и невыгодно.
Приехали в огромный особняк на краю города. Это был неофициальный отдел ФСБ, с охраной по периметру, с камерами временного содержания, лабораториями, кабинетами. Ведов здесь был уже раз пять. За это время он успел подружиться с рыжеватым и хамоватым Женей – так он его называл, и затаить на него смертельную обиду за то, что когда-то согласился с ним "сотрудничать". В обмен на гарантии защиты от всевозможных блюстителей закона.
Сотрудничать не означало стучать на своих, требовалось всего лишь говорить правду – об акциях и деятельности RASSOLNIK’ов, причём без имён, явок и паролей. (Всё это сливал кто-то другой, Ведов примерно догадывался, кому ещё "подмигивали" фээсбэшники).
У Дорогина был тихий и очень гнусный голос ботаника. Поэтому все его вопросы, предложения, угрозы, всё, что он говорил – звучало смешно и противно. Именно из-за голоса его называли Гадёнышем. А его характер, поступки, стиль руководства только оправдывали это прозвище. Ведов тоже знал истинное лицо Евгения. И со второй встречи с ним, на всякий случай, стал включать диктофон на телефоне. (После допроса отправлял расшифровки этих записей и сам аудио-файл всем из основы). И в этот раз он не забыл подстраховаться.
Уже через два часа весь разговор с Дорогиным пришёл на электронную почту Рублёва.
…Расшифровка допроса лидера скандальной группировки RASSOLNIKI в местном отделе ФСБ. Имена изменены. Эксклюзив от нашего специального корреспондента Александра Рублёва. ("Наш репортёр", дата).
Дёмин, представитель ФСБ: Что же такое у тебя твориться? Что это за педофилия, жёсткие погромы рынка, сожжение ночных клубов в трёх районах…
Воронин, представитель движения RASSOLNIKI: Я знаю только о двух.
Д: Конкретнее.
В: В тех, где банчали травой и стояли игровые автоматы.
Д: Да ну?
В: Короче, вы сами знаете, третий сожгли чумазые – это даже бабки на районе знают.
Д: А с каких это пор ты с бабками стал разговаривать? Что, взгляды поменялись?
В: И среди бабок есть душевные люди, они и рассказывают.
Д: Куда деваться!
Пауза.
Д: Х. ли молчишь? Рассказывай.
В: Уже десять раз всё рассказано.
Д: А ты знаешь, что с тобой менты готовы сделать?
В: А откуда они про меня знают?
Д: Пока неоткуда, но сам понимаешь – это дело техники. Тем более рынок хачёвский они крышевали и, представь себе, за серьёзные бабки.
В: Значит, хорошо, что его разнесли.
Д: Слышь герой, ты не пи…ди, мы с тобой о чём говорили? Что вы долбите только топоту и шваль всякую героиновую, пидоров, ещё там кого – по мелочи. Но что за вылазки на рынки и в клубы? Что, руки выросли?