* * *
В моей землянке мы беседовали с глазу на глаз не менее часа. Моя короткая биография интересовала генерала Поленова во всех подробностях. Слушая, он переспрашивал, похохатывал, дружески хлопал меня по плечу и даже, как маленькую, дважды погладил по голове. А прощаясь, подарил мне новехонький пистолет-пулемет, который снял с шеи своего щеголеватого адъютанта.
Вскоре из штаба армии пришла важная для меня бумага. Мне присваивалось очередное звание. А главное, я по воле генерала Поленова из мужчины снова превращалась в женщину.
Но, признаться по-честному, особой радости я от этого не испытывала. Добродушный полковник Вишняков из отдела кадров штаба армий оказался прав: мне было абсолютно безразлично, кем я числилась в боевом строю по бумагам. А вот что воевать пришлось за мужчину - это факт. Войну я закончила уже командиром роты. Не шутка. И до сих пор в воспоминаниях вижу себя мужчиной. Синее галифе, строченый ватник, натуго захлестнутый командирскими ремнями, сбоку - полевая сумка и "ТТ", под поясным ремнем - малая саперная и две "эфки" - гранаты, на шее - бинокль, на голове - каска… По ночам поднимаю в атаку роту. Сбитая пулей, со всех ног валюсь лицом в запорошенный снег. В который раз?..
Вольт Суслов
ШЕПТАЛО
Рассказ
Если уж рассказывать о рядовом Кирееве, то начать следует, пожалуй, с майора Дульникова.
Роста майор был высокого. В плечах - от погона до погона все четыре перегона. (Знаете - какие перегоны? Железнодорожные!) А голос у него был - что самая большая труба в оркестре. Правда, пользовался он им редко. Даже, вроде, стеснялся своего баса. С офицерами, с солдатами разговаривал тихо, спокойно. И хотя был строг, дотошлив, до каждого пустяка ему дело, но зря никого не ругал, вспыльчивости за ним не наблюдалось, выдержку имел завидную. Да иначе и нельзя: майор Дульников был заместителем командира полка по политической части. Положено ему было каждого солдата знать, каждому быть старшим товарищем. На деле быть товарищем, а не просто по долгу службы.
И своих солдат майор знал. Всех до единого. Как учитель в классе каждого своего ученика знает. И тех, что сейчас за партами сидят, и тех, что давно уже школу окончили, разъехались кто куда. В полку за три года войны тоже не мало солдат переменилось. И хорошие были солдаты, и всякие… В основном - хорошие. Когда полк в бою, с утра до ночи в опасности, тогда, считай, все солдаты хорошие. Кто бы там с каким характером ни был, а на переднем крае - все за одного, один за всех, каждый за свою землю сражается, каждый старается воевать как можно лучше. Ну, а если полк в тылу, на переформировании, на учении, тут попадаются и "всякие"… Один никак технику не освоит, другой в строю ходить не любит, третий по дому соскучился, все его в самоволку куда-то тянет… Этих майор Дульников знал особенно хорошо.
Когда же ему доложили: что так, мол, и так, Киреев это… - Дульников сразу представил себе тощего Киреева в старом замусоленном ватнике. Ватник - как шар. Из него тонюсенькая шея торчит и не голову, а огромную шапку держит. Какую-то невоенную шапку с белыми заячьими ушами. Шапка на глаза лезет, на макушке крутится, звездочка частенько не на лбу, а где-то на затылке. Так и хочется скомандовать: "Сам на месте, а шапка кру-гом!"
- Киреев?.. Как же так - Киреев?
Майор прошелся из угла в угол тесного квадрата землянки, потер рукой виски, словно пытаясь понять: как же такое могло случиться? Да так, видимо, и не нашел ответа.
Уж кого-кого, а Киреева он знал преотлично. Они с ним вроде как два противоположных полюса были - плюс и минус. У майора - рост, сила. Старшина для него по всем интендантским складам шинель отыскивал - все малы. У Киреева - все наоборот. Старшина так и не нашел ему подходящей шинели - все велики. Потому-то и ходил Киреев в ватнике. С голосами - та же картина. У майора - бас, басина, басище! А у Киреева…
Вот теперь как раз самая пора об этом Кирееве рассказать.
Если говорить честно, то фамилию-то его не каждый и знал. Майор знал, старшина знал, а остальные - от солдат в роте до командира батальона - все звали его просто Шептало. Есть такой механизм в винтовке. Почему так механизм назвали - сказать трудно. Почему Киреева тем же именем величали - яснее ясного. Прилипло к нему это "шептало" намертво. Так и говорили:
- Шептало ко мне! Двери наладить надо: отсырели, не закрываются.
До войны Киреев плотником был и руки имел золотые. Сам хвастался:
- Топором мы все могём. Часы не могём - топор не влазит.
Но, впрочем, если бы ему дали в починку часы - наладил бы! Все умел Киреев. Мастер был - так мастер!
Только вот с голосом ему не повезло. Где-то еще в детстве так он крепко простудился, что совсем голос потерял. Захочет сказать что-нибудь - хрипит, хрипит, а слышимости никакой. Может быть, потому и казался он каким-то нелюдимым, замкнутым. Замкнешься тут, когда вместо голоса у тебя один шепот!..
Конечно, для солдата голос - не самое главное. Команды громкие подавать - это дело командиров. Солдату их только выполнять нужно. Голос тут ни к чему, тут уши важнее. Но, что ни говори, как-то все-таки неудобно без голоса, неловко.
В полк Киреев пришел во время формирования, из госпиталя. И когда кто-то сказал про него: "Шептало", - он даже и не обиделся. Верно, и раньше в других полках величали его тем же именем. Да и характер у него, хотя и замкнутый, а покладистый был, сговорчивый, тихий. Все винтовку изучают - и он изучает. И хотя с этой винтовкой он уже три года провоевал, знает ее до последнего винтика, раз приказ - изучает. На тактике скомандуют: "Ползи!" - ползет, к земле прижимается, вот-вот сейчас в кротовую нору влезет. И кому какое дело, что по-пластунски-то он уже, наверное, сто километров прополз!.. Раз надо - значит надо.
С майором Дульниковым он познакомился вскоре.
Назначили его дневальным. Стоит Киреев у тумбочки рядом с ружейной пирамидой, а в роте идет чистка оружия: в самом конце казармы на специальных столах бойцы винтовки чистят. Запихивают шомполами паклю в канал ствола, шуточками перебрасываются, разные истории вспоминают.
Тут как раз и вошел майор Дульников.
Дневальный, конечно, первым его заметил.
- Рота-а, смирна! - кричит. И с докладом: - Товарищ майор, первая рота, согласно распорядку дня, производит…
Майор не дослушал и:
- Отставить!
По уставу это значит: начинай все сначала. В первый раз не получилось. Повторить надо. Ну, Киреев опять:
- Рота-а, смирна!..
Никакого "смирна" не получается. Чистят солдаты винтовки, звякают разными железками, разговаривают - и не слышат.
Киреев вовсю старается:
- Товарищ майор, первая рота, согласно распорядку дня…
- Отставить! - говорит майор. И сам уже кричит: - Рота, смирно!
Его-то бас, конечно, все услышали. Даже, наверное, в соседней казарме головы повернули.
Потом у майора с командиром роты разговор был в канцелярии: что с этим Шептало делать? С одной стороны, раз он солдат - положено ему нести караульную службу. А с другой - куда его, такого безголосого, в дневальные? Никакой службы не получается, смех один.
Больше Киреева к тумбочке у пирамиды не ставили. И уж если рота шла в караул, пост ему выбирали самый дальний - у бензосклада.
Только и там его голос подвел. Чуть он майора Дульникова не пристрелил.
Знаете, как внезапные проверки караулов проводятся? Вот то-то и главное, что внезапно! К тому же, как правило, ночью. Да еще и погода выбирается самая паршивая: дождь, туман, снегопад какой-нибудь…
Тогда как раз вьюга была.
То, что майор Дульников был командир строгий, дотошный, - это вы уже знаете. А проверять несение караульной службы было у него просто любимым делом. Взял он тогда начальника караулов, и пошли они по постам.
Стоит Киреев и видит вдруг сквозь снег: идут двое. Кто такие? До смены еще рано. Да и не двое должны прийти, а четверо: разводящий и трое часовых. А тут двое… Конечно, забеспокоишься! Полк хоть и не на фронте, а все равно в прифронтовой полосе стоит, мало ли каких диверсантов подослать могут! Взорвать бензосклады.
Щелкнул Киреев затвором и кричит:
- Стой! Кто идет?
В ответ ни звука. Только вьюга гудит.
- Стой! - опять кричит. - Кто идет?
Он им: "Стой!" - а они идут.
- Стой! Стрелять буду!
А они идут. Сквозь снег видно: две тени. Все ближе, ближе.
Крикнул Киреев еще раз: "Стрелять буду!" - да и выпалил. В воздух, разумеется. Предупреждающий выстрел дал.
Тени остановились. И даже вроде попятились.
"Удрать хотят, - подумал Киреев. - Ну уж это не выйдет".
"Трах-бабах!"
Тени - хлоп в снег - и лежат.
- Эй! - слышит. - Отставить! Прекратить стрельбу!
Киреев на заячьей своей ушанке тесемочки развязал, в оба уха слушает. Прекратить? Сдаются, что ли? А как же их в плен брать? С поста-то уходить нельзя! Прикинул все и снова кричит:
- Не вставать! Лежать! Стрелять буду!
Вовсю кричит.
Только это ему кажется, что вовсю. На самом-то деле в двух шагах ничего не слышно. Тени так и решили, наверное, что часовой все понял, можно подниматься. Зашевелились. На корточки встали. А тут снова:
"Ба-бах!" - поверх их голов.
Ну, что оставалось майору делать? Так и лежал в снегу рядом с начальником караула. До тех пор, пока на выстрелы разводящий с тремя бойцами не прибежал.