- Это точно. Еще и порадуются.
- Это ведь не просто ля-ля, - упорствовал Рисовальник. - Волчик стоит, пока вертится. Если лень да неохота, то что с тобой рано или поздно получится? Просто ля-ля - ходи на завод, пей после смены свое пиво, но уж тогда и не думай о том, что выбор есть. Восстанавливать надо свою индивидуальность.
- Наука на марше, - хмыкнул Минька.
- А чего нам, мы не шартрезы какие-то. Мы - глобально.
- Но личности?
- Мы-то? Личности. Мы, едреныть, личности. Мы те еще, мы коцкари.
- А личность превыше всего.
- И выше Бога?
- Понесло пизду по кочкам.
- Все мы под Богом ходим, - сказал Лелик. - Какая еще вам личность!? Всё предопределено. На заводик в сентябре пойдем. Сдаваться.
- Самое главное, выходит, судьба, по-твоему?
- Самого главного нет, - проснулся задремавший было Маныч. - Его не существует. Его и быть не должно. Зачем все это надо? А зачем на небе луна? В чем смысл жизни? Вот то-то. И никто не знает.
- Главное всегда за рамой, - подтвердил Рисовальник.
- Для русского человека, главное - воля-волюшка. Сам пью, сам гуляю.
- А что ж - божья воля?
- Это Маныч тебе расскажет.
- Что Бог? Что Богу до нас? - лениво ответил Маныч. - Человек создан в день отдыха, когда боженька после трудов чаи гонял. Так, почти промежду прочим. Мы - мир хаоса. Всё-таки. Но и настоящую гармонию рождаем мы, а не господь-Бог.
- Это с чего нам так привалило?
- Элементарно. Вот смотри: море, небо, закат. Если искренне, от всей души, с любовью… Вот она и гармония. Как пастух в Альпах.
- Один в один, мсье. Точно в лузу, - подтвердил Рисовальник.
- А как ты здесь поселился? В гармонии? Тебя погранцы не шугают?
- У меня разрешение. Всё по закону. От ответственного генеральского лица. Мне же печать нарисовать, что щец покушать. А генералов всех они знать не знают. Я и в погранзону заехал бы, да зачем гусей дразнить?
- Вернись в Сорренто, - не отставал быстро окосевший Маныч. - Ты говоришь делать что-то. А не сделаешь ли этим только хуже? А надо ли? такой вопрос. А стоит ли? Чем больше дано, тем больше и спросится. Кому дано, тому и ответ держать. Чем больше делаешь, тем больше грешишь. Больше и получишь. По запяткам.
- А то могут и вовсе... - весело сказал Лелик. - Пиздюлей навешать.
- Очень может быть. И пиздюлей. Хочешь ответ? - спросил Рисовальник, вертя в руках стакан. - Прошу пардону за высокий штиль. Если Бог язык дал - надо говорить. Го-во-рить, - произнес он по складам, - Мы относимся к своим малюсененьким способностям как к своему собственному, и потому считаем, что нас это всё ни к чему не обязывает. Ничего - никому - не должны. А посему, получаем на круг - с одной стороны авангард дебильный, с другой - бабы с веслом, и между ними остальное за рупь двадцать. Но, в общем-то, - засмеялся Рисовальник. - все мы для ярмарки. И вы с гитарами, и я с мазилками. Балаган, господа клоуны, вечен.
- Да, да. Всё для ай лю-ли. Зачем искать в жопе мозга? Какое золото там найдешь?
- А-а, - махнул рукой Лелик. - Заморачиваться еще. Мы же не моцарты.
- Надо признать, - Минька положил руку на сердце.
- В том то и штука, чтобы им стать,- продолжил Рисовальник. - Тут главное - быть свободным. Получить свободу. Не так сказал. Найти ее в себе! Мы же рождаемся свободными. И бесстрашными. Потом нам делают прививки. Тонким шприцем. Ставят в угол, запрещают то, что хочется, затем загоняют в клетку чужих правил - и в итоге? Живем в ошибочном мире. Который, увы, придумали не мы. А за нас. И самое великое, что мы можем здесь, в насквозь чужом пространстве - построить свой мир. Собственный мир, свой остров. Что далеко не каждому дано. Лично мне абсолютно непонятно, почему Робинзон Крузо был несчастен? Да он должен быть дико счастлив!
- Это двадцать-то лет без людей, без общения?
- А на какой, спрашивается, это общение? - неожиданно проснулся Маныч. - Мы общаемся не потому, что нам так уж хочется, а потому что страшно. Просто боимся. Одиночества боимся. А что одиночество? Правильно Толя говорит. По сути, ценнейшее и удивительное чувство освобождения. Где тебе в жизни до этих мгновений, которые даны, чтоб понять себя? Хрена с два. Достанут. Не сегодня - так завтра.
- А цивилизация? - вскрикнул Лелик. - Еще б чуток и твой кукурузо Пятницу бы натянул и скушал. А дай ему газетку, телевидение, Фридрихштатпалас на Пасху...
- На залупу твою цивилизацию натянуть! - отмахнулся Маныч. - На кой черт эта цивилизация, если она позволяет тебя дергать за веревочку привязанностей. В былые времена, скажем учтиво, почта шла месяцами, потом неделями, затем днями, сейчас телефон, скоро еще что-нибудь придумают, - всё только для того, чтобы тебя достать в любой момент, даже если ты присел на унитаз! Что, ты от этого достовалова станешь счастливее?
- Мы - рабы прогресса, - примирительно произнес Рисовальник. - Вот и получается, что родился ты свободный, но свободы тебе не видать. А чтоб ее получить, надо приложить такие усилия, чтоб не попасть под влияние жизни, что мама моя!
- Да как видать, если на завод арканом привяжут!
- На остров! К Робинзону. Только там что-то сохранится. Как у старообрядцев. А в миру Культура со временем умрет, - махнул Рисовальник рукой. - Будет попросту не нужна. Цивилизация ее раздавит. И это - нормально.
- Почему?
- Консервы вкуснее. Выше прогресс - и эрзац становится более глобально утонченным. В своём маразме. А Культура - останется для изгоев. Или смешных уродцев. Для непонятных, неприятных, "слишком умных". В понятии большинства. Короче, для моральных уродов.
- Все-таки, выходит, лучше ничего не делать?
- Если можешь делать, а ничего не делаешь - вот тогда-то...
- Лихо закручен сюжет. Направо пойдешь - по башке дадут, налево - голову проломят.
- Нормальные люди о бабах, когда выпьют, а мы всё у Бога одеяло перетягиваем.
- Вот и приговор.
12
На облюбованном месте, рядом с родничком, подставляли солнцу бока наши старые знакомые - Бацилла и Седой. Седой лежал, прикрыв лицо полотенцем, Бацилла что-то лениво перелистывала.
- Чего зренье портишь! При таком диком солнце, на сетчатку знаешь какой мощнейший удар?
- Интересно, - процедила Бацилла.
- А что читать? - сказал Седой из-под полотенца. - Если книга хорошая, то о том, как плохо и трудно живется. Прочитаешь - и тебе тоска. Унылость жизни жмет. А плохая, она обычно никакая, а если даже и веселая, то пустая. А зачем пустотой голову занимать? Да и вообще, для чего читать? Лучше уж в кино сходить, там хоть в цвете. И пользы от чтения? Никакой. Зрение портит, - он стал загибать пальцы. - Время бесцельно тратишь. Да и умней не становишься. Уму только жизнь учит, а не книжки. С книжкиным умом далеко не проживешь. Надо чтобы самому хорошо было. Без книжек. Ну что? Что эти книжки дают? Зачем? Прок какой?
- Развлечение.
- То-то и оно, что развлечение. Даже и не развлечение, а мираж. По мне, чем такое развлечение, так лучше лежать да на море смотреть, ни о чем ни думать.
- Хорошо, кто понимает, - сквозь зубы отозвалась Бацилла.
- Любим мы полежать, - сказал Минька, вытягиваясь на покрывале. - Это уж наше. Не отнимешь.
- Да нет, я что? не читал? – почему-то оскорбился Седой. - В море времечка будь здоров.
- Правильно, - сказал Маныч. – На все сто. И не то что пустота, а вреднятина. Опасно даже. Лучше не становишься. Хуже да, тонкокожей. Слабей только становишься. Зубки начинают шататься. Я вот тоже начитался по молодости, так было время подумать - подумал: и что ж я так мозги засрал, а? Как же, сука, думаю, верил-то я во всё это? Один раз траванулся – и до сих пор выблевываю униженных да оскорбленных. Ничему хорошему литература не учит, особенно, так называемая, большая.
- Ой, не получиться книжкиным умом жить, нет-нет, - повторил Седой. - Мир к себе приспосабливать надо. Я прочел в свое время что надо, теперь мне и не к чему.
- Чего ж ты такого начитался?
- Знаешь, приходишь в инпорт, там тебе прохода не дадут, повидлом пристанут. Баптисты всякие, иеговисты-адвентисты. Пихают в руки - только возьми. Вот такие пачки книг в руках. У нас в кубрике на столе лежмя валялись. Так... Одно и тоже. Опиум для народа. Интересно - почитал, посмотрел, бросил, - неинтересно. Но однажды попалась книженция: "Семь дней творенья". Название вроде б... Церковное. А книжка-то про другое... Заинтересовало, скажу, меня. А мы тогда целлюлозу в каботажку таскали. Часто в этот порт заходили. Я подразведал, что-почём, нашел книжный магазинчик. "Миша", помню, назывался. У них всё такое: Миша да Наташа.
- И что там? Антисоветчина?
- Да уж нашел разного. Денег не пожалел.
Бацилла потянулась, закрыла книгу, и пошла к морю, с непривычки осторожно ступая по гальке.
- Ой!
- Ты чего? Это же медуза.
- Испугалась.
- Так нельзя - выкидыш будет.
- Или хуже того: закидыш.
- Слушай, а сколько там проститутка стоит? – перешел на более интересную тему Лёлик, когда Бацилла отплыла от берега.
- Примерно... Джинсы, в общем.
- Это много?
- Для нас - да. Дают-то копейки. Я ж не чиф, не замполит, это у них как по рангу положено. Да представительские. А нам-то...
- И как это дело? Со шлюхами?