Улыбнулся про себя. Неплохая позиция. На песке ямка, выжатая телом. Долго лежал. Ждал и готовился. Нашёл взглядом гильзу, но не тронул. Пригнулся, будто зашнуровать ботинок, и посмотрел отсюда на пригорок. Вот чёрт, меня отсюда было хорошо видно. Повезло что ты не воин.
– Солдат, раз вы тут всё равно загораете в ожидании приказа, постерегите заодно старика.
Встаю и иду выполнять распоряжение. Андрей уже переоделся в форму и осматривает царапину от пули на джипе.
– Влад, в машине твоя фляга.
– Андрей, принеси мне её.
Моя фамильярная наглость по отношению к старшему по званию была воспринята лейтенантом в штыки. Он возмущённо посмотрел на знаки отличия Андрея и на мою простую солдатскую форму и уже хотел отчитать меня, а может и наказать. Но Андрей с усмешкой что-то шепнул ему на ушко. Лейтенантик вмиг сник, опустил глаза и побежал командовать прибывшей техникой. "Ещё один крестьянин, а не воин", – подумал я. Сколько их, вот таких полу воинов, и у врагов, и в нашей армии. Именно они и гибнут первыми.
– Влад, а можно я не буду больше подсадной уткой?
– Андрей, я думаю, следующего раза не будет. А если и будет, то может тебе достанется что-то покруче, например Ламборджини.
– Ооо, Ламборджини! – мечтательно закрыл глаза мой друг. – В такой машине и умереть не страшно.
– Думаешь?
– Да!
– Так, чтобы я больше от тебя про смерть не слышал!
Усталый, я уселся на песок с флягой в руке.
– Веди ко мне этого старика.
– Бегу!
От прибывшей техники в нашу сторону направляется Илия. Всё-таки не утерпел на базе.
– Ну, как вы тут без меня? Соскучились? Мне приказали дом осмотреть.
– Так иди, смотри.
– А чего его смотреть?
– Подвал посмотри. Да осторожно, смотри за растяжками.
– А если золото найду?
– Помни, шатун-гора, нам чужого не надо.
Величественной поступью наш необъятный грузин стал спускаться в крошечный туннель подвала. Вскоре оттуда послышалось его пыхтение и усиленный эхом бас:
– Тут одни бочки!
– Ищи, ищи. Хорошенько смотри.
– Илия, там наверно вино, – обрадовался Андрей.
– Чёрт!
Что-то гулко упало.
– Что за грохот? Ты что, бегемот, свалился?
– Да нет, тут одна бочка упала. Теперь я знаю, что в них.
– Что, вино? – облизался Андрей.
– Нет, тут все с оливковым маслом.
Хозяин рощи уселся возле меня на песок, и умело скрестил под собой ноги.
– Ну что, старик. Ты получил то, что хотел? Теперь я хочу знать ответы на вопросы. За всё надо платить.
Я указал дулом винтовки на приехавший грузовик с солдатами. Съёмочная группа никогда не снимет то, что произошло до разрушения рощи. Такие вещи всегда остаются за кадром. Зато сейчас они раскричат по всему миру о том, как жестока армия обороны Израиля.
Глава 24
Горячий ветер чуть не сдул арафатку [26] с головы старика. Он вскочил. Это не хорошо, отдавать ветру часть одежды. Я жестом опустил его обратно на песок и поправил слетевший платок, уважил лысого старика. Посмотрел в глаза. Хочется улыбнуться, но не могу. Внутри меня какая-то граница. Взмах руки отогнал муху от лица. Старик сидит напротив и смотрит на меня. Всю душу вынимает взглядом. В глазах вопрос: "Зачем?". Но у меня нет слов для ответа. Поправил винтовку. Чтобы не касалась песка, положил на штанину. Дуло направленно в сторону от человека. Моя "девочка" уставилась прицелом в песок, но палец на спусковом крючке. Я чувствую злость старика. Будь пленник помоложе, наверняка бросился бы на меня, не были бы связаны руки. Но пластик крепко стянул кисти старику. Он сидит, как камень. Даже не моргает. Я опять махнул рукой и отогнал назойливую муху.
– Прости.
Старик опустил свой взгляд. Наверно это мой ответ за всё, что натворили и он и я.
Прости за то, что не моя вина вот так сидеть перед тобой и ждать машину. Я выполняю лишь приказ. Не надо на меня так смотреть.
Ты тоже не прав. Зачем ты их впустил? Наверно запугали и ты разрешил? А ведь мог прийти, или на худой конец позвонить нам и сказать лишь время и место. Так нет, ты гордый. Да боже ж ты мой! Ведь ты мог не допустить всего этого. Ну а ты молчал, как раб напуганный взмахом плети. Ты позволил гостям своим всё, и вот теперь сидишь и злишься. Завязанные руки. Прости, мне их не развязать. Не я их завязывал, я лишь твой сторож. Усталый от бессонной ночи, я жду свой путь домой. А ты старик уже дождался. Не знаю чего, и не хочу знать. Это не моё дело.
– ЭЭЭЭ, не вздумай вставать, сядь!
Поднятая рука и злость в глазах заставили привставшего старика сесть обратно на песок.
Я не хочу в тебя стрелять, но если ты побежишь, я буду вынужден прицелиться в спину. Ведь ты не остановишься, если побежишь? Поэтому сиди передо мной и молчи как я. Можешь сверлить меня своим взглядом, я потерплю. Всё потому, что хочу, чтобы ты простил меня, старик. Может он был твой родственник? Ты знаешь, я видел твоих детей, когда их вывели. Я даже удивился как много их у тебя. И видел, как ты смотрел в эту минуту на них. Не похоже, что ты грустишь сейчас о потере родственника. Значит тот, кого я сегодня утром положил в песок, не из твоего клана.
– Хочешь пить?
Ну, наконец-то улыбнулся.
– На, глотни.
Ну, не кривись. Я вижу, ты не ожидал. Это простой сок лимона вперемешку с водой без сахара. Я сам на базе себе приготовил. От простой воды ещё больше хочется пить. А эта противна-кислая бодяга отлично утоляет жажду. Кстати по американскому рецепту сделана. Ну, вот и хорошо, попили. Прости, я не могу тебя развязать. Помни, я только солдат и выполняю приказ. Но я могу хоть как-нибудь облегчить твоё заточение под солнцем.
– Вставай. Да не бойся, не на расстрел. Вставай. Вот так, пошли. Садись. Здесь в тени не так жарко. Позволь, я сяду напротив. Ну вот, уже второй раз улыбнулся.
Какое у тебя старик обветренное лицо. Я знаю, ты простой крестьянин. Вон у тебя руки в мозолях и нет синяков на плече. И то, что ты невиновен, я тоже знаю. Но ничем не могу помочь. А знаешь, у меня тоже когда-то был огород. Не здесь, а там в Союзе, откуда я приехал. Помню, батя сажал картошку, морковку и ещё какую-то хрень. Таскал меня на этот проклятый мною огород и заставлял собирать жуков. Я должен был их находить и втаптывать в землю. Как же я ненавидел за это отца, который тащил меня на огород. Но не хотел скандала и подчинялся. Если я ему отказывал, он молчал. Но вечером, когда я приходил с тренировки, отец по-старчески ворчал на меня. Лентяй, бездельник, лоботряс – вот неполный набор слов, которыми он меня величал. Наверно, отец таким образом избавлялся от всего чёрного, что было в нём для того, чтобы потом сильней меня любить. Уставший от работы и огорода, он по вечерам сидел в кресле и смотрел футбол. Я что-то отвечал ему, не помню. Если слишком много отвечал, он злился.
Да, тогда я ненавидел землю. Был глуп и всё мечтал, чтобы господь услышал мою просьбу, и построил на месте, где росла батина картошка, большой торговый центр. Тогда там можно было бы купить всё. Спокойно ходить в прохладном помещении, и выбирать что хочешь.
Старик, я преклоняю колено перед твоим трудом. Ведь ты не ходил на тренировки, не бегал бездельником во дворе. Ты вслед за своим отцом вставал до рассвета и шёл сажать оливковую рощу. Не потому что заставляли, а потому что это была твоя жизнь. И она вот так вся и прошла под палящим солнцем. Для меня это настоящий ужас, но представляю, как ты был счастлив. У тебя хорошая работа. Оливковое масло всегда в цене. Это не химия, это часть природы. Я умру, и все умрут, а вот оливковое масло останется в легендах, фресках, на картинах. Оно будет лежать в кувшинах где-то в песках, закопанное таким же, как ты, стариком. Прах наш развеет ветер, а вот оливковое масло останется.
Да что же это за проклятая муха?!
– А ну, пошла прочь!
Прости, старик, не хотел тебя испугать. Не бойся меня. Я здесь только чтобы охранять тебя. От кого? Ну, наверное, от тебя самого, чтобы в порыве гнева не натворил беды. Вот представь, не было бы сейчас меня, и ты был бы развязан? Уверен, что где-то у тебя лежит закопанный АК. Ему не нужно много. Испугался, передёрнул затвор и снял с предохранителя. Да ты бы нас сейчас всех тут и положил. А так ты связан, и страх передо мной рождает в тебе повиновение. Пусть оно видимое, но это повиновение сдерживает твой бросок, конечная цель которого моя смерть. В такой ситуации я выстелю, поверь мне. Уж так я устроен. Тебя всю жизнь учили трудиться на земле, меня всю жизнь учили стрелять. Пойми, ну не моё это: земля и огород.
И не смотри ты на меня волком. Каждый из нас получил по заслугам. Ты же мог дать знак? Ведь мог не молчать, а рассказать? Так, как будто случайно проболтаться полицейскому или кому-то из информаторов. Намекнуть, кого по ночам прячут ветви твоего оливкового сада. Выставили бы пост до его прихода, и он был бы жив, и сад был бы цел. Твой гость отсидел бы за содеянное, закончил бы в тюрьме университет и стал нормальным человеком. Не стрелял бы по машинам мирных евреев. Не обвиняй меня. Я не сволочь, не гад, не карабахский ишак. Я только выполнил работу, которой могло и не быть. Это были лишь мои предположения, и они могли не подтвердиться. Слишком шаткая была информация. Знаешь, старик, а ведь я был бы намного счастливее не от сегодняшнего убийства, а от того если бы вас просто не было. Ну не тебя именно, а того, что считает себя героем и стреляет в штатских. Какой он к чёрту герой, обыкновенный трус. Пускай посмотрит теперь, что натворил.