Говоря о борьбе с повстанческими движениями в свете новой стратегии, он упомянул о том, что развиваются его отношения с членами местного совета (с хабиби и шади габи) и с полковником Касимом из иракской Национальной полиции (который, несмотря на ежедневные угрозы убийства, до сих пор не убежал). Он сказал, что рассчитывает вскоре завершить проект стоимостью 30 миллионов долларов, цель которого - обеспечить Камалию канализацией (проект по-прежнему буксовал из-за коррупции); сказал, что, борясь с 50-процентной неграмотностью среди жителей Нового Багдада, начал реализовывать в местных школах программу обучения взрослых чтению и письму (как осуществляется этот проект стоимостью 82 500 долларов, военные не могли проверять лично, потому что его участники говорили, что боятся быть убитыми, если на уроки будут приходить американцы).
- Отлично. Просто супер, - откомментировал Петреус, чрезвычайно всем этим заинтересовавшись, и теперь один из подчиненных Козларичу офицеров начал подробно рассказывать о самом крупном на тот момент успехе батальона в противопартизанской борьбе - о программе под названием операция "Бензин".
В районе было две бензозаправочных станции: одна в Рустамии на маршруте "Плутон", прямо напротив ПОБ, другая в Маштале на маршруте "Хищники". На обеих в то время, когда появился батальон 2-16, творилось черт знает что: боевики ежедневно брали их под контроль, что помогало им финансировать свои операции, в том числе атаки посредством СФЗ. Боевики, что ни день, либо приезжали на больших грузовиках, забирали все государственное топливо и продавали на черном рынке, либо вымогали у людей деньги за право избежать ожидания в очереди, которая могла растянуться на милю с лишним. Тем, кто не платил, порой приходилось ждать два дня. Люди неподвижно сидели на пятидесятиградусной жаре и все сильнее и сильнее злились на американцев за то, во что превратилась страна после их вторжения.
Простое и изящное решение Козларича заключалось в том, чтобы разместить на каждой станции по взводу солдат. Эти и была операция "Бензин". Взводы оставались там в течение всего дня, и результаты были мгновенными. Боевики исчезли. Вместо двух дней ожидание в очереди теперь длилось несколько минут. Топливо поставлялось. Цены на него стабилизировались. Вначале боевики пытались сопротивляться - три солдата были ранены снайперским огнем на маштальской бензозаправке, - но военные обнесли станции по периметру камуфляжной сеткой, продолжали охранять их каждый день, и за последний месяц не было ни единой атаки.
- Это для нас огромный успех, - заключил офицер, и Петреус, который уже знал об операции, повернулся к Козларичу и сказал:
- Между прочим, это послужило примером для всего Багдада.
И можно было чуть ли не слышать ухом, как емкость Козларича для плохих новостей превращается в емкость для хороших новостей.
В конце совещания Козларич показал заключительный слайд.
- Сэр, вот наша война, как я ее вижу, - сказал он. Это была схема с кружками и линиями. В кружках были надписи - такие, как ДжаМ (Джаиш-аль-Махди), КАП, ИСБ (иракские силы безопасности), от кружков шли линии к другим кружкам, от тех - к другим кружкам и так далее: "Боевики", "Шейхи", "Вывоз мусора", "Малые антитеррористические группы", "Питание". Всего имелось 109 кружков, и каждый из них прямо или опосредованно был соединен с кружком посередине, обозначавшим Козларича и его 2-16. Схема называлась "Наша война", и, сколь бы ни была она хороша, на первый взгляд она казалась самой запутанной схемой на свете. Козларич нарисовал ее однажды поздним вечером, когда не мог заснуть, и члены его штаба, впервые увидев ее, застыли в ошеломленном молчании. Даже армейский священник, который никогда не лез за словом в карман, не знал, что сказать. "Ни хера себе", - еле слышно прошептал через некоторое время один ротный командир, и теперь Петреус смотрел на схему в таком же молчании.
- Простенькая схема, - сказал наконец Петреус, и все в комнате, исключая Козларича, засмеялись. - Сам факт, что вы смогли такое нарисовать, иллюстрирует прогресс нашей армии, - продолжил Петреус, и смех сделался еще громче. - Да нет, я серьезно, - сказал Петреус, и только когда стало ясно, что он и вправду серьезно, и смех сошел на нет, - только тогда, в первый раз с начала совещания, Козларич улыбнулся. - Ну что ж, ребята, продолжайте вашу великолепную работу, - сказал Петреус, и через несколько минут, когда все стояли снаружи, позируя для фотоснимков, и один из самых знаменитых людей на свете обнял левой рукой Козларича за плечо, тот выглядел счастливейшим за долгое время.
Петреус отправился к вертолету, а Козларич опять вошел в помещение - там встречи с ним ждали восемь новых солдат, только что прибывших на ПОБ для восполнения потерь. Все они были новобранцы, начавшие служить уже после того, как 2-16 прилетел в Ирак, и косвенно это показывало, как долго 2-16 уже тут находится. Четверо из них были санитарами, их отправили в медпункт на инструктаж и обучение. К остальным четверым, стоявшим по стойке "смирно", подошел главный сержант Маккой и представился.
- Ну, друзья, - сказал Маккой, - поздравляю вас: вы в жопе.
Он продолжал их оглядывать. Объяснять им, зачем батальону новые солдаты, не требовалось. Одному из них было без двух дней девятнадцать. Маккой определил его в третью роту, где, пока были живы, служили Марри, Лейн и Шелтон. "Чем ты до армии занимался?" - спросил он следующего. "Можно сказать, ничем, главный сержант", - ответил тот. Его отправили в четвертую роту - в роту Гайдоса и Пейна. Туда же зачислили третьего, который вообще ничего не сказал. Четвертого звали Патрик Миллер. Двадцать два года, родом из Флориды. Он сказал, что учился в медицинском колледже, получал хорошие баллы, уже маячил диплом - но кончились деньги, и вот он в армии. Маккой решил, что такой головастый парень будет полезен на командном пункте. Миллер улыбнулся. Улыбка у него была замечательная. Она освещала всю комнату. Козларич, пожимая руки новобранцам, тоже обратил на нее внимание. Да, в армию сейчас брали все больше тех, кого можно было взять, лишь отступая от требований, но порой в нее приходили служить и такие Патрики Миллеры.
- Добро пожаловать в нашу команду, - сказал Козларич и вышел, чтобы еще немного посмаковать этот день.
Это послужило примером для всего Багдада.
Вот что сказал Петреус.
Продолжайте вашу великолепную работу.
Это тоже его слова. И когда выходили из здания, один из помощников Петреуса сказал, что из всех совещаний в батальонах с участием командующего это было одним из лучших.
По-настоящему хороший день. "Все идет хорошо", - довольно произнес Козларич. День клонился к вечеру, он начал было говорить что-то еще - и тут его прервал звук взрыва.
Он повернул голову, не вполне понимая, что это было.
Взрыв произошел совсем рядом, около главных ворот. Он прислушивался еще секунду-другую. Звук был похож на СФЗ. Он посмотрел на небо. Такое же великолепное, такое же синее. Он продолжал смотреть. Вот она наконец - поднимающаяся спираль черного дыма, и он мигом определил, что рвануло у бензозаправки в Рустамии, откуда взвод, дежуривший там весь день в рамках операции "Бензин", только что радировал, что возвращается на ПОБ.
Теперь радио затрещало опять.
- Двое раненых! - прокричал солдат. - Один не дышит. Угроза жизни.
Козларич направился к медпункту.
Он дошел до него сразу после прибытия двух "хамви", в одном из которых было шесть пробоин, мотор выведен из строя, одна шина порвана в клочья. От бензозаправки его отбуксировал на базу второй вездеход. Козларич прошел мимо двух плачущих солдат его батальона. И мимо еще одного, который со всей силы раз за разом пинал стоящий "хамви".
- Блядская война, - сказал Козларич, приближаясь к двери.
Он шагал вдоль цепочки кровавых капель, которая тянулась к медпункту от поврежденного "хамви".
Внутри:
Один солдат выл. Он был водителем. Часть СФЗ прошла под "хамви", и осколки, пробив пол, раздробили одну его ступню и от другой отрезали пятку. Пока Козларич шел через медпункт, Брент Каммингз, который тоже туда явился, приблизился к раненому, взял его за руку и сказал, что все у него будет в порядке.
- А что с Ривзом? - спросил солдат и, не услышав от Каммингза ответа, спросил еще раз: - Как он, а?
- Ты о себе сейчас думай, - сказал ему Каммингз.
Двадцатишестилетний специалист Джошуа Ривз был тем раненым, за которым тянулась кровавая цепочка, и к нему-то и направился Козларич. В момент взрыва Ривз сидел на правом переднем сиденье, и немалая часть СФЗ прошла через его дверь. Его привезли в медпункт в бессознательном состоянии и без пульса, и врачи только-только начинали с ним работать. Он не дышал, глаза ни на что не реагировали, левую ступню оторвало, ниже спины зияла рана, лицо было серое, желудок наполнялся кровью, и он лежал голый, если не считать одного окровавленного носка на ноге. И, словно этого было мало, чтобы роковой момент в жизни Джошуа Ривза был высвечен полностью, от солдат, собравшихся в прихожей, пришла весть, что утром жена прислала ему сообщение о рождении их первого ребенка.
- Боже, - сказал, услышав это, Козларич, и его глаза при виде очередного солдата, умирающего в его присутствии, наполнились слезами.