Полковник Шаблий вспомнил командиров, красноармейцев заставы капитана Тулина и своего сына. "А все ли я сказал Андрею?" - спросил сам себя Семен Кондратьевич. А собственно, что он мог сказать? О том, что фашистская Германия готовится к войне, на границе знали. Но разве мог повернуться язык, чтобы сказать о войне как о неизбежном. Кажется, достаточно и того, что сказал он перед строем пограничников про чувство ответственности перед народом и историей. А как смеялись Андрей и Шмель, рассказывая про погоню в фургоне за диверсантами. "Нет, эти ребята - смелые, мужественные и улыбчивые - не могут быть сломлены. Они умеют шутить и быть стойкими. Андрейка, сынок мой! Как ты там?" - подумал Семен Кондратьевич, глядя на всходившее утреннее солнце.
"Отец! Когда же придет помощь? Когда развернутся наши войска, чтобы изгнать захватчика?" - мысленно спрашивал Андрей, поглаживая Каштана, прибежавшего к нему, несмотря на взрывы и стрельбу.
- Ну скажи!
- Ты меня? - отозвался Оленев.
- Не тебя. Отца вспомнил, - ответил Андрей. - Где ты, наш вчерашний день?
- Вот именно. Даже удивительно, что сегодня и сказать нечего, а вчера говорили не останавливаясь. - Он помолчал и более бодрым голосом сказал: - Колотуха с Терентием и красноармейцами бегут…
Это уже была помощь Стоколосу и Оленеву, окопавшимся в пятистах метрах южнее заставы.
- Вас тут аж трое! - Старшина оглядел всех вроде бы с удивлением, хотя и видел, когда Каштан мчался к Стоколосу. - А ты что? Ранен?
- Да так. Царапнул медведь лапой.
- Мы слышали, как вы тут отстреливались. Капитан Тулин так и сказал: "Молодцы Стоколос и Оленев". Обещал передать в Киев Шаблию! - подморгнул Колотуха, снимая с плеч ранец. - Перекусить принес.
Иван радостно улыбнулся, запустив руку в ранец, и вытащил гранату. В растерянности моргнул, посмотрел то на Андрея, то на старшину.
- Что, правда неплохая закуска? Граната - это как "каша-шрапнель" у нашего Сокольникова на второе! - раздавал Колотуха ручные гранаты. - По шесть на брата. Жить можно!
- А есть-то принес? - в сердцах спросил Оленев.
Старшина вытащил бутылку вина, две банки консервов, полбуханки хлеба.
- Это тебе не какой-нибудь спирт с глупой формулой, а натуральное красное молдавское вино. Дети его берут в школу вместо молока.
- Кончай травить! - принимаясь за еду, бросил Оленев.
- Ну как там, на заставе? Возле моста? - спросил Андрей.
- Была заваруха. По деревянному мосту прорвалась почти рота солдат. Наш отряд перестреляли. Сокольникова не нашли… Даже не верится. Еще вчера он играл на баяне.
- Да и тут тоже проскочило немало по железнодорожному…
- Тебе бы, Оленев, на заставе обработать рану. Ведь заражение может быть, - на этот раз участливо посоветовал старшина.
- А кто здесь останется? Заживет как на медведе.
- Ну ладно, - не вступал в полемику старшина. - Пулеметчики, давай за тот бугорок. Двое на тропе. А ты, Андрей, бери трех парней и располагайся, чтобы можно было действовать гранатами. А вслед за вами слово пулеметам. Вопросы есть?
- А когда помощь придет? - с упрямством спросил Терентий.
- Обязательно придет помощь из комендатуры, и все будет в порядке! - потер руки Колотуха, вроде его знобило.
Передышка была недолго. Кустарниками напролом прямо на заставу двигалось два взвода гитлеровцев. Вначале показался дозор, осмотрелся и дал знак остальным. Медленно двигалась группа, за ней отделение. Стоколос с бойцами швырнули гранаты в хвост колонны. Автоматчики полоснули в ответ, но гранаты заставили их попятиться навстречу пулемету Колотухи. Однако это была лишь первая группа. Приблизилась вторая и стала вести густой огонь по красноармейцам. Несколько немцев подползли совсем близко и бросили свои гранаты с длинными деревянными ручками. Одна из них покатилась к старшине.
Максим не успел подумать об опасности: Каштан схватил гранату, как палку, и помчался к ползущим вражеским солдатам.
- Каштан! - закричал сквозь шум выстрелов старшина. Но пес даже не обернулся и приближался к гитлеровцам. Те были ошеломлены этой стремительной атакой собаки, а когда очнулись, то было поздно: Каштан бросил возле них гранату. Взрыв скрыл верного сторожа границы.
Колотуха выскочил из-за укрытия и крикнул:
- За мной! Бей гадов!
Пограничники бросились с криками "ура". Атака была стремительная и неожиданная.
- Бей их! - доносилось отовсюду.
- Вот именно!
- На всякий случай!
У каждого было свое любимое словцо, ругань или просто выкрики, которые придавали им какую-то солдатскую силу и уверенность, что так необходимы в бою. Гитлеровцы не выдержали и в беспорядке стали отступать, боясь окружения. Всюду лежали вражеские солдаты, скошенные пулями, осколками гранат. Андрей Стоколос наклонился и погладил холодеющего Каштана, вспомнив и того четвероногого друга, тоже Каштана, который погиб на Амуре от пули бандита.
Колотуха устало похвалил бойцов:
- Все молодцы! Видите, можно побеждать и малыми силами. Главное - момент.
Старшина был готов хвалить и хвалить своих бойцов, поднимавшихся в атаку, хотя и знал, что многие из них идут на верную смерть. Тяжелые то были минуты. Но и десятки врагов никогда больше не поднимутся. Какой-то час до прихода Красной Армии выигран. Он говорил, и говорил, и надеялся заполнить время, вытеснить тревогу и даже безнадежность, охватывающую бойцов. Враг же давил все сильнее, становилось ясно, что он неизмеримо превосходил их, а подкрепление все не подходило.
Андрей смотрел на убитых вражеских солдат: "Неужели несколько минут назад они думали, что должны убить нас?"
К нему подошел Колотуха с ребятами, подбиравшими трофейное оружие. Старшина снял планшет с убитого офицера и проверил, что в нем.
- Ты что такой хмурый? - спросил Колотуха Андрея.
- Да разве не видишь? - махнул рукой тот.
- Не падай духом! - подбодрил Максим. - Выше голову, дружище! У тебя фамилия какая! Стоколос! Не просто колос, а целая сотня - Стоколос! Значит, должно хватить силы и мужества на всех!
Колотуху слушали и удивлялись: человек изменился за несколько часов. Еще вчера он валял дурака, подначивал, ерничал, а сегодня все чувствовали его доброжелательность, рассудительность и доброту. Или проявилась его находчивость, которую еще вчера ребята называли хитростью? Сегодня они с ее помощью отбили врага.
Минуты шли, атака не повторялась.
- Старшина! А подкрепление действительно идет? - спросил Андрей.
- Обязательно. Сам помначштаба приведет.
- Снова ползут! - предупредил кто-то.
- Приготовились! - скомандовал Колотуха.
Это был тяжелый бой с превосходящим противником. Убили двух красноармейцев, ранили в руку Максима. Группа старшины еще так-сяк пыталась сдерживать противника, отбиваться, но становилось ясно, что задержать врага уже не сможет. Силы были неравны. Из кустов появился Москвитянин. Он передал приказ Тулина: "Все на заставу!"
- А где твое подкрепление? Помощь? - истерично закричал Живица. - Нам же здесь всем смерть! - Закрыв лицо руками, Живица зарыдал.
- Замолчи! Ты считаешь, нам легче, чем тебе? А лейтенанту Рябчикову? У него же тройня ребят. Захватят заставу, всем им крышка. А ты закатил истерику! Успокойся, - Оленев положил руку на плечо Терентия. - А еще сват! Мы еще вместе поедем к Наде.
Грязным кулаком Терентий вытер слезы, а потом снова заплакал. У каждого на сердце стало горько и жутко. Страшно стало и за детей.
- Замолчать! А то… - что было силы крикнул старшина, успокаивая всех и себя.
Шестерка пограничников отходила к заставе. Красноармейцы ползли, чувствуя всем телом землю, за которую так упорно сражались.
7
Застава боролась, хотя силы были трагически неравными. После очередного артиллерийского и минометного обстрелов наступила тишина. Готовилась новая и, может быть, последняя атака. Пауза тянулась недолго… Немецкие солдаты снова ринулись на штурм. Вопя и стреляя, они устремились к воротам. Тут-то, за несколько метров от них, и взорвались самодельные мины лейтенанта Рябчикова. Боевой напор в атаке угас. Но десятки солдат все же ворвались на территорию заставы и кинулись к складам. Со всех сторон их встретили пулеметные очереди и выстрелы винтовок. Взрывались гранаты и мины Рябчикова. Двор заставы через несколько минут покрылся телами фашистов.
Капитан Тулин крикнул:
- В атаку! Вперед!
Противник не ожидал контратаки пограничников, и солдаты побежали назад. Рослый офицер поднял пистолет и остановил бегущих. Но тут с флангов, совсем уж неожиданно для немцев, выскочили, поддерживая атаку Тулина, две группы пограничников - отделения лейтенанта Рябчикова и младшего сержанта Рубена. Если несколько минут назад враг был убежден, что быстро расправится с заставой, то сейчас, отступая, немецкие солдаты уже спасались сами.
Артур Рубен догонял немецкого лейтенанта, тот вобрал голову в плечи, ожидая удара штыка между лопаток.
- Хенде хох! Стой! Руки вверх! - выкрикнул Рубен.
Тяжело дыша, немецкий лейтенант остановился и поднял руки. Обернулся к Рубену и, хватая ртом воздух, выдохнул: "Иван… Хенде… х… х… хох!" Его лицо перекосила злобная усмешка. Сильный удар сбил Артура с ног, на него навалились один за другим четыре солдата, заломили руки и связали. Ярость душила Артура: "Как он позволил, не оглянулся, увлекся. Хотел взять в плен, и вот сам в плену". Артура тащили вперед, но для врага там был тыл.
Офицер самодовольно похлопал по трофейной винтовке, которую заприметил еще раньше в блокгаузе:
- Аллес ин орднунг!
Рубен понял, что тот сказал: рядом с их хутором в Латвии было поселение немцев.