- Скажите мне, когда будет три минуты! - прокричала, чтобы ее голос был слышен поверх гула аппаратуры, врач, руководившая реанимацией. В помещении от запаха крови и нашатыря кружилась голова. Ривза окружили человек десять медиков. Один держал над его лицом кислородную маску. Другой колол ему эпинефрин (адреналин). Кто-то (вероятно, санитар) ритмически нажимал ему на грудь с такой силой, что, казалось, все ребра должны были треснуть. "Сильнее, чаще!" - скомандовала ему врач. Санитар заработал так, что на пол стали падать кусочки изувеченной ноги Ривза, и за этим молча наблюдали, выстроившись в ряд, Козларич, Каммингз, Майкл Маккой и армейский священник.
- Две минуты! - крикнул кто-то.
- Так, проверьте, пожалуйста, пульс.
Сердечно-легочную реанимацию прекратили.
- Пульса нет.
Реанимацию возобновили.
Новые частички Ривза упали на пол.
Второй укол эпинефрина.
- Проверьте, кто-нибудь, шейный пульс.
- Три минуты.
- Продолжайте реанимацию.
Третий укол эпинефрина; между тем санитар, пытаясь убрать упавшее, случайно поддал ногой что-то маленькое и твердое. Проскользив по полу, оно остановилось около Маккоя.
- Палец ноги, - сказал он тихо.
Он старался удержаться от слез. Каммингз тоже. Козларич тоже. Позади них с открытым ртом неподвижно стояли четверо санитаров-новобранцев, которых они только что радушно встретили на ПОБ, а в прихожей ждали новостей солдаты и переводчица, сделавшие после взрыва все возможное для спасения Ривза.
- Ведь мы говорили, что нельзя верить этим гадам… - сокрушался один из них.
Другой молчал, только ходил кругами, и в его голове звучало то, что произнес Ривз в первые секунды. "О господи". Потом: "Я ничего не чувствую". После этого он потерял сознание.
Двадцатипятилетняя переводчица, жительница Ирака по имени Рейчел, была запачкана кровью и тоже молчала. В последующие дни она объяснит, что сидела в момент атаки во втором "хамви", после нее побежала к первому, забралась внутрь, втиснулась возле Ривза и видела, как он потерял сознание и побелел.
- Я начала хлестать его по лицу. Со всей силы. У него очень сильно шла кровь. Она текла мне в ботинки, - сказала она потом, но тогда она стояла в этих ботинках и ждала вместе со взводом, а кровь густела в ее носках и сохла у нее на коже.
Было 5.25 вечера; после взрыва прошло тридцать минут, после того, как медики начали работу, - шестнадцать минут, а в американском родильном доме, где молодая мать ждала звонка, было 9.25 утра.
- Затампонировал кто-нибудь рану на левой ягодице? - спросил один из врачей.
- И на левой, и на правой, - поправил его другой.
- Проверьте, пожалуйста, пульс, - сказала врач, руководившая реанимацией.
- Пульса нет, - констатировал еще один медик.
- Продолжайте реанимацию.
- Так, вкололи пятую дозу эпинефрина.
- Двадцатая минута идет.
Было так много суеты, столько людей делало столько всего разного, что можно было и не заметить сдержанного кивка одного из ассистентов, стоявшего около Ривза. Но священник, ждавший этого кивка, заметил его, подошел к Ривзу, положил руку ему на лоб над открытыми неподвижными глазами и начал молитву.
Врач-руководитель решила продолжать еще несколько минут, чтобы исключить любые сомнения.
- Проверьте, пожалуйста, пульс, - сказала она в последний раз, и в комнате стало тихо. Аппарат искусственного дыхания, который дышал за Ривза, выключили. Яростно нажимать на грудную клетку, заставляя кровь циркулировать по телу, перестали. Все замерло, чтобы один из врачей смог в полной тишине пощупать пальцами шею Ривза и официально констатировать смерть еще одного солдата.
- Так, - промолвил он несколько секунд спустя. - Так-так-так-так. - Он слегка переместил пальцы. - Есть пульс, - сказал он. - Есть пульс!
Для проверки еще один врач приложил пальцы к телу Ривза.
- Да! - подтвердил он, и под изумленными взглядами Козларича и остальных в комнате, где царила тишина и неподвижность, все снова пришло в движение - а сердце Ривза пыталось тем временем биться.
За ранеными уже вылетел медицинский вертолет, он должен был приземлиться через несколько минут, и врачи и санитары в неистовой спешке готовили Ривза к отправке вместе с другим солдатом. Они окончили тампонирование его искромсанных ягодиц и разбитого таза. Они, сколько могли, обтерли с него кровь и туго замотали его в двадцать рулонов бинта, опустошив целый ящик перевязочных материалов.
- Сколько у нас еще времени? - громко спросила главный врач.
- Четыре минуты, - ответили ей.
- Дайте, пожалуйста, одеяло, - потребовала она.
Она запеленала его в одеяло.
Настало время двигаться.
Его положили на носилки и вынесли из операционной на улицу, миновав солдат, ждавших в прихожей и не знавших о том, что сейчас произошло. Они поняли только, что Ривз жив. На небосклоне уже виден был вертолет. Он быстро приблизился и, подняв тучу пыли, сел с жутким шумом, но, несмотря на этот шум и на толчки при погрузке на борт глаза Ривза оставались неподвижными. Сердце, однако, продолжало биться.
- Великое спасение! - крикнул Козларич одному из врачей, работавших с Ривзом.
- Надежда есть. Надежда есть, - отозвался врач.
Вертолет поднялся в воздух и улетел, ушел в небо от всего этого, и Козларич следил за ним, пока он не исчез. Небо по-прежнему было синее, великолепное, и он прошел под ним в свой кабинет, где несколько часов назад стоял с Дэвидом Петреусом и где теперь ему предстояло ждать новостей. Восемь месяцев назад он признался, что не очень хорошо представляет себе, как перенесет гибель своего солдата. Но теперь у него на глазах солдата вернули к жизни.
Телефонный звонок раздался раньше, чем он ожидал.
- Ясно, - сказал он. - Ясно. Хорошо. Хорошо.
Он дал отбой. Ривз был в госпитале и на пути в хирургическое отделение. Новая информация будет, когда его прооперируют.
Потом еще один звонок, опять слишком ранний.
Он умер.
Снаружи Брент Каммингз исследовал "хамви" Ривза, пытаясь понять траекторию СФЗ и испытывая легкую тошноту от остаточного запаха горелых волос. Новость ему сообщил один из санитаров. "Ну как?" - спросил Каммингз. "Мы потеряли его, сэр", - ответил санитар. "Ясно, спасибо", - сказал Каммингз и чуть погодя, когда внезапно подступили слезы, пошел к ближайшему зданию и стал бить по стене кулаками и пинать ее ногами.
А внутри Козларич сидел один в своем кабинете, читал только что пришедшее электронное письмо и думал, как отвечать. Письмо, адресованное ему, "Рейнджеру-6", начиналось так: "Благодарю Вас за сегодняшний прием и за картину событий в Новом Багдаде. Многие Ваши инициативы - такие, как обеспечение безопасности бензозаправочных станций, создание собственной объединенной ячейки и оптимизация анализа и контроля данных, - судя по всему, работают, и работают хорошо. Вы идете вперед быстрыми темпами, и я очень горжусь пехотным батальоном 2-16".
Поздним вечером, когда очередной взвод начал узнавать, что такое бессонница, когда в Соединенных Штатах мать новорожденного младенца все еще ждала звонка, Козларич написал генералу Петреусу ответ.
"Мы были очень рады", - начал он, затем назвал приезд Петреуса "безусловно, главным событием нашего пребывания здесь к настоящему времени", а после этого задумался, как продолжать.
Слишком много разных способов описать эту войну - вот в чем загвоздка.
Конгрессу понадобилось два дня слушаний.
Протестующим понадобилась "лежачая акция".
Джорджу У. Бушу понадобилось всего три слова: "Мы даем жару".
Козларич обошелся двумя. "К несчастью", - напечатал он, начиная следующую фразу, и правда этих слов подвела черту под плохим днем.
8
28 ОКТЯБРЯ 2007 ГОДА
В Ираке наша деятельность по обеспечению безопасности иракского населения была и остается трудной и опасной, но она приносит плоды… В Багдаде количество иракских гражданских лиц, убитых террористами и "отрядами смерти", резко снизилось. В сентябре по Ираку в целом число убитых за месяц американских военнослужащих было наименьшим с июля 2006 года.
Джордж У. Буш, 22 октября 2007 года
За сентябрь в ходе боевых действий погибло сорок три американских военных. Общее число смертей за месяц составило шестьдесят шесть, то есть в среднем чуть больше двух человек в день, но, поскольку в Белом доме вычли те смертельные случаи, что в пресс-релизах Пентагона шли под рубриками "небоевые потери вследствие дорожно-транспортных происшествий", "небоевые потери вследствие несчастных случаев", "небоевые потери вследствие травм и ранений", "небоевые потери вследствие болезней" и "небоевые потери вследствие различных инцидентов", полученная цифра действительно была наименьшей с июля 2006 года.
Сорок три человека на весь Ирак - и пятеро были из батальона 2-16.
Ривз был четвертым, а через неделю, почти минута в минуту, СФЗ попал в "хамви", где ехал тридцатисемилетний сержант первого класса Джеймс Достер.
- Не выживет. Как с Ривзом, такая же херня, - сказал Козларич после того, как увидел его в медпункте, еле живого. Как Ривз, Достер сидел на правом переднем сиденье; как Ривзу, ему оторвало нижнюю часть левой ноги и раздробило таз; как Ривза, его вертолетом отправили в госпиталь, и там он умер от потери крови.
- Одно и то же блядство. Вечно одно и то же, - проговорил Козларич, ожидая сообщения, а когда оно пришло, просто сказал: - Твою мать.