Обернувшись, Кассия встретила взгляд этих темных проницательных глаз. В первый миг в них вспыхнуло изумление, которое сменилось легким восхищением, смешанным с любопытством. Девушка тут же опустила ресницы и, отвернувшись, продолжала просматривать рукопись. Молодые люди поздоровались с продавцом, причем тот поклонился им с необычайным подобострастием, – очевидно, они были не просто из богатых семей, но из самого высшего круга столичной знати, – и тоже стали разглядывать книги, тихонько перебрасываясь словами. Возвращая книгу продавцу, Кассия уловила боковым зрением, что темные глаза следят за ней.
– Скажи, господин, – спросила она у продавца, – а есть другой список этой книги?
– Есть еще один, но он хуже. Этот гораздо лучше, истину говорю, госпожа. Но если угодно, могу дать посмотреть.
– Да, благодарю.
– Есть еще два сборника с отрывками из Аристотеля и других философов.
– Нет-нет, отрывками мне не нужно.
Она стала перелистывать протянутую ей книгу: действительно, много подтирок и помарок, почерк не очень ровный, первая рукопись и вправду лучше. Надо бы купить… Хотя текст сложный… Нужен учитель! Где взять хорошего преподавателя философии?..
Между тем молодой армянин, тихонько толкнув своего спутника в бок, сказал чуть более громко, так что Кассия поневоле прислушалась:
– Что, хороша?
– Ты уже определил, хотя "закрывшись покровом среброблестящим"?..
– По воскрилию видна риза!
– Так что же?
– Ну… – тут юноша повернулся к продавцу. – А что, господин, что это у тебя за книга?
– Которая, господин Василий?
– Да та, что ты сейчас положил вон на ту полку.
Он спрашивал о книге, которую только что держала в руках Кассия.
– Это, господин, "Метафизика" Аристотеля. Угодно посмотреть?
– Нет, благодарю, у нас она есть.
Армянин опять толкнул в бок своего юного друга и сказал:
– Ну? И ты еще спрашиваешь, "что же"! Не иначе как новая Ипатия! При твоих запросах…
– Помолчи, а? – в голосе высокого послышалась легкая досада. – Ты, вижу, хочешь отправить меня дорожкой Константина.
– Ну, почему же? Я просто…
– По-мол-чи.
Кассия подумала, что пора уходить. Но почему-то не ушла.
Тем временем озорной армянин, перелистывая одну из книг, снова заговорил, на этот раз уже совсем громко:
– Глянь! Какая тут приписка внизу страницы! "Не следует поступать наперекор Эроту: поступает наперекор ему лишь тот, кто враждебен богам. Наоборот, помирившись и подружившись с этим богом, мы встретим и найдем в тех, кого любим, свою половину, что теперь мало кому удается". Как раз ведь, а?
– Прекрати дурачиться, наконец! – ответил его друг.
– "Наш род достигнет блаженства тогда, когда мы вполне удовлетворим Эрота, – не унимался тот, продолжая читать, – и каждый найдет соответствующий себе предмет любви, чтобы вернуться к своей первоначальной природе. Но если это вообще самое лучшее, значит, из всего, что есть сейчас, наилучшим нужно признать то, что ближе всего к самому лучшему: встретить предмет любви, который тебе сродни". Эх, жаль, что продолжения нет!
Кассия слушала и, глядя в книгу, уже не видела, что в ней написано.
– "Те, у кого разрешиться от бремени стремится тело, – раздался голос высокого юноши, – обращаются больше к женщинам и служат Эроту именно так, надеясь деторождением приобрести бессмертие и счастье и оставить о себе память на вечные времена. Беременные же духовно беременны тем, что как раз душе и подобает вынашивать. А что ей подобает вынашивать? Разум и прочие добродетели".
Кассия поразилась: как здорово сказано! Что это они читают? Если цитату из "Илиады" она узнала, то этот автор был ей незнаком. Глядя на молодых людей краем глаза, она поняла, что армянин читал по книжке, но его спутник – цитировал наизусть!
– Это что, продолжение? – спросил юный армянин.
– Не совсем. Но это оттуда же.
– Ну и память у тебя!.. Но что же, ты решил стать философом, как учитель?
– "Кто хочет избрать верный путь ко всему этому, – продолжал, не отвечая ему, юноша, – должен начать с устремления к прекрасным телам в молодости. Если ему укажут верную дорогу, он полюбит сначала одно какое-то тело и родит в нем прекрасные мысли, а потом поймет, что красота одного тела родственна красоте любого другого и что если стремиться к идее прекрасного, то нелепо думать, будто красота у всех тел не одна и та же. Поняв это, он станет любить все прекрасные тела, а к тому одному охладеет, ибо сочтет такую чрезмерную любовь ничтожной и мелкой".
– Ну вот видишь! Всё-таки должен начать с того…
– Чтобы заняться "ничтожным и мелким"? – голос, который так странно трогал что-то в душе Кассии, зазвучал насмешливо. – А вот ты должен для начала отстать от меня!
– Эх!.. – сказал армянин и замолчал, но потом не удержался и добавил: – А всё же ты сам не думаешь, что это ничтожно и мелко! О, ты, лицемер!
Его собеседник не ответил.
Кассия вся была под впечатлением услышанных ею цитат, да и сами молодые люди… Похоже, они были очень начитаны, особенно высокий – он помнил наизусть такие книги, до каких она еще не добралась… Наверняка он цитировал какого-то философа… Она еще только дошла до философии, решила начать с Аристотеля. Да только учителя нет подходящего… А у этих молодых людей есть… Интересно, кто?.. И вот как они развлекаются! Она ощутила зависть: ей-то не с кем было вести подобные диалоги… а как это было бы здорово! Жаль, что нельзя включиться в эту игру! А ведь они это говорили нарочно для нее…
Она невольно взглянула в их сторону – и опять натолкнулась на взгляд темных глаз, бездонно глубоких. От этой глубины сердце начинало куда-то падать… Но смеющийся взгляд юного армянина, наблюдавшего за своим спутником и Кассией, привел ее в чувство. "Что это я?! – возмутилась она. – Пришла за книгами, а сама чем занимаюсь? И о чем думаю?.. Так-то я исполняю наставление отца Феодора! Господи, помилуй меня, грешную! Диалогов захотелось! Уж раз в монахи, то – на одиночество, ведь понятно!.." Она два раза сбивалась, пересчитывая номисмы, и, наконец, протянула их продавцу.
– Я беру тот список, что смотрела первым.
– Хорошо, госпожа.
Продавец ловко завернул книгу в квадратный льняной лоскут, Кассия передала ее служанке, попрощалась с продавцом и вышла из портика, опустив глаза. У входа она заметила оборванного мальчишку, который, кажется, наблюдал за происходившим в лавке. Он протянул руку, и Кассия, остановившись, достала из кожаного мешочка медный обол и подала ему.
– Да благословит тебя Бог, госпожа! Да пошлет Он тебе всех благ… и мужа хорошего!
Кассия закусила губу и даже пожалела, что подала мальчишке, но ничего не сказала и вышла, не оборачиваясь. Впрочем, она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на двух арабских скакунов, стоявших у входа в портик. Кони были великолепны, особенно вороной, с белой звездой во лбу. "Этот, наверное, его…" – подумала она и тут же рассердилась на себя за эту мысль. Ну, с чего она взяла, что вороной принадлежит именно тому красивому юноше? И какое вообще ее дело до того, какой из коней чей?..
Она шла по Средней с нарастающим чувством досады. Уж если ей позволены такие прогулки в Книжный портик, то это ведь не повод для того, чтобы заглядываться на молодых людей! Совсем не повод. Тем более, что она уже всё решила… И отец Феодор строго предупреждал! А она – вот… Но что же за произведение они читали?.. "Разум и прочие добродетели…" "Встретить предмет любви, который тебе сродни…" "И мужа хорошего…" Бог уже послал ей Жениха – самого Себя. "Не ищи и не люби больше никого…" Да! и сомнений тут никаких быть не может… Не может!
Придя в тот день домой, Кассия поднялась к себе в комнату, прочитала несколько кафизм, положила поклонов, сколько было сил, попросила Бога избавить ее "от помыслов суетных и от страстей лукавых", и в ее душе всё успокоилось. Но сейчас…
Сейчас ее охватило смятение, какого она еще никогда не испытывала. Земля просто уходила из-под ног. Тот, чьей невестой она сегодня могла стать, оказался как раз таким, каким она когда-то, еще до призвания, представляла себе возможного жениха… И тот самый юноша…
Феофил между тем прошел всё так же медленно вдоль выстроенных девиц в обратную сторону. Кассия опустила глаза, но ощущала на себе его взгляд, словно он прожигал ее насквозь, и кровь приливала к ее щекам… "Нет, нет, – повторяла она мысленно, – что за глупости лезут мне в голову, этого не будет, этого не должно быть, я не хочу, я уже решила, я буду монахиней, а он ведь еще и иконоборец, ученик этого Ианния, нет, нет… Господи, помилуй меня, грешную!.."
А будущий император уже в третий раз проходил мимо девушек, одной из которых он должен был отдать руку и сердце… Вот подходит… И Кассию охватило ощущение неизбежности того, чего она боялась. Да! Он остановился перед ней.
Она стояла, опустив глаза, с виду спокойная, но ресницы ее задрожали. Он рассматривал ее с головы до ног. В другое время, если бы кто-нибудь стал ее так бесцеремонно разглядывать, она бы непременно почувствовала стыд, гнев, негодование… Но ничего подобного она сейчас не ощутила. Напротив, в ее душе вдруг стало подниматься что-то особенное, неведомое ей доселе, и внезапно она вся была охвачена этим новым чувством. Румянец сильнее заиграл на ее щеках. Чуть приподняв глаза, она увидела, как Феофил перекатывал из ладони в ладонь золотое яблоко. "Какие у него красивые руки", – подумала она и зарумянилась еще больше. "Ни за что не буду на него смотреть" – казалось теперь невозможным. Да и неприлично всё же… И она подняла на него глаза.