Широко раскрытыми глазами Стайкин смотрел на затихшего Молочкова, потом залез в карман Шестакова, вытащил кисет и стал крутить цигарку.
- Сам накаркал. Ошалел от счастья. Прямо спятил. - Стайкин кончил вертеть цигарку и зажал ее губами. - Про зажигалку он говорил. Не видел, какая она?
- Неужели полезешь?
Стайкин усмехнулся:
- Ему теперь ничего не нужно. Сам накаркал.
Вдоль цепи полз толстый, закутанный до бровей солдат. Он поднял голову и посмотрел на Шестакова.
- Кто тут будет командир? Прибыл в распоряжение.
- Ты кто? Санитар? - спросил Шестаков. - Опоздал малость.
- Артиллерист я, - сказал Беспалов.
- А-а, бог войны. Здравия желаем. Где же твоя артиллерия?
- Разбило пушку. Прямым попаданием. Ничего не осталось - ни пушки, ни расчета. Один я уцелел. Вот к вам прислали. Капитан велел. Без меня тут, видно, плохо дело.
- Ну, теперь, раз ты пришел, наши дела поправятся. - Стайкин достал кремень и принялся высекать огонь.
- Да я не по своей воле. Пушку разбило. И щиток капитан отобрал. Лежит на льду, щитом закрылся. Ему-то что. - Беспалов оттянул подшлемник и показал круглое, красное от мороза лицо.
- Но-но, - с угрозой сказал Стайкин. - Ты насчет нашего капитана полегче. Не распространяй.
Шестаков приподнялся, крикнул вдоль цепи:
- Товарищ лейтенант!
Одна из фигур на льду задвигалась:
- Что там?
- Молочкова убило! - крикнул Шестаков.
- Иду.
- Молочков? - испуганно переспросил Беспалов. - Какой Молочков? Не Григорий?
- Был когда-то Григорий, а теперь раб убиенный, - ответил Шестаков.
Беспалов подполз к Молочкову, приподнял его. Увидев лицо убитого, он вскрикнул и стал причитать:
- Григорий, Григорий. Это я - Миша. Григорий, услышь, это я. Что же ты молчишь, Григорий? Вот где довелось встретиться.
- Земляк? - спросил Шестаков.
- Зять мой. Сестрин муж. Григорий Степаныч Молочков. И ведь знал по письмам, что он где-то рядом. Как же я теперь сестре напишу, Григорий? - Глаза у Беспалова стали мокрыми, и он провел по лицу рукавицей.
- Не ропщи, - сказал Стайкин. - Война все спишет.
- Что же это такое, братцы? Погнали нас всех на лед, на убой погнали. Всех тут побьют под пулеметами и под пушками. Что же теперь делать, братцы.
Пулемет на берегу выпустил длинную очередь, и пули вошли в лед, не долетев.
- Ложись! - крикнул Стайкин. Беспалов быстро лег рядом с Молочковым, поджав ноги к животу.
- Руку, руку опусти, - говорил Стайкин. Беспалов послушно вытянул руки вдоль туловища. - Теперь ноги. Ноги вытяни. - Беспалов вытянул ноги.
- Вот так. Не шевелись. Не болтай. - Стайкин не выдержал и хихикнул.
- Зачем мытаришь человека? - Шестаков повернулся к Беспалову. - Лежи покойно, не бойся. Тут хорошо, пулеметы не достают. Разве дура какая прилетит. Это снайпер у него на колокольне пристроился. Но, доложу тебе, нестоящий снайперишка. В меня раз пять стрелял, а я, видишь, цел. Так что ты лежи покойно. Ты своей пули не ищи, пускай она тебя ищет. А потом в атаку с нами пойдешь, погреешься, - говоря так, Шестаков неторопливо и аккуратно свертывал цигарку: лежа на боку, вытащил левой рукой кисет, снял правую рукавицу, вынул из кисета сложенную газету, оторвал листок, оттянул подшлемник, зажал листок губами, снова полез в кисет, вытащил щепотку махорки, положил листок газеты на левую рукавицу, рядом с кисетом, погрел руку, а потом ловко свернул цигарку, склеил и вставил в рот.
- Дай огоньку, - попросил он у Стайкина и сунул кисет за пазуху.
- Что же теперь будет, Григорий? Как же я сестре теперь напишу? - причитал Беспалов, и слезы лились из его глаз.
- Ты терпи, - сказал Шестаков, - а то глаза отморозишь.
Беспалов испуганно посмотрел на Шестакова, принялся быстро тереть лицо рукавицей.
- В чем дело? - спросил Войновский, подползая. Он изо всех сил старался не глядеть на Молочкова и на дымящиеся пятна вокруг него.
- Один выбыл, другой прибыл, - сказал Стайкин.
Беспалов лежал рядом с Молочковым и зло смотрел на Войновского.
- Пушку у него разбило, - сказал Шестаков. - Вот и остался без имущества.
- Куда же его? - Войновский ловко повернулся на животе и оказался лицом к лицу с Беспаловым. - На противотанковое, что ли? Беспалов?!
- Не все ли равно, - огрызнулся Беспалов. - Укажите мне место и не лезьте с вопросами.
- Но-но, как ты с нашим командиром разговариваешь? - Стайкин с угрозой посмотрел на Беспалова.
- Выходит, это вы и есть, товарищ лейтенант? - радостно проговорил Шестаков. - То-то, я смотрю, личность знакомая. А кто, признать не могу. Вы же в меня стреляли, товарищ лейтенант, помните? Так вот что с вами стало.
- Пойдемте, я укажу ваше место, - Войновский отвел глаза. - Будете в ПТР вторым номером. Все-таки подальше. И в атаку не надо ходить...
- Совесть заговорила? Сначала продал, а теперь совесть чистишь...
- Я вас не продавал.
- Короче, ефрейтор! Не груби. Будем взаимно вежливы. - Стайкин подтолкнул Беспалова автоматом.
- Подожди, у меня дело есть. - Беспалов перевернул Молочкова на спину и принялся шарить под халатом. Стайкин и Войновский смотрели, как он вытащил оттуда потертый бумажник, пачку писем, зажигалку, потом дернул Молочкова за шею, вытащил черный медальон и спрятал все это себе за пазуху.
Войновский отвернулся и пополз вдоль цепи. Беспалов подсунул под Молочкова руку, обхватил его за плечо и потащил за собой по льду.
- С ума сошел? - закричал Стайкин. - Это же мой боевой друг.
- Земляк он мой. Григорий Степаныч, сестрин муж. Мой же он, пусть со мной побудет, - прерывисто говорил Беспалов, продолжая тащить Молочкова.
- Дурак, дурак, а хитрый. - Стайкин выпучил глаза и с любопытством посмотрел на Беспалова. Войновский повернулся:
- Приказываю оставить мертвого. Следуйте за мной.
- Конечно, все для своих...
- Положь. Не твое. Понял? - Стайкин показал Беспалову автомат. Беспалов зажмурил глаза и быстро пополз за Войновским.
Шестаков задумчиво смотрел им вслед и с наслаждением курил цигарку.
В двенадцати километрах от этого места, к югу от Елань-озера, на опушке осиновой рощи стояла дальнобойная немецкая батарея, состоящая из двух пушек-гаубиц калибра 207 миллиметров. Командир батареи находился в одном из блиндажей на берегу, откуда он наблюдал за разрывами снарядов и передавал команды на огневую позицию.
- Правее ноль-ноль-два, - сказал командир батареи. Команда пошла по телефону. "Правее ноль-ноль-два", - повторил солдат-связист, пожилой, вислоусый крестьянин из Баварии. "Правее ноль-ноль-два!" - крикнул лейтенант Кригер, круглолицый белобрысый юноша, командир огневого взвода. Недавний выпускник офицерской школы Кригер только что приехал на фронт. Он был полон идеалов и мечтал сражаться с русскими. "Правее ноль-ноль-два", - повторил вслед за Кригером наводчик и осторожными движениями маховичка довернул ствол. Два солдата-подносчика подтащили на носилках огромный тупоносый снаряд, заряжающий и его помощник ловко подхватили снаряд в четыре руки и вставили его в казенную часть. Заряжающий хлопнул затвором и поднял руку. Наводчик еще раз проверил положение прицела и сказал: "Готово".
Таким же образом были исполнены команды: "Готово" и "Огонь". И под конец лейтенант Кригер восторженно крикнул: "Огонь!" - наводчик раскрыл рот и дернул шнур. В тот же миг опушка рощи окуталась огнем, оглушительным грохотом, едким молочным дымом. Огонь и газы вытолкнули снаряд из мрачного ствола, и он ушел под крутым углом к плоскости земли. Снаряд летел, ввинчиваясь в воздух и оставляя длинный, ноющий звуковой след.
Снаряд летел в сторону озера, на льду которого лежали русские. Пройдет почти минута, прежде чем он долетит туда. Одна минута чьей-то жизни.
Капитан Шмелев лежал на прежнем месте, чувствуя жгучий стыд оттого, что опять пришлось убегать от пулеметов и показывать немцам спину. Всем телом - похолодевшей спиной, горящими щеками, кончиками пальцев - он переживал это болезненное чувство стыда и никак не мог прогнать его от себя. Тонко пропищал телефонный аппарат, но Шмелев даже не повернул головы. Наконец он приподнялся и стал смотреть на Плотникова. Тот лежал, как его уложила пуля: лицом вверх, широко раскинув руки. Лицо стало совсем белым, щеки впали и натянулись. Тут же валялся брошенный щиток от пушки. Шмелев вспомнил последние слова, сказанные Плотниковым: "Вот если бы каждому такой щиток..." Он лег головой к Плотникову и задумался над словами погибшего друга. Разве возможно достать столько щитков, чтобы прикрыть всех живых? Дерзкая мысль пришла ему в голову, но он тут же отбросил ее...
В двух километрах восточнее Шмелева, на левом фланге находился старший лейтенант Обушенко. Рядом с Обушенко со сложенными на груди руками лежал майор Клюев. Обушенко перевернулся на живот, подполз к телефону. Шмелев не отвечал, хотя Обушенко много раз нажимал зуммер. Тогда Обушенко подвинул к себе второй аппарат.
- Ельников? - спросил он.
Ельников, замещавший убитого командира роты, ответил, что он слушает.
- Ельников, - сказал Обушенко, - слышишь меня? Немедленно сдавай роту и ко мне. Понял? Назначаю тебя моим начальником штаба. Три минуты, понял? Чтобы через три минуты были у меня. Ты теперь мой начальник штаба - и чтобы никаких разговоров. Понял?
Между Обушенко и Шмелевым лежали на льду солдаты - в трех-четырех метрах один от другого, чуть дальше или чуть ближе к берегу, и тела их как бы образовывали на льду прерывистую зигзагообразную линию, которая называлась цепью.