- Я для лечения достал, товарищ гвардии майор. Я же вижу: трясет вас, как лихорадка какая. А это верное средство. Мне сам гвардии капитан медицинской службы Сухов говорил. Водички развести я сейчас принесу.
- Значит, сам Сухов? - переспросил Талащенко.
- Точно. Я ему специально доложил, что вы прихворнули. Можете проверить.
- Верю, верю. Давай командуй, раз уж такое дело.
- Есть командовать!
Зеленин отвязал от мешка котелки, положил фляжку па столик и выскочил из блиндажа.
- Холодно, черт! - начальник штаба поднял воротник полушубка. - Ветер, слякоть... Я был о загранице лучшего мнения. А тут не погодка, я вам доложу, а мерзость какая-то!
- Это ты зря, погода самая подходящая, - хмуро отозвался Талащенко. - Хорошо бы до ночи такая продержалась. А то стоит немцу с того берега нас заметить - сразу зашевелится.
Он встал и, потирая замерзшие руки, прошелся по блиндажу - пять шагов туда, пять - обратно. Никольский, не поворачивая головы, проводил его взглядом, потом потянулся к зеленинскому мешку, достал оттуда тускло сверкнувшую желтизной банку тушенки.
- Ты знаешь, - Талащенко остановился около едко дымящей печурки. - Седьмую реку буду сегодня ночью форсировать. Дон, Донец, Днепр, Южный Буг, Днестр, Тисса... И вот Дунай на очереди. Никогда не думал, что доведется тут побывать!..
- Дунай! - хмыкнул Никольский. - Только название новое. Вода везде одинаковая. Какая разница, где захлебнешься! - Он открыл консервный нож, ловко вонзил его в круглое, блестящее дно банки. - Надоело все до чертиков! Мокнуть, мёрзнуть, не спать сутками, ковыряться в грязи и ждать, когда тебя укокошат. Лучшие годы! Э! - начальник штаба махнул рукой и начал яростно кромсать мягкую податливую жесть. -Лучше уж не думать. Без философии легче.
Талащенко искоса посмотрел на него, на его тонкие нервные пальцы. "А вот ты, оказывается, какой хлопчик-то! Без философии, значит? Ладно, побачим, как это у тебя получится". Ему сразу расхотелось говорить с этим человеком. Он нащупал в кармане полушубка пачку трофейных венгерских сигарет (они назывались "Симфония"), достал одну и, присев перед печуркой на корточки, прикурил от клочка ярко вспыхнувшей газеты.
Снаружи опять загрохотало - теперь уже дальше, чем четверть часа назад, когда немцы били по мотоциклисту. Никольский, настороженно замерев, несколько секунд слушал не мигая, потом молча вытряхнул тушенку в пустой котелок, поднялся, собираясь пристроить его на печке.
У входа в блиндаж послышался торопливый тяжелый топот, дверь рванули - и вниз, гремя по ступенькам сапогами и расплескивая воду, скатился Зеленин.
- Полковник! - ординарец перевел дух, поставил на стол котелки с кашей и с водой. - Сюда идут... Меня гвардии капитан Краснов послал. Бегом. Сказал - предупредить.
- Все ясненько, - поморщился Никольский: - Начальство прибыло ставить задачу на местности. Даже пожрать некогда. Далеко они?
- Да уже...
Сколоченная из неотесанных досок дверь блиндажа распахнулась, и вверху, в сером прямоугольнике просвета, загородив идущего сзади капитана Краснова - замполита батальона - возникла высокая сутуловатая фигура командира бригады полковника Мазникова.
Батальонная кухня, прицепленная к обтянутому брезентом кузову полуторки, стояла по соседству с радиостанцией в неглубокой, заваленной снегом, исхоженной вдоль и поперек лощинке неподалеку от штабного блиндажа. Завтрак уже кончился, и возле машины Зеленин увидел только одного человека - помкомвзвода из первой роты сержанта Авдошина - в замызганном маскхалате, в ушанке набекрень, с автоматом, небрежно закинутым за спину. Никандров сидел на канистре в кузове около двери и, повернувшись к свету, перебирал в полевой сумке какие-то бумаги.
- Степа, землячок! Знаешь, какое дело? - Авдошин чиркнул зажигалкой, закурил толстую махорочную самокрутку и, выпустив дым, поглядел на Никандрова невинными, сияющими глазами: - Каша сегодня была оч-чень хорошая! Просто мировая каша! Хоть и шрапнель, но все равно мировая!..
- А ты что - благодарность от лица службы пришел вынести?
- Это дело начальства. Я, товарищ гвардии старшина, с вопросом.
- С каким таким вопросом? - уставился на него Никандров, подозревая подвох.
- Насчет спецпайка.
- Чего, чего?
- Насчет спецпайка,- не повышая голоса, ласково повторил Авдошин.- Я чужого не требую. Но что положено солдату - отдай. Я нынче не получал.
- Как это так не получал? - прищурился Никандров, в упор глядя на помкомвзвода.- Ты да не получал? Мне старшина вашей роты доложил, что ты даже за Осипова и за Ласточкина выпил.
- За Ваню Ласточкина, за тезку своего дорогого, не спорю - выпил. А за Осипова не пил. И своего не получал,
- У старшины роты отмечено. Так что - точка!
- У старшины, конечно, может, и отмечено - бумага все стерпит. Только я-то лучше знаю. Фактически не получал. Исправить надо ошибочку.
- Ошибочки, Ванюша, по было,- язвительно-ласково, как минуту назад сам Авдошин, сказал Никандров.- По-хорошему прошу: топай!
Помкомвзвода вздохнул:
- Все ясно. Для себя, значит, за наш счет неприкосновенный запасец держишь? Злоупотребляешь служебным положением ?
А честный человек страдает из-за твоей бюрократии! В бумаге отмечено! - Авдошин перешел на трагические ноты: - Ах Степа, Степа! Не думал я, что ты, наш бывший колхозный бригадир, таким скрягой на фронте станешь. Для кого жалеешь, товарищ тыловик? Для активного штыка? Ты же гвардеец, Степа!
Огненные усы Никандрова зашевелились и поползли вверх, правая рука стиснула крышку жестяного бидончика с водкой.
- Ты... шутить шути, да это самое... того...- Он только теперь заметил подошедшего к кухне Зеленина: - А ты чего заявился? Тоже спецпаек?
- Трех человек покормить надо, товарищ гвардии старшина.
- Завтрак кончился!
- Мое дело - что? - равнодушно сказал Саша.- Мое дело солдатское: приказано - выполняй. Гвардии майор приказал покормить.
- Гвардии майор приказал! - передразнил Никандров.
- Можете проверить.
- Ладно - проверить! А кто такие?
- С командиром бригады приехали. Радист его, автоматчик и шофер.
Никандров повернулся к повару, возившемуся среди ящиков в глубине кузова:
- Хватит там, Карпенко? У нас еще расход на девять человек.
- Накормим, товарищ гвардии старшина. Нехай йдуть.
- Давай веди,- взглянул старшина на Зеленина.- Только не чухайся.
- Чухаются свиньи! - беззлобно огрызнулся Саша и пошел разыскивать шофера, радиста и автоматчика командира бригады.
- А как мой вопрос, товарищ гвардии старшина? - по-прежнему ласково спросил Авдошин. - Решим положительно?
- Отрицательно! - рубанул Никандров. - Решим отрицательно.
"Точно - отрицательно,- усмехнулся про себя Зеленин, оглянувшись на продолжавшего топтаться возле полуторки Авдошина.- Не пройдет у тебя, Ванечка, этот номерок! Не на того нарвался".
За поворотом лощины человек пять солдат из первой роты, сидя на снегу спиной к ветру, неторопливо покуривали после завтрака. Тут же на сложенной вчетверо плащ-палатке пристроился непьющий и некурящий Ласточкин, не так давно прибывший в батальон с пополнением из запасного полка. Фиолетовыми от холода руками он протирал автомат и чему-то улыбался. За эту привычку - тихо улыбаться самому себе - Ласточкина с легкой руки Авдошина прозвали в роте "Улыбочкой".
- Улыбочка! - окликнул его Саша. - Как делишки? Ничего?
Ласточкин поднял на него васильковые глаза и улыбнулся:
- Нормально. Автомат вот драю.
- Хвалю за службу! Не видел, где тут комбригова машина?
- Вон там какой-то "виллис" стоит, - Ласточкин показал вдоль лощины зажатой в руке промасленной тряпкой. - Может, этот?
Саша присмотрелся:
- Видать, он. На наш не похож.
Командир второго отделения сержант Приходько - смуглый и темноглазый богатырь саженного роста, - пыхнув длинной "козьей ножкой", угрюмо спросил:
- Что там слышно? Ты ж у нас вокруг начальства крутишься.
- Что слышно? - обернулся к нему Зеленин. - Улыбочке специальное задание готовится - поймать Салаши живым или мертвым. Ты, Улыбочка, знаешь, кто такой Салаши? Был вчера на беседе, которую капитан проводил? Главный мадьярский фашист - вроде ихнего Гитлера... Как поймаешь - сразу тебе Героя. В Москву в Кремль поедешь свою Звезду получать...
Приходько ткнул окурок в снег:
- Ты брось языком трепать! Форсировать сегодня будем? Или когда?
- Ничего не знаю, ребята, честное слово! Одно точно могу сказать: раз полковник приехал - значит, будет дело под Полтавой! Совещаются они сейчас с гвардии майором. Как говорится, оперативный простор разрабатывают.
2
В то же вьюжное декабрьское утро к контрольно-пропускному пункту на окраине Кечкемета подошел офицер-танкист в звании капитана, лет двадцати пяти на вид, неторопливо протиснулся к мокрому черному столбу, облепленному великим множеством указок и опознавательных знаков.
- Не сто тридцатый шукаете, товарищ капитан? - спросил у него кругленький синеглазый старшина, тоже танкист, в новом, ладно подогнанном бушлате.
- Нет, старшина, не сто тридцатый. Гурьяновцев.
Капитану было известно, что гвардейская механизированная бригада, в которой ему теперь, после госпиталя, предстояло служить, входит в состав гвардейского корпуса, тот имеет опознавательный знак в виде ромбика с буквой "К" посередине, зовется "гурьяновским", а гурьяновцев, "этих, не в обиду им сказано, разбойников, знает весь Третий Украинский фронт". Так говорил в отделе кадров штаба армии веселый и быстрый бритоголовый майор, вручивший ему предписание к новому месту службы.