- А прямо сейчас. - И протянул деду сложенную для закрутки газету. - Здесь пропуск на выезд из города. Сейчас от тебя зависит многое, Матвей Егорович. В опасности Млынский.
- Иван Петрович? Ох, мать честная…
- Поспеши, дед Матвей. Осторожно только… - И Охрим, соскочив на ходу, исчез за углом в переулке.
Дед Матвей хлестнул лошадь и погнал дрожки по улицам города.
Горшков выбрался на сухое место под утро. Лег и закрыл глаза… Очнулся оттого, что кто-то тряс его за плечо.
- Вставай! Ну вставай же!
Он открыл глаза и у самого лица увидел большие кирзовые сапоги, потом полу серой шинели и лицо Ерофеева. Горшков улыбнулся и стал подниматься. К нему уже подходил Млынский.
- Вот, - протянул он майору планшетку.
Млынский, взяв планшетку, спросил:
- Где остальные? Где Афанасьев?
- Афанасьев? - сразу не понял Горшков. - Там, - показал рукой на болото, опустился на землю под дерево и уснул.
Он не слышал, как бойцы Млынского выбили карателей из болота, как его переворачивал Ерофеев, под-кладывая шинель. Он спал… А над болотом стелился туман. Где-то выла собака… Бойцы стояли у островка, на котором лежал Афанасьев. Около лица золотилось несколько гильз. Тонкая струйка крови из аккуратной дырочки запеклась у виска. В судорожно сжатой руке был зажат пистолет. Вокруг болото было пустынно, и только по-прежнему где-то недалеко скулила собака.
Млынский поднял пистолет, оттянул затвор… он был пуст.
- Последним… - тихо сказал майор.
Наташа принимала шифровку, быстро записывая столбики цифр. Бесстрастный голос переводил эти цифры в слова: "Командиру отряда особого назначения майору Млынскому…"
Млынский медленно шел по лесной тропинке. Под ногами шуршали прошлогодние листья, между которыми кое-где пробивалась зеленая травка. Он шел, и ему казалось, что у каждого дерева стоит человек, стоит и пристально смотрит в глаза майору. Они были все такими же, какими он их запомнил при жизни: Зина с тяжелой сумкой, усталым взглядом и доброй улыбкой… Афанасьев в красноармейской шинели, накинутой поверх немецкого мундира… отец Павел с лопатой, в подоткнутой рясе… Захар… смущенно улыбающийся Юрченко… профессор Беляев…
Дальше стояли в сумраке мичман Вакуленчук… капитан Серегин… бойцы из его отряда… парашютисты Федорова…
Млынский повернулся и зашагал обратно. Лес был пуст, Млынский был в нем один…
Он вышел из леса и, увидев на поляне освещенных утренним светом Наташу и Ирину Петровну, невольно улыбнулся им.
- Срочная, товарищ майор. - Наташа протянула радиограмму.
- "От имени штаба фронта благодарю и сердечно поздравляю вас и личный состав отряда с успехом. Гордимся вашими героическими подвигами в тылу врага…"- читал он. Текст расплылся перед глазами. - Наташа, прочти, я что-то не разберу…
- "…Завтра в двенадцать ноль-ноль московского времени, - громко прочла Наташа, - вам надлежит явиться к коменданту Кремля генерал-лейтенанту Спиридонову…".
- Иван Петрович! - позвал от сторожки знакомый голос. Он обернулся и увидел Хвата и деда Матвея, который, задыхаясь от быстрой ходьбы, спешил к нему.
- Меня в Москву вызывают зачем-то… В Кремль, - сказал, улыбаясь растерянно, Млынский…
Просторный кабинет был залит лучами весеннего солнца. Стены от пола до середины обиты деревянными панелями, а дальше, до потолка, затянуты светлым крепом. Обстановка строгая, скромная. На большом письменном столе, покрытом зеленым сукном, лежала кожаная папка и стопка телеграмм. Рядом - аппарат ВЧ. У стола - широкое жесткое кресло с плетеной спинкой. Над ним на стене висел портрет Ленина.
На полу от входных дверей до стола тянулась красная дорожка, покрытая сверху легкой льняной тканью. Справа на стене - большая карта с обозначенной на ней оперативной обстановкой на фронтах, в левом углу - часы…
Командующий фронтом генерал-полковник Ермолаев и начальник Главного разведывательного управления Наркомата обороны генерал-лейтенант Кондаков стояли у длинного полированного стола, на котором лежала развернутая оперативная карта фронта.
Сталин в хорошем настроении неторопливо прохаживался по кабинету.
- Нам удалось, - докладывал Ермолаев, - точно выявить характер обороны противника, систему огня и дислокацию резервов группы армий фон Хорна… В настоящее время с помощью отряда майора Млынского мы должны…
- Хорошо, - прервал его Сталин. Он остановился у письменного стола и как-то незаметно нажал кнопку вызова. Секретарю, который появился в дверях, Сталии сказал:
- Пригласите, пожалуйста, товарища Млынского.
- Слушаюсь, товарищ Сталии.
Млынский вошел в кабинет. На нем была фронтовая форма - гимнастерка с ремнем, перетянутым портупеей, на груди выделялся новенький орден Красного Знамени, еще один орден Красного Знамени и "Знак Почета" с отбитой эмалью. Стукнув каблуками новых сапог, Млынский представился:
- Товарищ Сталин! Командир отряда особого назначения майор Млынский по вашему вызову прибыл.
Сталин положил трубку в пепельницу и быстро подошел к майору.
- Здравствуйте, товарищ полковник!
Млынский, смутившись, произнес:
- Товарищ Сталин, я пока что майор…
- Был майором, а стал полковником. - И Сталин, улыбнувшись лукаво, повернулся к Ермолаеву. - Подтвердите, товарищ Ермолаев, а то он сомневается…
Ермолаев и Кондаков улыбнулись.
- Спасибо, - просто сказал Млынский.
Сталин отошел от него и с удовольствием разглядывал ладную фигуру Млынского.
- Товарищ Млынский, - спросил неожиданно Сталин, - расскажите - кто вы такой?
- Я русский, - волнуясь, ответил Млынский.
- А разве мы сомневались в этом? - опять улыбнулся Сталин.
Млынский, овладев собой, продолжал:
- До войны я работал учителем, потом на партийной работе, а перед самой войной стал чекистом. Теперь бью фашистов у них в тылу.
- Какое настроение у немцев?
- Нахальства стало поменьше, трусости прибавилось, но пока воюют упорно.
Сталин рассмеялся, потом подошел вплотную к Млынскому.
- Значит, нахальства поубавилось? Это вы хорошо подметили… Трусость - плохой союзник солдата. За ней начинается паника.
Генерал Кондаков сказал:
- Товарищ Сталин, от полковника Млынского мы получили первые подтверждения данных о том, что немцы ведут работы по созданию "оружия возмездия".
Сталин медленно подошел к столу, взял трубку, набил ее табаком и, не закурив, произнес:
- Для того чтобы победить такого коварного врага, каким является германский фашизм, нужно хорошо знать не только его стратегические замыслы, но и возможности. - Затем, приблизившись к Кондакову, продолжал - Нам быстро следует разобраться, в каком состоянии у немцев работы по созданию "оружия возмездия".
- Товарищ Сталин, - сказал Кондаков, - мы принимаем меры по усилению разведки на территории Германии, в Польше и Чехословакии. Как базу в тылу противника для заброски дальше, вглубь агентуры мы намерены использовать отряд полковника Млынского…
- Зачем ограничивать возможности Млынского? - прервал его Сталин. - Вы полностью переключите его отряд на разработку этой проблемы с подчинением непосредственно Генштабу.
- Это после выполнения задания фронта? - спросил Ермолаев. - Простите, товарищ Сталин, я вам докладывал…
- Конечно, - согласился Сталин и обратился к Млынскому: - Помогите генералу Ермолаеву, товарищ Млынский, выполнить задание фронта, очень важное для нашей победы. А после капитально займитесь "оружием возмездия". - И, с улыбкой взглянув на генералов, добавил, возвращаясь к столу: - Думаю, что он образцово справится с этим, если укрепить его отряд необходимыми кадрами.
- Мы на днях высылаем ему заместителей по строевой и политической части, - сказал Ермолаев.
- Хорошо.
Млынский осмелел:
- У меня есть просьба, товарищ Сталин.
- Слушаю. - Сталин нахмурился.
- Я прошу вернуть в отряд моего комиссара, Гасана Алиева.
- Азербайджанец?
- Так точно!
- В Баку я знал одного Алиева… Хороший рабочий… А кто забрал у вас комиссара?
- Он был ранен, а сейчас не может пройти медкомиссию…
- Врачи не очень покладистый народ, - развел Сталин руками. - Но если это надо для дела, мы постараемся убедить их пойти нам навстречу.
- Спасибо, товарищ Сталин, - вздохнул с облегчением Млынский.
"Эмка" поднялась от Яузы мимо Главного госпиталя Красной Армии, у желтой стены которого грелись на весеннем солнышке раненые. Млынский вглядывался в лица, словно искал среди них кого-то. Потом некоторое время машина ехала за трамваем и ждала иа остановке, как раз напротив проходной завода, пока из переполненного трамвая не выйдут рабочие, почти сплошь подростки и женщины.
Пожилой шофер-красноармеец вздохнул.
- Совсем еще пацаны… Сынишка мой тоже вот…
Около трехэтажного кирпичного здания, на котором висела вывеска районного детского дома, "эмка" остановилась.
Мальчишки во дворе играли в футбол. Они заметили полковника, который стоял у ворот с тяжелым вещевым мешком в руке… Игру прекратили, медленно подошли и, окружив Млынского, смотрели на него серьезно и пристально. Одеты они были одинаково в серое, выделялись круглые стриженые головы и торчащие уши… Поражали глаза детей: внимательные, широко раскрытые и в то же время недоверчивые, грустные, но с глубоко затаенной надеждой…
Девятилетний большеголовый мальчишка с мячом сказал:
- Товарищ майор… то есть, это… товарищ полковник… Дядя Вань, вы к кому?
- Мишутка? - Млынский с трудом узнал его. Он опустил мешок и, присев, прижал мальчишку к груди. - Да к тебе я, к тебе…