- Хорошо, хорошо, я понимаю,- нетерпеливо сказал Хорти.- Дайте мне какое-нибудь перо..,
Два часа спустя на специально созванной пресс-конференции имперский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп, не скрывая своего восторга, огласил следующее заявление:
"Господин Хорти в интересах мобилизации всех национальных сил решил передать управление государством из своих в более молодые и решительные руки... Даже не было необходимости в немецком вмешательстве, поскольку венгерские силы сами направили ход событий в здоровое русло усиленной и уверенной защиты страны и развертывания всех сил..."
Из дворца Хатвани под охраной специального отряда СС бывшего регента Венгрии доставили в особняк на улицу Вербеци. Здесь его ждали жена, невестка и внук, насильно вывезенные эсэсовцами из папской нунциатуры. По-стариковски расплакавшись, Хорти хотел обнять и расцеловать всех сразу, чуть не упал, споткнувшись о край ковра, и вдруг замер с распростёртыми для объятий руками-по радио, крикливо подражая Гитлеру, выступал ближайший сподвижник Салаши- Ференц Райнишш, читавший "Обращение № 1" нового венгерского правительства:
- Мы с великодушной и благородной венгерской гордостью будем носить в своих сердцах идею венгеро-германской общности судеб: их раны - наши раны, их жертвы - наши жертвы, их борьба - наша борьба, их победа - наша победа... Наша нация во главе с новым руководством непоколебимо продолжит борьбу на стороне наших немецких союзников... Каждый, кто игнорирует усилия нашего общества, нарушает порядок, оставляет рабочее место и тем самым препятствует достижению нашей цели - будет предан смертной казни!
В одной из квартир рабочего квартала в Чепеле "Обращение № 1" слушала группа суровых людей в простой одежде, с руками, пропитанными металлической пылью.
- Венгрия предана,- мрачно сказал кто-то.- Хорти бросил ее под ноги Гитлеру... А народу придется расплачиваться за это кровью.
- Без крови не обойтись,- откликнулся на этот голос высокий худощавый человек, настоящего имени которого никто не знал.- Но в этой крови родится новая Венгрия. Коммунисты верят в это и будут бороться за нее, Красная Армия нам поможет.
КНИГА ПЕРВАЯ
"У СТЕН БУДАПЕШТА"
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
"ЛИНИЯ
1
...Двое суток подряд над равнинным Пештом и горбатыми холмами Буды, над опустевшими заводами и голыми виноградниками Чепеля, над деревушками и господскими дворами между Дунаем и Тиссой неистово металась белая, пахнущая оттепелью вьюга. Вперемешку со снегом наискось бил в продрогшую землю холодный дождь. Низкие, черные с проседью тучи наглухо обложили небо от горизонта до горизонта. Встречный западный ветер жесткой ледяной крупкой сек лица советских солдат и броню "тридцатьчетверок", заваливал сугробами изъезженные дороги, посвистывал в клочьях оборванных телеграфных проводов, гнал и гнал по пустым холмистым полям крутые, упругие вихри поземки. Лишь на третий день, ранним вечером, непогода внезапно и обессиленно сникла. Стало тихо и бело, сквозь дымную рвань летящих на восток облаков колюче заискрились высокие морозные звезды. Но к ночи все началось сначала - из-за Дуная опять подул вьюжный сырой ветер, звезды погасли, и с темного, мутно заклубившегося неба густо повалили лохматые мокрые хлопья снега.
Потрепанный, обшитый фанерой "виллис" Талащенко мотало из стороны в сторону, заносило на обочину, стертые колеса пробуксовывали в снежных завалах. Шепотом матерясь, проклиная на все лады темень и непогоду, шофер остервенело выворачивал баранку руля, на заднем сиденье, за спиной комбата, поминутно охал и кряхтел его ординарец - сержант Саша Зеленин.
"Молодец Бельский, правильно предложил выдвигаться на исходные в пешем строю - иначе намучились бы мы тут с машинами..."
Колонну догнали на развилке дорог, одна из которых круто отваливала влево, а другая - на нее уже вступила первая рота - уходила прямо на запад, исчезая в глухой снежной черноте ночи.
Батальон шел против ветра напористо и трудно, прочным увесистым шагом. В рябой метельной тьме чуть светлели припорошенные белым ушанки, плечи и вещмешки солдат, кое-где над колонной маячили длинные жерди противотанковых ружей, на сгорбленных спинах покачивались тяжелые катки и стволы станковых пулеметов.
Часто сигналя, разбрызгивая истолченное сотнями ног грязное месиво из глины и снега, "виллис" осторожно пробрался вдоль колонны, поравнялся с головой первой роты. Впереди всех, коротко взмахивая руками, по-бычьи упрямо, будто рассекая воду, шел старшина Добродеев - коренастый и кряжистый, с большим вещевым мешком за спиной и с автоматом на груди.
"От самого Сталинграда шагает,- сразу узнал его Талащенко.- Тысячи километров вот так отмахал!"
На обочине, поджидая машину, в плащ-палатке, надетой поверх полушубка, стоял старший лейтенант Бельский - командир роты. Талащенко приказал шоферу остановиться, открыл задрожавшую под напором ветра дверцу:
- Как дела?
Волна мокрого снега ударила ему в лицо, холодной пылью завихрилась внутри "виллиса".
- Идем, товарищ гвардии майор! - весело ответил Бельский.- Как положено царице полей.
- Почаще подменяйте передних. И петеэровцам с пулеметчиками помогите.
- Ясно.
- Минометная давно прошла?
- Минут пятнадцать. Мы им тут помогли два "студика" вытащить. Теперь, надо полагать, на месте.
- Ну, добре. Вам еще максимум час ходу.- И, обращаясь к шоферу, сказал: - Поехали, Федько!
"Виллис" тронулся. Поежившись, Талащенко поднял остро пахнущий овчиной воротник полушубка, перекинул с бока на колени планшетку и, посвечивая себе карманным фонариком, посмотрел на карту под прозрачной исцарапанной целлулоидной пленкой. Выехали точно - слева неуютно чернела меж пустынных ночных холмов Сигетфалу - деревушка, где к рассвету должны были сосредоточиться тылы и все транспортные средства батальона.
Дорога пошла параллельно прибрежной дамбе. С передовой стали слышны редкие пулеметные очереди. В западной части неба, за Дунаем, вспыхивая и угасая, знакомо колыхалось по горизонту размытое метелью холодное желтое сияние осветительных ракет.
- Направо, Федько,- сказал Талащенко, гася свет.
За ночь немцы не сделали по левому берегу ни одного выстрела - их боевые охранения только изредка освещали Дунай ракетами. Батальон спокойно занял позицию во втором эшелоне стрелкового полка, стоявшего в обороне на этом участке, и в пять часов двадцать семь минут Талащенко кодом доложил по радио в штаб бригады, что его "хозяйство" вышло в район сосредоточения.
Обойдя все роты, он вернулся к себе в блиндаж усталый и промокший и сразу лег, накрывшись полушубком и чьей-то старой шинелью: с вечера его временами знобило, бросало то в жар, то в холод, в глазах была какая-то непонятная резь и голова гудела как чугунная. Но поспать ему удалось часа три, не больше - разбудил тяжкий железный грохот: где-то совсем близко рвались немецкие мины. Не открывая глаз, Талащенко прислушался, потом сел, накинул па плечи полушубок, посмотрел время. Было без четверти девять. Снаружи шумел ветер. За разбитым окошком блиндажа, по низу залепленным снегом, серело низкое облачное небо.
Вошел старший адъютант капитан Никольский - новый начальник штаба батальона. За ним неуклюже протиснулся в узкую дверь Зеленин: ушанка съехала набок, глаза - испуганные и веселые:
- Вот, паразит, д-дал! Видать, из шестиствольного.
- Не зацепило? - спросил Талащенко.
- Он по дороге ударил.- Никольский снял ушанку, отряхнул с нее снег.- Мотоциклист из полка в тылы поехал, фару буквально на секунду включил... Все равно засекли.- Он присел к столику, забарабанил пальцами по пустому котелку.- Веселенькая, доложу я вам, начинается жизнь!
- Никандров приехал? - поеживаясь от озноба, сбоку взглянул на него командир батальона.
- Приехал. И уже развернул свою ресторацию.
- Народ завтракает?
- Рубает на всю железку! - ответил вместо Никольского Саша. Он не спеша снял со спины туго набитый вещевой мешок, сел, вытер рукавом вспотевший лоб: - Может, и вы, товарищ гвардии майор, малость перекусите?
- Да вроде еще рано.
- Э! Рано! Покушать никогда не рано! Меня, товарищ гвардии майор, один старшина в сорок первом, я только на передовую прибыл, так учил: на войне, мол, ешь, пока возможность имеется. И в первую очередь мясо из котелка вылавливай. А то вдруг бомбежка или еще что наподобие - пропадет харч.
Талащенко скрыл усмешку в своих пушистых светлых усах:
- Ну, раз старшина тебя так учил - ничего не поделаешь. Старшины порядок знают. - Он кивнул на вещевой мешок: - Что у тебя там?
- Второй фронт, товарищ гвардии майор. Свиная тушенка.
- И только? - вяло удивился Никольский.
- Сальца у этого скряги Никандрова достал. Каши сейчас принесу. И вот тут кое-что есть. - Зеленин подбросил на ладони прицепленную к ремню трофейную фляжку с черной пластмассовой крышкой-стаканчиком на горлышке,
Никольский поинтересовался:
- Бор?
- Нынч. Медицинский.
- Это подойдет. Как раз по погоде и по настроению.
- Ах, Зеленин, Зеленин! - командир батальона попытался сделать строгое лицо. - Отправлю я тебя в штрафную роту...