Мишутка едва сдерживался, чтоб не заплакать…
- Я знал, что ко мне… Я хотел, чтоб вы сами сказали.
- Как ты вырос, и не узнать… - Млынский вытер украдкой слезу. Улыбнулся. - Я скучал по тебе.
- Правда? И я скучал. Так скучал!.. Тетя Зина была у меня, ты знаешь?
- Знаю, Миша.
- Она еще обещала скоро приехать…
Млынский сказал, протянув мешок:
- У меня тут подарки…
За рукав его дернул худенький мальчик.
- Дядя, а война скоро кончится?
- Скоро, сыпок, скоро кончится.
Занге, в форме лейтенанта Красной Армии, в фуражке со звездочкой, ехал по лесу на лошади. Его под видом партизан сопровождали Алик и трое телохранителей. Все были хорошо вооружены.
- Стой! - раздался голос из зарослей. - Кто такие?
- Из отряда "За Родину", - ответил Занге, - по вызову Млынского.
На тропинку вышел Сашка Полищук.
Алик подъехал ближе.
- Узнаете меня, товарищ Полищук?
- Узнаю.
Совещание командиров партизанских отрядов проходило прямо в лесу, под высокими соснами, подпиравшими небосвод. На скамейках, стоявших в несколько рядов, сидело десятка два человек, а перед ними за столом, сколоченным из неструганых досок и накрытым красным полотном, - президиум собрания: Семиренко, Млынский, Алиев и еще один партизан, с ухоженными черными усами.
- …И после освобождения, - заканчивал выступать Семиренко, - мы по возможности сохраним отряды, чтобы организованно восстанавливать наше пострадавшее хозяйство…
Семиренко умолк, и все, обернувшись, посмотрели на вошедшего Занге. Тот остановился, как будто бы даже растерявшись, но тут же собрался и доложил, приложив руку к фуражке:
- Заместитель командира отряда "За Родину" лейтенант Григорьев.
- Садитесь, лейтенант, - сказал ему Млынский. - Вы опоздали немного…
- Прошу прощения, - сказал Занге.
- Ничего.
Занге сел на край скамейки в самом последнем ряду.
Семиренко продолжал:
- Думаю, что отдельные партизанские части станут основным ядром новых и рабочих и колхозных коллективов. Но это в будущем, хотя и в ближайшем… О наших задачах на сегодняшний день расскажет полковник Млынский, только что вернувшийся из Москвы… - Он хотел еще что-то добавить, но, встретившись взглядом с Млынским, замолчал.
Поднялся Млынский.
- Товарищи! Сегодня, как никогда, требуется четкость и согласованность наших действий не только между собой, но и с командованием фронта…
Занге внимательно слушал.
- Накануне большого наступления наших войск партизаны должны быть в постоянной готовности. По первому сигналу мы обрушим всю свою мощь на заранее намеченные объекты. Для проверки этой готовности и определения конкретных задач мы поедем во все отряды без исключения. - Млынский окинул взглядом сидящих командиров, мельком посмотрев и на Занге. - Так что прошу подготовить к нашему приезду заявки и вопросы, требующие первоочередного решения: обеспечение боеприпасами, специалистами-подрывниками, оружием, медикаментами и так далее…
Полищук, вернувшийся на заставу, прикуривая у Алика, спросил:
- Что это дружка твоего не видно?
- Костя в городе. Он подпольщик. А вот девушка с нами была тогда, Маша, она домой не вернулась…
- Маша у нас, помогает врачу вместо Зины, убитой…
- Понятно… Передайте привет от Алика, если увидите…
- От Алика? Передам.
Совещание закончилось. Млынский подошел к Занге, который скромно держался в стороне от командиров.
- Товарищ Григорьев, почему не прибыл Высокий? Случилось что-нибудь?
- Нет, товарищ полковник. Командир приболел немного, и потом мы не знали, что будет такой представительный форум.
- Ну ничего. Завтра сами будем у вас. Если нет возражений, конечно.
- Нет, что вы!..
Некоторое время они постояли молча, глядя друг на друга, потом Занге спросил, козырнув:
- Разрешите идти, товарищ полковник?
- А вы не останетесь с нами обедать?
- Благодарю за честь, но я спешу предупредить о вашем приезде.
- Не могу вас задерживать.
Занге четко повернулся и зашагал не оглядываясь.
Млынский, сощурясь, смотрел ему вслед.
В этот тихий весенний вечер у сторожки на колоде сидел лейтенант Горшков с новеньким орденом Ленина на гимнастерке и наигрывал на гитаре что-то грустное.
Ерофеев, раздувавший самовар, ворчал:
- Ну чего жилы тянешь?.. Чего?..
Горшков сыграл ему "У самовара я и моя Маша".
- Балаболка, - сказал Ерофеев.
У раскрытого окна сидели Млынский, Хват и Алией. И гитара Горшкова и его ленивая перебранка с Ерофеевым: "Ну, тебе не угодишь, батя…" - были хорошо слышны в сторожке.
Алиев спросил у Млынского:
- Почему ты не хочешь, чтобы мы ехали вместе?
- В этом нет необходимости, Г асан, - ответил Млынский.
- Да что же я - там отлеживался, а теперь тут отсиживаюсь?..
- Не горячись, - остановил его Млынский. - Войны еще хватит на всех. Со мной поедут Горшков, Полищук…
- И я, - сказал вошедший с самоваром Ерофеев.
- Стар ты, Ерофеич, для таких путешествий, - возразил ему Хват.
Ерофеев ответил спокойно:
- Старый конь борозды не портит, - и вышел.
- А пожалуй, верно, - согласился неожиданно Млынский.
Ночь была лунной, серебрилась листва на кустах, и на земле лежали тени от деревьев. Часовые, узнавая Ирину Петровну, опускали поднятые было винтовки. Откуда-то из землянки доносились украинские песни - пели хором бойцы…
Она вошла в сторожку, когда Млынский брился перед маленьким зеркальцем. С намыленной щекой и бритвой в руке он растерянно смотрел на Ирину Петровну. Она стояла в шинели, накинутой поверх платьица. Оба смутились.
- Разрешите, товарищ полковник? - спросила она и сама разозлилась на свою официальность. - Я не вовремя…
- Пожалуйста, проходите. - Млынский встал, стирая мыло со щеки полотенцем. - Я позже сам хотел к вам зайти попрощаться…
- Иван Петрович, - сказала она, но в это время в сторожку вошел Ерофеев, и она замолчала. Ерофеев, приставив два автомата к стене, сказал, как всегда, ворчливо:
- Вот, почистил, - и добавил, не удержавшись: - Вы добрились бы сейчас, а то двадцать раз воду греть…
- Ладно. - Млынский кивнул. - Иди, Ерофеич.
Ерофеев вышел, прихватив свою шинель.
Млынский потрогал щеку.
- Я, пожалуй, правда, добреюсь. А то ерунда какая-то: одна щека гладкая…
- Брейтесь, - сказала Ирина Петровна и отошла к окну, которое снаружи было закрыто ставнями; и, не поворачиваясь, тихо сказала::- Я люблю вас, Иван Петрович.
Млынский едва не порезался… Он отложил бритву и снова стер пену с небритой щеки.
- Вы молчите, я лучше уйду, - сказала Ирина Петровна и, повернувшись, направилась к двери.
- Подожди, - сказал Млынский.
Она остановилась в дверях и молча смотрела на Ивана Петровича.
- Подожди, Ирина… - Он подошел к ней и, посмотрев ей прямо в глаза, повторил: - Подожди…
- Я буду ждать вас, Иван Петрович. Буду ждать…
Лошади с трудом пробирались через буйно разросшуюся чащу. Ехали четверо. Впереди - Горшков, следом- Млынский, за ним - Ерофеев, а замыкал Сашка Полищук.
Неожиданный окрик заставил их натянуть поводья:
- Стой! Кто идет?
- Полковник Млынский!
Из-за кустов вышли двое из отряда Высокого. Следом за ними - Алик.
- Здравствуйте, мы ждем вас, товарищ полковник, - улыбаясь, сказал Алик.
Штаб отряда "За Родину" занимал домик лесника. Высокий встретил Млынского перед домом.
Алик представил:
- Командир отряда Высокий… Полковник Млынский.
Козырнув, они обменялись рукопожатием, глянув при этом прямо друг другу в глаза.
Высокий облегченно вздохнул и радостно улыбнулся.
- Я искренне рад нашей встрече, товарищ полковник. Вы с дороги, и поэтому предлагаю сначала пообедать, после этого приступить к делам. Вашего вестового и старшину накормят отдельно. Не возражаете?
- Не возражаю, - ответил Млынский и взглядом приказал Полищуку подчиниться.
В просторной комнате за накрытым столом сидело несколько человек. Когда вошли Млынский, Высокий и Горшков, они поднялись. Зрелище было довольно живописным: богатый натюрморт на столе с бутылкой московской водки и графином мутноватого самогона, а за столом- партизанские командиры, увешанные оружием, а один - даже с пулеметными лентами крест-накрест.
- С лейтенантом Григорьевым вы знакомы, товарищ полковник, - сказал Высокий.
Занге широко улыбнулся, пожимая Млынскому руку.
Высокий представил детину с пулеметными лентами:
- Командир первой роты Колосов, - и остальных, - командир второй роты Рукосуев, комиссар отряда Амелин и товарищ Шмиль.
- Охрим? - узнал его Млынский. - Здравствуй…
- Рад снова видеть вас живым и здоровым, товарищ полковник, - сказал Охрим.
- Какими судьбами?
- Долгая история, - улыбнулся Охрим. - А вообще-то по заданию штаба партизанского движения.
- Ну молодец, - кивнул Млынский и, обращаясь ко всем, сказал: - Что же мы стоим, товарищи командиры, прошу садиться…
Ему предложили место в середине стола, между Высоким и Занге. Горшкова, который со всеми здоровался следом за Млынским, усадили между Колосовым, молодцем с пулеметными лентами, и Амелиным. Когда все уселись и Рукосуев разлил по стаканам водку, Высокий поднялся.