- Вот они! Моряки! - стараясь перекричать грохот, восклицает Бондаренко. - Ну? А мы рыжие, что ли? Пошли!
С двух сторон на мост наступают цепью солдаты. Их ведет майор. Молча, без криков "ура" из-под моста моряки бросают гранаты. Немцы бегут вниз, их встречает огонь. И уже что-то делают моряки под фермами моста и бегут в сторону. Один из матросов машет бескозыркой. С бега, тут же, где их застал сигнал, ложатся набегавшие на мост солдаты. Ложатся и моряки.
Взрыв. Медленно сползает мост с опоры, стальная ферма скребет своей тяжестью обрыв, скользит вниз. Падают вагоны с техникой…
Перебегают через железнодорожную линию солдаты, въезжают на полотно повозки. Лошади, перебравшись через железнодорожный переезд, несутся к лесу. Солдаты перетаскивают две сорокапятимиллиметровки.
Слышен гул самолета. Кто-то подал команду:
- Воздух!
Из-за деревьев вынырнул немецкий разведывательный самолет "Шторьх". Он летит низко над лесом. Отчетливо видны опознавательные кресты на его крыльях.
В самолете - двое: летчик и, во второй кабине, генерал-полковник немецкой армии фон Хорн.
Под крылом самолета - бой у моста. Вернее, пожар, взорванный мост, догорающие вагоны. Оттуда, снизу, потянулись пунктиры трассирующих пуль, нащупывая самолет.
Летчик резко накренил машину и увел ее в сторону…
Отряд Млынского продолжает двигаться. Только лица людей выглядят теперь веселее. У многих - трофейное оружие. Моряки все с немецкими автоматами. Слышен приглушенный смех. Прибавилось и раненых. На одной из телег сидит Мишутка. Зина на ходу подкладывает под голову раненого солдата вещмешок.
Выстроен весь отряд. Четким шагом подходит капитан, который только что вел перекличку. Это Серегин. Он докладывает:
- Численный состав - шестьсот три человека. Рядовых- пятьсот восемьдесят, средних и младших командиров- двадцать три. Пятнадцать человек - в боевом охранении. Раненых - сто сорок, из них тяжело - тридцать восемь. Четыреста двенадцать человек - из нашей дивизии, остальные - из разных частей… Капитан Серегин.
- Спасибо, капитан! - козыряет Млынский.
Командиры рот отдают приказы:
- Первая рота, смирно!
- Вторая рота, смирно!
- Третья рота, смирно!
Млынский внимательно вглядывается в лица… Выходит на середину поляны. Перед строем на правый фланг проносят развернутое полковое знамя.
- Товарищи! - обращается Млынский к солдатам. - Это знамя 315-го полка 41-й стрелковой дивизии. Я, начальник Особого отдела дивизии майор Млынский, как старший по званию, принял командование отрядом. Политрук- товарищ Алиев… - Показывает на стоящего рядом с ним Алиева. - Начальник штаба - капитан Серегин… - Указывает на Серегина. - Товарищи! Мы в окружении. Вокруг нас фашисты. Но мы на родной земле. Мы - бойцы регулярной Красной Армии. В руках у нас оружие, и для нас нет и не может быть окружения. Ни жизни спокойной, ни чудесной выручки я вам не обещаю, только своими руками мы завоюем победу… Отряд! Смирно! - командует Млынский. - Напра-аво! Равнение на знамя! Шагом марш!
Стараясь держать строевой шаг, проходят мимо знамени солдаты отряда.
Раненые, лежавшие на подводах, тоже зашевелились. Некоторые, кто мог, приподнялись и смотрели на этот импровизированный парад, и в глазах их светилась надежда.
Пол огромного зала в штабе генерала фон Хорна застлан коврами. В центре зала на специальном столе - батарея телефонов. Около них - адъютант генерала майoр Крюгер. Здесь же - стол с оперативными картами. В стороне - старинный резной письменный стол с бронзовым чернильным прибором и подсвечниками. В углу стоит подставка, похожая на мольберт, закрытая куском материи.
Входит фон Хорн и отрывисто приказывает вызвать к нему начальника оперативного отдела полковника Кемпе.
Он подходит к подрамнику, откидывает ткань. В золотом окладе - портрет красивой женщины.
- Что это? - спрашивает фон Хорн.
- Сувенир, господин генерал-полковник. От штандартенфюрера Вольфа.
- Интересно - усмехается фон Хорн. - Лучше бы он обеспечил безопасность моих тылов.
Входит полковник Кемпе.
- Господин полковник, известно ли вам, что у нас в тылу на коммуникациях действует противник? Сегодня обстрелян мой самолет и взорван мост.
- Господин командующий, это мелкие отряды, попавшие в окружение…
- Меня не интересуют детали, - резко обрывает его фон Хорн. - Передайте начальнику тыла и штандартенфюреру Вольфу: надо серьезно заняться этим… Запомните, Кемпе, партизанские войны могут вестись бесконечно…
Полковник Кемпе уходит.
Фон Хорн садится за стол, к нему подходит адъютант.
- Господин генерал-полковник, к вам на прием просится русский священник.
- Что ему нужно?
- Хочет открыть в городе церковь.
- Пусть открывает.
- В ней - армейский склад… и без вашего приказа…
- Пусть обращается к коменданту города, - с раздражением отвечает фон Хорн.
- Он очень просит, чтобы вы его приняли.
Генерал взглянул на картину.
- Ну хорошо, пригласите его!
В дверь тихонько постучали, и в кабинете появился отец Павел. За ним вошел адъютант Крюгер. Генерал сделал ему знак удалиться.
Некоторое время фон Хорн и отец Павел молча разглядывали друг друга. Генерал был явно разочарован, не увидев во взгляде священника должного почтения и страха.
- Слушаю вас, святой отец, - сказал наконец фон Хорн по-русски.
- Господин генерал, солдаты вашей армии заняли церковь…
- Что ж, идут военные действия…
- Я пришел просить вас от имени моего церковного прихода. Смутное время сеет в души сомнение и слабость. Церковь призвана укреплять слабых и сомневающихся. Я прошу покорно разрешить действовать нашей церкви в духе ее учения.
- Открывайте церковь, я распоряжусь, - ответил генерал.
- Премного вам благодарен. - Отец Павел кланяется. - Вы поступаете как христианин…
- Скажите, святой отец… - Фон Хорн несколько медлит, решая, стоит ли продолжать. - Скажите мне откровенно… Вы пожилой человек… Что происходит? Мы пришли освободить вас от тирании большевиков, но мы не встречаем от населения должной поддержки и сотрудничества. В чем дело? Не бойтесь. Скажите правду.
- А разве один человек может сказать всю правду?
- Хорошо. Скажите вашу правду.
- Война принесла нам горе и разорение… гибель тысячам людей… Скорбь и слезы вселились в наши дома… Бог все видит…
- Бог всегда на стороне победителей, - обрывает его фон Хорн.
- Но милосердие, господин генерал, одна из заповедей всех религий…
- Смирение - вот главная заповедь побежденного народа…
У светлого, прозрачного ручья умывается паренек лет четырнадцати. Позади него виден небольшой лесной поселок в несколько домов. Посередине возвышается дом побольше, с открытой террасой - контора лесхоза.
К поселку подходят бойцы отряда Млынского. Навстречу выбегают женщины. Они радостно восклицают:
- Родимые наши пришли!
- Проходите, родненькие, проходите!
- Сюда, сынок, сюда иди. - Женщины помогают раненым войти в дом.
Солдаты смеются, умываются у колодца.
Млынский, Алиев и Серегин. У них осунувшиеся лица, пыль на гимнастерках. Изнуренный, измученный вид у всех.
К Млынскому и Алиеву подходит дед Матвей, переводит взгляд с одного командира на другого, здоровается с ними и спрашивает:
- Кто же у вас тут за старшего-то? Матросы или матушка-пехота, а то я сразу и не пойму.
- По какой же вам субординации старший нужен? - с ласковой усмешкой спрашивает Млынский.
- А по солдатской… Я две войны сломал - германскую и гражданскую…
- Ну раз так, давайте знакомиться. Майор Млынский.
- Матвей Егорыч, сторож, - вытягивается дед. - Ну, мужики-то все на войне, так я тут за старшего командира. Разрешите доложить, товарищ командир: лесопилка не работает, стоит по причине немецкой оккупации… Обстановка спокойная.
- Немцы были, Матвей Егорович?
- Не были. Дорог для автомобилей нет. А после дождичка и трактора вязнут… А вот аэропланы летают и днем и ночью на Москву.
- Ну а откуда же известно, что на Москву?
- А как пролетят, так наутро сообщает радио - налет на Москву.
- Радио? - переспрашивает Млынский.
- Так вот вечор перестало, говорить: движок не работает. А так каждый день Москву слушали.
Млынский переглядывается с Алиевым.
- А сводку? Сводку слушали? - спросил Алиев.
- А как же! Я с Алешей - внучком - флажки на карте втыкал… - продолжает дед. - Можно посмотреть. Там все отмечено - какие города оставили, какие еще стоят…
Совсем близко проходят бойцы, несут раненых. Кладут их на самодельные носилки. Тут же Зина. Она просит осторожно снимать тяжелораненых.
Контора лесхоза. Кабинет директора. Письменный стол, стулья, книжный шкаф. На стене над столом - портрет Ленина. На другой стене - большая карта Советского Союза. На столе - телефон.
Здесь все, включая мичмана Вакуленчука и лейтенанта Петренко. Многие легко ранены. Дымят цигарками. За столом что-то вроде президиума - сидят майор Млынский, капитан Серегин и политрук Алиев. Многие разглядывают карту, на которой флажками отмечена линия фронта. Люди сдержанно переговариваются:
- Эх куда зашли, сволочи…
- Не может быть…
- Да ты не на карту, вокруг погляди…
Встает майор Млынский.
- Тише, товарищи! Все собрались?
- Все.
Млынский говорит: