В Текереш подходили какие-то подразделения, в основном пехота и связисты, и многие солдаты, привлеченные толпой, задерживались возле скотного двора. Спрашивали, узнавали, в чем тут дело, возмущались и негодовали, негромко, но зло ругаясь, стискивали кулаки.
Дружинин оглядел столпившихся возле скотного двора солдат.
- Видите, что сделали здесь фашисты? Надо вам объяснять, что это такое? Правильно, не надо! Сейчас мы составим об этом акт и потом перешлем его в комиссию, которая расследует злодеяния германских фашистов. Каждый, кто хочет, распишется под этим актом. Но все мы еще распишемся вон там, - он кивнул своей круглой крепкой головой в сторону передовой. - Из автоматов распишемся! Из пулеметов! Из орудий! Так, чтобы тот, кто рубил головы нашим безымянным боевым товарищам, чтобы каждый фашист, каждый эсэсовец навсегда запомнил наши солдатские подписи! - Начальник политотдела поискал глазами Краснова. - У вас есть бумага, гвардии капитан?
- Есть.
- Пишите. Я буду диктовать.
- Одну минуточку, товарищ гвардии полковник. - Краснов развернул планшетку и положил на нее несколько листков, вырванных из полевой книжки. - Я готов.
- Пишите. "Акт. Составлен 22 марта 1945 года. Мы, нижеподписавшиеся солдаты, сержанты и офицеры Красной Армии, составили настоящий акт о следующем. 22 марта советские войска выбили немецких фашистов из населенного пункта господский двор Текереш. На окраине господского двора, в бывшем помещении коровника, нам представилась страшная, леденящая кровь картина: в длинном сарае, в грязи и в навозе лежало шестнадцать трупов советских военнослужащих. Семь из них обезглавлены ударами топора или лопаты... "
Собравшиеся около сарая слушали не шевелясь. Было так тихо, что с передовой, которая была километрах в трех отсюда, явственно доносились пулеметные очереди.
- Пишите дальше: "Местные жители сообщили нам, что немцы, отступая из господского двора Текереш, учинили над этими военнопленными зверскую расправу, несмотря на то, что они попали в плен раненными или в бессознательном состоянии. Наших товарищей варварски убивали топорами и лопатами, с них срывали повязки, им выкалывали глаза. Над свежей могилой наших славных боевых друзей мы клянемся перед родным советским народом отомстить за их мученическую смерть, чтобы никому и никогда не захотелось больше нападать на нашу Родину! Вечная слава воинам-героям, павшим в борьбе с фашизмом! Смерть немецким захватчикам! Своими подписями мы подтверждаем правильность сообщенных в этом акте сведений. Мы требуем сурового наказания всем немецким военным преступникам! "
Дружинин первым подписался под актом. За ним расписался Бельский, потом Краснов и Добродеев. Расписывались солдаты, случайно оказавшиеся около скотного двора, подходили и расписывались водители остановившихся неподалеку машин. Увидев замученных, каждый снимал ушанку, стискивал зубы и молча ставил под актом свою подпись.
- Этот акт мы размножим, - сказал начальник политотдела. - Разошлем во все роты. Опубликуем в нашей газете.
Всех замученных похоронили перед вечером. Выставив боевое охранение, Краснов и Бельский пришли на окраину Текереша, когда братская могила была уже засыпана. Командир взвода управления Чибисов прилаживал в ее изголовье пятиконечную звезду, вырезанную из латунных гильз. Чуть ниже звезды, на металлическом стержне, который она венчала, был прикреплен прямоугольный лист фанеры. На нем кто-то аккуратно и красиво написал химическим карандашом:
Здесь похоронены шестнадцать верных солдат Советской Родины.
Их зверски замучили немецкие фашисты,
22 марта 1945 г.
Вечная слава героям-патриотам!
Звезда сияла в свете заходящего солнца, как золотая. Вокруг могилы неподвижно стояли солдаты, и темные их силуэты на фоне багряного, обещавшего ветер неба были монументальны, как бронзовые изваяния.
Только на второй день после случайной встречи со своей ротой, Виктору удалось поймать Рудакова на командном пункте полка.
Полковник в чёрной кожаной куртке на "молниях" стоял окoлo стола с бумагами и картами и чему-то улыбался. Увидев Мазникова, вышел из-за стола ему навстречу, молча протянул обо руки, оглядел со всех сторон. И только потом спросил:
- Значит, ничего? Жив-здоров?
- Жив-здоров, товарищ гвардии полковник!
- Ну, рассказывай. Я слышал кое-что. Но хочу из первых рук.
Виктор коротко рассказал обо всем, что произошло с ним в ту ночь под Генрихом.
- Н-да! - протянул командир полка, барабаня пальцами по новенькой шелестящей карте. - Ребят твоих жалко... Хорошие были ребята, особенно Свиридов... Ну, а ты? Может, отдохнешь недельки две. В медсанбате. Как выздоравливающий. А?
- Здесь отдохну, товарищ гвардии полковник! Отъемся, и порядок!..
- Решено! Машину новую хочешь? Вместе с экипажем.
- Конечно, хочу!
- Получишь. Часа через два пригонят из ремонта с ПТРБ. Садись.
Виктор подождал, пока сядет Рудаков, потом сел сам, взял папиросу из протянутой командиром полка пачки. Голубоватый свет автомобильной лампочки ударил ему прямо в лицо. Рудаков заметил это и опустил самодельный картонный абажур.
- Значит, роту принять сможешь?
- Смогу, товарищ гвардии полковник.
- Ну и отлично! Экипаж у тебя уже укомплектован. Механик - старшина Петрухин, заряжающий - Старостенко, командир орудия - Беленький. Сержанты, неплохие ребята. Воевали. И боевое задание есть. - Командир полка развернул карту. - Вот гляди. Отсюда, из района южнее Секешфехервара, на Шарсентмихали и дальше на Берхиду намерены, по нашим предположениям, отходить основные силы сорок четвертой немецкой пехотной дивизии. Вернее - вынуждены отходить именно тут, другой дороги у них нет. По данным разведки там остались только штаб дивизии, спецподразделения и чуть больше полка пехоты... Догадываешься, в чем фокус?
- Кажется. Выйти вот по этой дороге противнику в тыл и организовать соответствующую встречу штабу дивизии и ее остаткам.
- Точно! - по-детски обрадовался Рудаков. - Просто и хорошо. Пройдешь вот здесь, на стыке двух немецких полков, прикрывающих секешфехерварский коридор с юга. Артдив тебе дорогу расчистит. А то плохо у нас получается. Упускаем немца! Упускаем! А его упускать нельзя! Чем больше здесь упустишь, тем больше своих людей в Вене потеряем...
- В Вене?
- Именно! Общее направление - на Вену.
- Когда мне выходить? - спросил Виктор, которому сейчас казалось, что все прошлое - дурацкий сон, что его, этого прошлого, попросту не было.
- Так, чтобы к рассвету быть на месте, в засаде. Я прошу тебя пойти сейчас к начальнику штаба. Уточните все в деталях, посчитайте по карте, согласуйте. Потом доложишь.
Около полуночи, успев часа три поспать, Виктор Мазников вытянул свою роту на узкой деревенской улочке. Высоко в безоблачном небе стояла почти полная луна. "А вот это ни к чему! Лучше б уж моросило", - с досадой подумал он.
Двигатели "тридцатьчетверок" глухо урчали на малых оборотах. Вдоль колонны мелькали темные фигуры, слышались негромкие голоса.
К машине Мазникова подошли командиры взводов.
- Вопросы ко мне есть? - спросил он.
- Нет.
- Не путать сигналы. Повторяю: передний край проходим на участке два километра южнее господского двора Эржебет. - Посвечивая себе фонариком, он развернул карту. - Затем двигаться вдоль придорожной посадки. Без грохота, в мягких тапочках. Рощу юго-западнее высоты 188, 0 обходим справа. Один взвод идет уступом влево - на подавление противотанковых средств противника. Место сбора - отдельные домики два километра южнее населенного пункта Шаркеси. Дальнейшие распоряжения - на месте. По машинам!
Застегнув полевую сумку и перекинув ее с колена на бок, Виктор секунду-другую смотрел вслед побежавшим к машинам командирам взводов, потом не спеша поднялся в свою "тридцатьчетверку", скомандовал механику "Вперед! " и сам остался стоять в круглой дыре башенного люка.
Колонна тронулась. Залитая лунным светом безлюдная улица задрожала от тяжелого лязга гусениц и гула танковых моторов. Эти звуки заглушали все остальное, и Виктору показалось, что там, на переднем крае, куда шла сейчас его рота, стоит тишина. Лишь далеко-далеко взлетали в той стороне осветительные ракеты..,
6
Генерал-лейтенант Росс, командир 44-й немецкой пехотной дивизии, незадолго до рассвета приказал свертывать штаб. Он решил, пользуясь ночной темнотой и известной усталостью русских после недели непрерывного наступления, оторваться от них под прикрытием небольших арьергардов и вывести дивизию из-под угрозы окружения.
Телефонисты начали сматывать линию связи. Все распоряжения были отданы еще вчера вечером, обстановка была ясна, и два пехотных батальона, выделенные на прикрытие, можно было уже считать батальонами смертников или батальонами пленных. Надеясь сбить с толку стоявшие против них советские части, ждавшие утра, чтобы снова рвануться вперед, немцы открыли артиллерийский огонь и на одном из участков, в районе небольшой высотки, предприняли даже вылазку с явным намерением улучшить свои позиции.
Росс не интересовался, что там происходит и как там обстоят дела. Он был твердо убежден, что страх, которым была последние дни объята его дивизия, сейчас и лучший командир, и лучший эвакуатор, и лучший организатор. Когда войска уходят с передовой, контролировать их не надо: этот приказ выполняется быстрее и точнее всяких других.
Застегивая шинель, Росс вышел на парадное крыльцо особняка. Часовой у двери щелкнул каблуками и вытянулся. Командир дивизии даже не заметил его, как не замечают предметов, мимо которых приходится проходить каждый день.