- На каком основании? Вас злило то, что он не ваш коллега по судьбе и участи, или то, что он оказался вашим соперником в отношениях с учительницей?
- Из-за учительницы.
- А потом? - поторопил его Ганков.
- Цено Ангелов пошел на хитрость. Чтобы сохранить меня и отвести подозрения, он приказал военным прекратить операцию.
- Зачем? Не понимаю.
- Позже я узнал подробности от генерала Янева. Военные находились в полной готовности, но в последний момент Цено Ангелов отдал приказ прекратить операцию. Вместе с тем он приказал не трогать ни Игнатова, ни Слановского. Так он рассчитывал обмануть наших.
- Кого "ваших"? Вы служили в полиции и в отряде? - прервал его Ганков.
- Я говорю об отряде.
- И полиции это удалось?
- Да. Тогда была арестована Лиляна Узупова. Ее убедили, что Слановский служит в военной разведке. Такую информацию получил и отряд.
- А разве не возникал вопрос о том, кто информировал полицию?
- Не до того уже было - акции участились, было тяжело.
- Это вы предложили ликвидировать Слановского?
- Да. Мое предложение было принято, но… события опять опередили нас.
- А сразу же после победы вы разве не предлагали какой-нибудь меры наказания для Слановского?
- Предлагал.
- Ну и что?
- Не позволил полковой комитет. Заступились в основном наши ребята, его солдаты.
- Знал он или подозревал, что вы для него готовите?
- Думаю, что не знал. Это было в дни перед отъездом на фронт. Да и Чавдар его защитил. Он не верил тому, что говорили о Слановском.
- А почему вы с Чавдаром находились в натянутых отношениях?
- Не знаю. Мы с ним спорили иногда, просто так, из-за пустяков. Он был политкомиссаром, но у меня единственного было военное образование, и я был при Чугуне кем-то вроде советника по этим вопросам.
- Ясно. Ранее данных показаний о Румене вы не отрицаете? А что вы сделали с его матерью? Она была для вас серьезным препятствием и, если бы проговорилась, наверняка создала бы вам большие трудности, так?
- Да.
- Ну и что?
- Она умерла. Цено Ангелов принял меры, чтобы она вообще не пришла в сознание. Врачи также утверждали, что она скоро скончается.
- Она умерла десятого сентября днем. Значит, на второй день после победы?
- Да.
- Почему вы первым из всех вспомнили о ней? Хотели показать нашим товарищам, что не боитесь ее, или спешили замести следы?
- И то и другое.
- Был у вас какой-нибудь предварительно обдуманный план?
- Нет. Это произошло в самое горячее время. У меня не было такого намерения, все случилось как-то неожиданно, и я сам даже не знаю, как это объяснить. Люди радовались, а у меня сердце истекало кровью.
- Так! И чтобы скрыть одно преступление, вы начали совершать новые, так?
- Так получилось.
- С Цено Ангеловым нам все ясно. Вы автор его "самоубийства". Расскажите о матери Румена.
Данчо Данев потупил глаза. Ганков терпеливо ждал. Через несколько минут он снова напомнил:
- Продолжайте!
- О ком? - вздрогнул Данев. - О Румене?
- Да. Вы были вместе с ним в ту трагическую ночь?
- Был, - вздохнул он.
И если бы Данчо Данев мог восстановить эту картину, она выглядела бы приблизительно так.
Румен и Данчо Данев вышли на восточную окраину города. Вокруг виднелись поля, виноградники и между ними - беспорядочно разбросанные небольшие одноэтажные домишки. Городу было тесно в старых границах, и он без всякой системы наступал на пустыри.
Шагах в двадцати от них засветилось окно. В каком-то дворе залаяла собака, почуяв человека. Они залегли и внимательно осмотрелись, нет ли засады. Так лежали около получаса рядом друг с другом, по привычке внимательно осматривая все вокруг.
На южной окраине города проехала машина.
- Думаю, что чисто, - прошептал Румен.
- Пойдем, - предложил Данев.
Приблизились к покосившейся дощатой ограде. Внутри двора белели стены одноэтажного дома. Остановились у забора. Постояли минуты две. Румен тихонько открыл калитку. Снова прислушались. Тихо вошли во двор. Прошли на цыпочках в тень высоких вязов. Осмотрелись. Ничего подозрительного. И здесь, и в соседнем дворе, казалось, не было ни одной живой души. Румен приник к стеклу окна и часто забарабанил пальцами. Ему никто не ответил, но он заметил, что окно осторожно приоткрылось.
- Мама, мама! - чуть слышно, проговорил он. Только теперь Румен почувствовал большую ответственность перед собой, перед товарищами и своей матерью за этот опасный и рискованный поступок. И если бы не было железной решетки на окне, он вскочил бы в окно. Мать, сонная и испуганная, не верила тому, что слышит голос сына.
- Кто тут?
- Это я, мама, открой!
- Румен! - чуть не плача, произнесла она.
Дверь тихо скрипнула. Они на цыпочках вошли в дом. Их встретил запах липового цвета и сушеных плодов, разложенных на вымытых чистых досках. Это все было таким знакомым и близким. Румен уже более года был так далек от всего этого.
- Не зажигай лампу, - прошептал он и крепко обнял мать. Она приглушенно всхлипывала, все еще не смея поверить, что ее сын рядом с ней.
- Видишь, я жив и здоров, мама. - Он поддержал ее, и они втроем прошли в комнату. Румен нечаянно толкнул стул, кошка, испуганная и отвыкшая от такого количества людей, бросилась от них и заскребла когтями в дверь.
- Садитесь, дети, садитесь. Ох, совсем потеряла голову! Чем вас угостить?
- Да мы уже ужинали, мама, не беспокойся за нас, - не отпускал ее руку Румен.
- Ох, дети, дети, сидели бы тихо-смирно дома! - причитала она.
- Мама, да ты не беспокойся, - обнял ее Румен. - Дай, пожалуйста, водички.
- Сейчас, сыночек. - Она неловко заторопилась, в темноте вслепую нащупывая ручку двери.
Они остались вдвоем. Данев силился рассмотреть обстановку комнаты.
- А что теперь? - тихо спросил он.
- Пойдем дальше, - ответил ему Румен.
- Нельзя терять даром времени, - вымолвил Данев слегка дрожащим голосом.
- Что ты предлагаешь? - спокойно спросил Румен.
- Засады нет. Это ясно. Поищу Здравко.
- Где встретимся? - спросил Румен.
- Возле Йончова загона. Кто придет раньше, будет ждать.
- Хорошо, - согласился Румен. - Выходи, но будь осторожен.
- Не беспокойся.
В это время вошла мать Румена с полной бутылкой воды. Данев подал ей руку.
- До свидания, мамаша.
Она вздрогнула от неожиданности.
- Куда спешишь, зачем?
- Я еще вернусь, - прошептал Данев и вышел на цыпочках.
Румен проводил его до входной двери. Подождал, пока тот скрылся под тенью вязов, прислушался и только после этого вернулся в дом.
- Куда он ушел? - спросила мать, когда он сел возле нее.
Румен улыбнулся. Он прижался щекой к ее морщинистому, такому родному лицу и прошептал:
- Это не важно, мама, так надо.
Так они сидели, обнявшись, около получаса. Потом мать поднялась и достала из старого комода шерстяной свитер, который связала ему еще прошлой зимой, и сквозь слезы проговорила:
- Возьми его, сыночек, погода испортится, можешь простудиться…
Во дворе хрустнуло под чьей-то ногой разбитое стекло. Старая женщина вздрогнула.
- По двору кто-то ходит. - Она подошла на цыпочках к окну, слегка отодвинула занавеску и с ужасом отпрянула назад. В ее груди застрял тревожный крик: - Румен, полиция!..
- Спокойно, мама. - Он крепко обнял ее, затем осторожно отстранил и достал пистолет.
В дверь сильно застучали. Хриплый мужской голос прокричал:
- Сдавайся, ты окружен!
- А ты уверен, что он здесь? - послышался голос второго полицая.
- Там он, не бойтесь, - подал голос Данчо Данев.
Румен узнал его.
- Он оказался мерзавцем. Я предан, - полушепотом проговорил он и снова отстранил мать, которая вдруг повисла у него на шее, дрожа от страха.
Удары в дверь повторились. Теперь кто-то бил в дверь ногами. С восточной стороны дома послышались тяжелые шаги. С улицы доносился неразборчивый разговор, шум моторов и топот тяжелых шагов.
Румен понял безвыходность своего положения. У него не оставалось права на выбор. Топот ног, разговоры и перебежки - все говорило о том, что дом окружен. И тогда он закричал твердым и решительным голосом:
- Гады, живым вы меня не возьмете! Коммунисты умеют бороться и умирать!
Пулеметная очередь полоснула по стеклу. Румен прижался к стене. На пол посыпались осколки стекла. Пули впились в стену комнаты. Входная дверь затрещала.
Нервный и тревожный голос командовал:
- Дико, бросай гранату в окно!
- Он стреляет, господин начальник, - ответил ему осипший голос.
- Слушай, что тебе говорят, трус! - сердито кричал тот, кого назвали начальником.
Румен прицелился в направлении голоса. Входная дверь с треском рухнула. Румен наклонился к потерявшей сознание матери. Нащупал в темноте ее волосы. Погладил их дрожащей рукой. Наклонился еще ниже и поцеловал мать в щеку. Выпрямился. Выпустил почти всю обойму в сторону двери. Кто-то застонал. Двое других бросились бежать. Тогда он собрал последние силы и крикнул во весь голос:
- Смерть - фашизму, свобода - народу!
Рука его не дрогнула, когда он прижал дуло к правому виску. Зажмурился и нажал на спуск. Глухой выстрел потонул в грохоте пулеметных и автоматных очередей, оглушивших дом и соседние дворы.
На другой день труп Румена был доставлен на городскую площадь. Даже мертвый, секретарь окружной организации РМС вызывал к себе ненависть палачей.