В ожидании денег он каждый день ездил в банк.
В прифронтовом Грозном всего один банк - это военно-полевой банк, который соответствует своему названию. Кругом высоченный забор с колючкой, БТР-ы, многочисленная охрана и огромная очередь на входе.
У Цанаева привилегия - удостоверение советника Главы, да и оно действенно, если внутри мзда. От того, что Цанаев проник в банк, вовсе не значит, что деньги поступили на счет. Цанаев уже злится, Аврора беспокоится, ведь европейцы - четкие в своих делах. А тут сообщение: согласно контракту сумма не может быть зачислена на счет института, а только на личный счет грантообладателя - Таусовой. Так на имя Авроры поступила огромная для нее сумма - сорок пять тысяч евро.
"Ты поможешь институту?" - хотел было сказать Цанаев, но Аврора его опередила:
- Четвертую часть могу оставить себе? А остальное институту.
- Я думал, половину, - доволен Цанаев. - Но если так, то треть точно твоя.
- Боже, как я благодарна тебе, - прошептала Аврора. - Эти извечные долги - как удавка на шее, - тут она чуть ли не подпрыгнула. - Никому не буду должна. Как я счастлива!
Это счастье длилось недолго. Уже на следующее утро, как раз Цанаев курил на балконе, он увидел свысока въехавший во двор "Уазик". Тот самый усатый чеченец-чекист направился ко входу.
Директор подумал, что это к нему, вернулся в кабинет. Прошло более четверти часа - никто не зашел. Цанаев выглянул во двор, машина уже разворачивается. Он сразу же пошел в кабинет Авроры, а она улыбается своей странной улыбкой-ухмылкой.
Теперь Цанаев знал, что это некая маска Авроры, за которой она скрывает чувства свои.
- Этот усатый у тебя был?
- Да, - Аврора встала, как положено приветствуя мужчину.
- Чего он хотел?
- Денег.
- Узнал, что на твой счет поступили деньги?
- Они все знают, - грустно выдала Таусова.
- И сколько? За что?.. Я это так не оставлю. Мы ученые! Я советник Главы. Я…
- Гал Аладович, не впутывайтесь в это дело. Грязь! Ведь вся эта гарь войны - из-за денег и ради денег. Лучше я в последний раз откуплюсь, и все. Дальше будем спокойно работать; у нас еще не один грант впереди, денег еще больше.
- Да, - быстро согласился Цанаев, понимая, кто правит балом, и надеясь от этого уйти. - А крышу починить сможем?
- И крышу починим, и отцу с племянником операцию в Европе, и себе дом! - вот теперь улыбается, буквально сияет Аврора. - Лишь бы не было долгов и никто не мешал… Все будет хорошо, - и вдруг, как бы внушая самой себе, она выдала: - Я сильная, очень сильная! Я вынесу все!
* * *
Как настоящий ученый, тем более естественник, Цанаев политику, точнее, политиканство, не любил. Он это объяснял просто. Бог создал мир по одним, неизменным, законам, которые люди должны познать, чтобы выжить и жить еще лучше. А политика зависит от людей, от тех законов, которые выдумывают и изменяют люди - это не постоянство, это нестабильность, и вообще, политика - это в угоду одних, назло другим и так далее. То ли дело физика: любой человек поскользнется - упадет, а не взлетит - вот это закон!
Но как бы там ни было, а человечество все равно должно жить по каким-то законам, конституции. И вот после долгих-долгих лет войны, хотя военный конфликт еще тлеет, Глава Чеченской Республики в поисках мира добился права провести референдум по статусу республики и по конституции.
Цанаев всегда и во всем поддерживает Главу, и когда объявили, что в НИИ, по традиции со времен СССР, будет организован избирательный участок и председатель он, Цанаев, как советник Главы, добросовестно взялся за это политическое дело, однако, без особой любви, потому что к нему в первый же день явился усатый особист, и хотя он и раньше представлялся, Цанаев его фамилию не запомнил, а теперь вроде придется работать вместе:
- Бидаев - ответственный за этот участок и, вообще, за всю территорию в округе, - он грузно, по-хозяйски расположился на стуле. - Я обязан знать и знаю все, что творится здесь.
- Вы участковый?
- Хм, - ухмыльнулся вошедший. - Скажем так - смотрящий.
- Это жаргон? - удивлен директор.
- Ну, чтобы было понятней - ответственный… И мне до окончания референдума нужен здесь рабочий кабинет.
Цанаев - законопослушный человек. Он понимает, что референдум - дело архиважное, и необходимо ради общества немного потерпеть. Тем более, что теперь вокруг НИИ постоянно дежурят военные и милиция. Но они не докучают, кабинеты не требуют.
А вот Бидаев, хорошо еще, что не отобрал директорский, зато выбрал кабинет ученого секретаря. Так Таусова в кабинете почти не бывает - почти всегда в полуподвальной лаборатории. И Бидаев, мол, осматривает здание, частенько в лабораторию заглядывает, порою там задерживается, и случается даже так, что встревоженно-напряженная Аврора первая выходит из лаборатории и стоя у двери:
- Мне надо запереть дверь, здесь очень ценное и уникальное оборудование.
- Ты ведь так рано не уходишь, - слышен вальяжный голос Бидаева.
- Я устала, покиньте, пожалуйста, служебное помещение.
- Для меня закрытых дверей нет!
- Даже в ад! - уходя крикнула Аврора.
- В загробный мир не тороплюсь, - усмехнулся Бидаев. - И есть ли он вообще?
- Безбожник, - процедила Аврора. - Таковы и ваши дела.
А дела, в смысле научные дела Авроры, совсем не шли. Как директор, Цанаев все это видел и знал, но он ожидал, что Таусова вот-вот к нему явится с жалобой на Бидаева, а она, наоборот, вовсе перестала на работу ходить и уже по институту ходит слушок, якобы, как-то поздно вечером Бидаев явился под хмельком и стал к Таусовой приставать, и, вроде, дело дошло до потасовки. У Таусовой синяк, поэтому она не приходит на работу.
Чтобы не оперировать слухами, а самому во всем убедиться, а если честно, то Цанаев сам хотел видеть Аврору, и пошел к ним - пожалел. Авроры дома не оказалась, а он вновь вошел - эти инвалиды, - у него сердце защемило. Он даже не помнил, как вернулся в свой кабинет, и почти следом - Аврора, в темных очках.
- Правда, что я слышал? - суров директор.
- Вы об этом, Бидаеве?.. Гал Аладович, пожалуйста, хотя бы вы не связывайтесь с ним. Тем более, из-за меня. Грязь!.. Может, я в отпуск уйду до окончания референдума?
- Какой отпуск!? У нас контракт, сроки поджимают, и сама знаешь - одна надежда на твой грант.
- Я думала, - после некоторой паузы сказала Аврора, - что никого и ничего не боюсь, кроме Бога. Но он такой мерзкий. Не связывайтесь с ним.
- Работай, - чуть ли не крикнул директор, - а я с ним разберусь.
Цанаев официально вызвал Бидаева в свой кабинет и специально стал говорить на русском:
- Слушай, - перебил его Бидаев, - может, у тебя с ней того? - и он показал непристойный знак.
- Чего?! - вскочил разгневанный директор. Некоторое время он не мог найти подходящих слов, потом рванулся к двери, настежь раскрыл: - Пошел вон!
- Для меня все двери раскрыты, - нагло и развязно Бидаев приблизился к Цанаеву и, прямо в лицо обдавая неприятным запахом, прошипел. - А ты знаешь, что твоя Аврора проходит по нашей разработке - за экстремизм?.. Хе-хе, теперь и ты с ней будешь на пару.
- Пошел вон, - также в лицо выдал Цанаев, - и пока я здесь директор, чтобы духу твоего не было.
- А то что будет? - Бидаев небрежно ткнул Цанаева локтем.
- Что будет! Что будет! - директор чуть ли не дрожал от ярости. - Посмотришь, что будет! - прошипел он.
- А что откладывать? - усмехнулся Бидаев.
- А-а, - почти рассвирепел Цанаев. Был конец февраля, здание института почти не отапливается - газ еле горит, все в верхней одежде. Цанаев прямо в кабинете скинул пальто: - Пошли, пошли, - схватил он за локоть Бидаева, ощущая его природную мощь, от этого еще более раздражаясь. - А ну пошли, я тебе покажу.
Выросший в Москве, никогда, даже в детстве, не дравшийся интеллигентный Цанаев рвался в бой, по-нимая, что других аргументов в этом городе у него нет.
В сгущающихся сумерках они обошли здание института, где горами припорошенный снегом послевоенный хлам, строительный мусор и подбитый грузовик.
Не зная, что делать и как делать, Цанаев скинул пиджак, потом галстук, даже боксерскую позу занял.
- Я вижу, ты серьезно болен, - усмехнулся Бидаев. - Надо мозги вправить, - тут он тоже медленно скинул камуфляжный ватник. Под ним оказывается огромный пистолет в кобуре, нож и еще масса непонятного для Цанаева оружия.
- Ну, давай, - дал команду Бидаев.
Цанаев бросился, от удара полетел, упал всем телом на разбитые кирпичи, почувствовал сильную боль.
Раздались крики, из-за угла появились сотрудники института. Цанаев только помнил, как Аврора повела его в кабинет, чистила его одежду, мыла испачканные руки. А потом она сама наливала ему чай, заботилась о нем.
Это внимание Авроры было так приятно, что Цанаев, наверное, еще не раз пошел бы драться. Однако сама Аврора была крайне встревожена:
- С ним, точнее с ними, нельзя вступать в контакт. По жизни не отстанут и не откупиться. Они как попрошайки: раз повод дашь, не отстанут… А вы ведь директор, советник. Референдум на носу. А вдруг кто узнает?
Узнали, даже в подробностях.
Через день в администрации Главы на совещание по референдуму Цанаев получил публичную взбучку.
А потом Глава попросил его задержаться и говорил почти то же самое, что и Аврора, правда, добавил:
- Со спецслужбами связываться опасно. Но ты ничего не бойся… А, впрочем, честь женщины защищать надо!
- Откуда вы все знаете? - подивился Цанаев.