* * *
Сразу же после обеда в центральной траншее поднялась немыслимая суетня. Командиры бегали как угорелые. Бестолково метались солдаты. И по всей обороне, как колокола громкого боя, зазвонили-забрякали сигнальные гильзы от снарядов.
Боевая тревога?!
Нет. В наш полк пожаловал сам командарм - генерал-лейтенант Поленов. И вот-вот нагрянет на передний край.
Вместе с двумя заместителями в траншее появился комбат Батченко. Зыкнул, как в рупор на катере:
- Эт-то что за сабантуй? Смир-р-но! По мес-там!
Встревоженные шумом, взбесились фашисты. Как голодный ишак, заревел шестиствольный миномет - "дурило". Долбанули тяжелые пушки. Траншею как метлой подмело - попрятались братья-славяне кому куда ближе. Ходуном заходила земля. Нестерпимо запахло порохом и селитрой. Линию обороны заволокло черно-сизым дымом.
Артналет длился с четверть часа. Пушки и минометы ревели уже с обеих сторон. Наверняка наши артиллеристы по такому случаю перерасходовали боевой лимит.
Обстрел застал меня в блиндаже Рогова. Тяжелые взрывы бухали где-то совсем рядом за нашими спинами. Землянка вздрагивала. Лампа-гильза моргала. Со щелястого потолка, как живой, струился песок. После одного особенно громоподобного взрыва Евгений Петрович не то в шутку, не то всерьез сказал:
- Залезла бы ты, право, под нары на всякий случай…
Я захохотала:
- Хорош командир… под нарами! А что, Евгений Петрович, ведь не бывает худа без добра. Пожалуй, командарм не приедет. Ведь не пустят же его в такую катавасию.
- Удержишь такого, как же, - буркнул Рогов. - Да ему сам черт не брат.
Убедившись, что им не угрожает штурм, фрицы постепенно ослабили, а потом и вовсе прекратили огонь. Вначале умолкли дальнобойки. Потом подавился "дурило". Захлебнулись минометы. Наши тоже замолчали. И опять у нас на обороне тишь да гладь.
Евгений Петрович Рогов оказался прав. Едва мы с ним выбрались из укрытия, как перед нами возникла богатырская фигура комбата Батченко.
- Едет, - сказал он вроде бы будничным тоном. Но выдавала краска, бурыми пятнами выступившая на острых его скулах. Волнуется. И я разволновалась не на шутку. У меня не было никакого желания столкнуться с генералом Поленовым носом к носу, и я, преодолев робость, обратилась к комбату:
- А может, мне спрятаться от командарма, товарищ капитан? А?..
- Это зачем же? - строго возразил комбат.
Я промямлила:
- А так. На всякий случай. Вы же знаете, что по документам я числюсь мужчиной. А тут вдруг… И вообще…
Комбат подумал самую малость и решил:
- А пожалуй, спрячься от греха подальше. Всякое может быть. Как увидит командарм такую пигалицу - враз взвод отберет, а нам всем шеи намылит. Он таковский.
- Иди в ротный санпункт, - посоветовал Рогов. - Туда генерал не заглянет.
- А если и заглянет, сойдешь за санитарку, - добавил комбат. - Замаскируйся.
* * *
Командующий пробыл у нас больше часа. Хмурый, грозный, не спеша прогуливался по траншее и всюду совал свой генеральский нос. Его интересовало буквально все: оружие, система огня во взаимодействии, сигнализация и связь, распорядок дня и снабжение. Нескольких солдат генерал Поленов заставил раздеться и разуться, чтобы лично удостовериться в состоянии белья и портянок. Придраться было не к чему, и командарм явно подобрел, а под конец и вовсе развеселился. Уж очень понравились ему мои ребята - сытые, здоровые, смешливые. Потрогав деда Бахвалова за роскошную бороду, генерал пошутил:
- Траншею ты ею, что ли, подметаешь?
Дед не растерялся:
- А это уж как придется.
Беседа шла в темпе.
- Как вас, братцы, кормят?
- Хорошо, товарищ командующий!
- Приварка хватает?
- Хватает. Еще и остается.
- А остатки куда деваете?
- Доедаем, товарищ командующий!
Генерал рассмеялся. Похвалил:
- Молодцы, честное слово, молодцы!
Он обратил внимание на видного, красивого Пыркова, который на рассвете пришел из боевого охранения ко мне по делу и в ожидании темноты для обратного возвращения застрял у деда Бахвалова на огоньке.
- О чем думаешь, солдат? - вдруг спросил его командарм.
Пырков руки по швам, грудь колесом:
- Как бы стать генералом, товарищ командующий!
- Зачем тебе?
- А чтоб все боялись, как вас.
- О-хо-хо-хо! Комдив, да они меня уморят, остряки этакие.
Комдив тоже от души:
- Хо-хо-хо!
И вся свита осторожненько:
- Хо-хо-хо!
Только наш комбат даже не улыбнулся, - видимо, ему не понравилось подобное панибратство. Но это было еще не все.
- Где ж ваш взводный? - спросил командарм у деда Бахвалова.
- Не могу знать, товарищ командующий. Они нам не докладывают.
- Позвать! - приказал высокий гость.
Комдив вопросительно, взглянул на командира полка, тот - на комбата. Комбат почтительно:
- Зуб у него разболелся, товарищ генерал-лейтенант. В медсанбат отпустили, пока тихо.
- Жаль. Хотелось бы познакомиться. Как, братцы, он парень-то ничего?
А "мазуриков" деда Бахвалова хлебом не корми, но дай посмеяться. Зафыркали. Загалдели.
- Куда там! От самого господа бога по блату нам достался.
- Хват?
- Богатырь!
- Потомок Суворова.
- Ну что ж, приятное отрадно слышать. Передайте ему: хвалю. И за вас, и за порядок.
- Есть передать!
- Ну, прощайте, друзья мои. Готовьтесь. Скоро будет жарко. Я на вас надеюсь, дорогие сибиряки.
Так неожиданно благополучно прошел для нас визит грозного командарма. Во всяком случае, никто не пострадал от его гнева. А может быть, слухи о свирепости генерал-лейтенанта Поленова преувеличены. Сделать из мухи слона могут даже на фронте.
Долго я корила себя за малодушие. И зачем, спрашивается, спряталась? Ничего бы он мне не сделал, раз все оказалось в порядке. Да и не верю я, что человек, понимающий шутку и умеющий смеяться, может быть бесчеловечным. В другой раз прятаться не буду. Не дам повод для насмешек. Ведь трое суток мои однополчане обрывали телефон Рогова, требовали меня, орали в трубку: "Здорово, чудо-богатырь!", "Привет потомку Суворова!", "Как поживает зуб?" - и неистово хохотали. Евгений Петрович охрип, увещевая озорников.
* * *
Генерал-лейтенант Поленов встретил меня перед самым наступлением, уже летом, на той же самой обороне. Только-только я заснула после ночной вахты, как над моей головой неистово забрякала сигнальная гильза-колокол. Срочный вызов на позицию! ЧП…
Сунула ноги в сапоги, впопыхах никак не могла найти поясной ремень и пилотку, а гильза вызванивала нестерпимо звонко. Я схватила автомат, нахлобучила на голову каску и, как была, без ремня, непричесанная, понеслась к центральному дзоту. Вылетела из-за колена траншеи и остолбенела: начальства целый взвод. Комбат, комполка, комдив, еще какие-то чины, и среди них - генерал! Небольшого роста, седоватый, с темными сердитыми глазами. Сразу догадалась: Поленов!
- А это еще что за чудо природы? - спросил генерал, увидав меня не в надлежащем виде. - Откуда она вырвалась? Батюшки, да еще и в галифе!..
Наверное с перепугу, я огрызнулась:
- Вырвалась! Как, по-вашему, должен человек когда-нибудь спать? И при чем здесь галифе? Попробовали бы сами тут в юбке бегать…
- А ты с кем это так разговариваешь? - строго спросил генерал. - Знаешь ли, кто я?
Из-за спины командующего сам комдив Моисеевский делал мне устрашающие глаза и грозил пальцем. И комбат какие-то гримасы строил. Но я уже не могла остановиться - так зла была на всех генералов вместе.
- Я-то знаю! А вы знаете, кто я? К вашему сведению, я здесь хозяйка! И нечего без спросу секретной сигнализацией распоряжаться…
- Что же это такое, полковник? - повернулся всем туловищем генерал Поленов к нашему комдиву.
Комдив навытяжку:
- Это командир пулеметного взвода, товарищ командующий.
- То есть как это командир? - возмутился командующий. - Эта пичужка командир взвода? Вы неуместно шутите, полковник!
- Не шучу, товарищ командующий.
- Командир! Да какой из нее командир! Кто позволил? Да кто ей звание присвоил?
- Вы, товарищ командующий.
- Я?!
"Ну, все, - почти безразлично подумала я, - откомандовала…"