Двуглавый богатырь Эльбрус, едва лишь штурмбанфюрер скашивал на него глаза, возвращал память к полосам "Дер Ангриф", где министр пропаганды Йозеф Геббельс уже объявил очередную и окончательную победу: "Покоренный Эльбрус увенчал падение Кавказа!" Но беда заключалась в том, что, провозглашая "окончательное" падение Кавказа, Геббельс, собственно говоря, писал о частном и, если смотреть объективно, чисто спортивном успехе. Реальное же положение дел было еще далеко от победной барабанной дроби и торжественного пения фанфар. Просто части 1–й горнострелковой дивизии "Эдельвейс" 18 августа, почти не испытывая сопротивления противника, вышли на перевал Хотю - Тау и Чипер - Азау.
Вероятно, большевики понадеялись на естественную неприступность Главного Кавказского хребта. Несколько альпийских рот 21 августа поднялись на обе вершины Эльбруса. Именно это спортивное восхождение, происходившее без каких бы то ни было военных препятствий, сейчас и расписывалось на все лады как необычайный военный подвиг, как чуть ли не завершающий этап всей стратегической операции "Эдельвейс". А в горах идут упорные бои - неожиданные и безжалостные - на уничтожение. На ледниках холодеют черные трупы "эдельвейсов". "Покоренный Эльбрус увенчал падение Кавказа!" Обман зрения у Геббельса, что ли? Вот он - Кавказ - стоит стеной до самого неба, а танки Клейста - главная ударная сила - до сих пор утюжат Кубанскую, Кумскую и Сальскую степи…
Но непривычная геббельсовская "большая ложь" беспокоила Хейниша - мысли о берлинских победных воплях были побочными. Просто сияющий Эльбрус словно глумился над пришлыми чужеземцами, по - прежнему, как и раньше, удерживая на своих одетых льдом плечах могучие крылья всей горной гряды Кавказа. Даже в самый сильный цейсовский бинокль не разглядишь на нем двух вражеских альпийских флажков…
Угнетало другое. Ломалась карьера, так превосходно начатая в генерал - губернаторстве Польши три года тому назад, - вот что леденило душу. Ведь еще совсем недавно в Белоруссии его обвиняли в мягкотелости: "Партизаны пускают под откос военные эшелоны, уничтожают гарнизоны, охотятся за штабными и связными офицерами… И все это у вас под носом, Хейниш! Уж не захотелось ли вам на Восточный фронт?" Это было последнее предупреждение, так как в тот же день он получил распоряжение о своем новом служебном назначении. "Пули и виселицы! - свирепо решил Хейниш, когда ехал сюда. - Пули и виселицы!"
И вот на тебе. Его здесь - мыслимое ли дело! - укоряли за публичный расстрел каких‑то там тридцати непригодных к труду на предприятиях фатерлянда стариков, базарных торговок и подростков, попавших под руку старательному гауптману Функелю по время облавы на рынке. Непостижимо! Теперь он радовался, что сдержался и не наорал на прилизанного Михальского с его "инструкционной" осторожностью. А если бы расстреляли сто заложников, как поначалу думалось?..
Вчера Хейниш встретился с благожелательными коллегами - двумя Куртами - начальником зондеркоманды СС 10А Куртом Кристманом и его преданным заместителем Куртом Тримборном. Попивая коньяк марки "Только для немцев" и небрежно стряхивая сигаретный пепел прямо на влажные кусочки льда, которыми были обложены в блестящих ведерцах бутылки шампанского, Курт Кристман любезно сообщил:
- У меня уже в печенках сидят пейзажи с ломаной линией льда.
- Не трогай только Эльбрус! - хохотал второй Курт, указывая на серебряные головки бутылок со специфически толстым зеленым стеклом. - Мы этот алкогольный вулкан еще откупорим…
В зашторенном на ночь и поэтому душном зале густо плавал сигаретный дым, обвивая пальмовые листья, гудел неразборчивый незатихающий гомон, сквозь который с эстрады долетало писклявое и сентиментальное пение безголосой, импортированной из фатерлянда певички:
О, танненбаум, о, танненбаум, Ви грюн зинд дайне цвайге!
- Пули и виселицы! - высказал свое кредо и грохнул кулаком по столу Хейниш. Он мог себе эту вольность позволить - угощение было его. И не жалел марок.
- Пейте, приятель, и успокойтесь, - снисходительно поучал Кристман, попыхивая сигаретой. - Я полностью с вами согласен: всякое непокорство необходимо безжалостно и сурово карать - пулями и виселицами. Но лучше пулями, ибо тогда трупы не мозолят глаза. Это наша местная политика, если хотите, и я охотно поделюсь некоторым благоприобретенным опытом…
- Буду глубоко признателен вам, - заверил Хейниш.
- Приведу только один, но показательный пример. Вы, Хейниш, слушайте и делайте выводы. Только про себя, вслух не поминайте… В Краснодаре мы взяли довольно большую группу подпольщиков, оставленную большевиками. Взяли тихо ночью, на всех явках. Прихватили также свидетелей акции, даже случайных, - в нашем деле свидетели ни к чему. Лишняя огласка.
Вещественных доказательств - уйма! Возник вопрос: как с ними поступить?
- Под пули, разумеется! - даже удивился Хейниш этому, как ему показалось, совершенно неуместному сомнению.
- Безусловно! - одобрительно подхватил Кристман. - Мы так и сделали. Вывезли далеко за город и расстреляли вместе со свидетелями. И опять - тайком, ночью. Потом погрузили трупы в машину, привезли в город и сбросили в канализационные колодцы. И терпеливо ждали, пока эти трупы не будут обнаружены самими горожанами. Когда трупы запахли - а канализация очень способствует процессу разложения, - их, естественно, "обнаружили". А мы со своей стороны сразу же сообщили населению через листовки, газету и радио, что, мол, найдены замученные "жертвы большевиков". Мол, эти несчастные люди не желали брать в руки оружие против своих освободителей. Ухватили суть? Получился блестящий пропагандистский трюк! Имеем за это благодарность даже от скупого на похвалу ведомства Геббельса…
- Местные поверили? - хрипло спросил взволнованный этим "откровением" Хейниш.
- А это уже не наша забота. У нас четкая задача - уничтожить как можно больше местных жителей. Сложность лишь в том, что приходится делать из этого тайну. Такой приказ! Чтобы на оккупационную власть не было никаких нареканий… Между прочим, ту краснодарскую операцию мы завершили пышными похоронами "жертв большевиков" в сопровождении немецкого армейского оркестра.
- Да еще с пятью попами! - хохотнул Курт Тримборн, - Эти русские бородатые страшилища перли за гробами с пеньем и хоругвями. Ревели так, что уши позаложило. Смехотворное было зрелище… Сущий анекдот!.. Знаете что, хочу какую‑нибудь куколку, хотя бы вон ту - с куриным голосом… Необходимо утешиться!
- О, желание вполне своевременное! - охотно поддержал его смекалистый Кристман.
Хейниш тоже не возражал: одна шлюха всегда найдет еще двух… Возможно, штурмбанфюрера Хейниша угнетал, нагоняя плохое настроение, воистину траурный пейзаж - почерневшая от пепла спаленной пшеницы равнина с белоснежной горной грядой на горизонте? Да нет. Больше всего его злил тот бумажный мусор, которым набили его портфель в штабе. Хейниш лишь бегло его просмотрел и затерялся, словно в дебрях, в полярно противоположных инструкциях и наставлениях. Сам черт вконец осатанел бы, не соображая, куда ткнуть пальцем.
В итоге сразу же по приезде Хейниш вызвал к себе на инструктивное совещание узкий круг офицеров СД. Он отбросил всякие сомнения, терзавшие его на обратном пути.
- Господа! - сурово изрек Хейниш, - Все, о чем я буду говорить, касается секретных государственных дел большого политического значения и является военной тайной. У нас есть полностью проверенные данные, что Кремль перебросил на Кавказ десятый и одиннадцатый гвардейские корпуса, которые, однако, измотаны в предыдущих боях и, по мнению нашего командования, уже не способны оказать значительное сопротивление, следовательно, кардинально повлиять на ход операции "Эдельвейс". Наша стратегическая цель - Кавказ и нефть - остается конечной, сроки проведения военных операций не изменились. Именно поэтому в штаб группы армий "А" уже прибыли полномочные эксперты нефтяных акционерных обществ "Континенталь - Оль", "Ост - Оль" и "Карпатен - Оль". Однако сплошной ариизации подлежат не только нефтяные месторождения, промышленность, природные богатства и сельскохозяйственная продукция, но также художественные и исторические ценности - старинные рукописи и старопечатные книги, имущество музеев, ценности храмов и монастырей, достойные научного внимания частные коллекции. В связи с этим к нам прибыла и начала плодотворно работать группа культурных деятелей из штаба "Кюнсберг" во главе с картографом министерства иностранных дел гаупт- штурмфюрером СС герром Краллертом.
Хейниш был доволен, что совершенно не воспользовался грубой терминологией Геринга, который всегда говорил с прямотой закоренелого грабителя, что шокировало каждого воспитанного человека: "Я предлагаю грабить, и делать это основательно…"
- Наша задача, - продолжал Хейниш, - уничтожить всех подозрительных и неустойчивых, всех явных и скрытых саботажников, всех расово неполноценных унтерменшей. Разумеется, прежде всего - евреев. Мы должны достичь главного, а именно, чтобы тут спокойно и продуктивно работали немецкие специалисты, чтобы тут были созданы все условия для отдыха и лечения наших храбрых воинов и чтобы тут было тихо. Как на кладбище. Конечная цель: этот край должен быть и поэтому непременно станет немецким. Туземцам места под солнцем нет.