Года через полтора я его на совещании в городе встретила. Он не один шел, - с каким-то человеком. Увидел, поздоровался и к спутнику своему: "Вот один из лучших зав- клубов. По-научному работу ставит…" Если б он смолчал, может, и я смолчала. Да как заталдычил он про свою науку, я не стерпела: "Лучшая - худшая - не знаю, а уж вашу-то науку на порог не пустим, сыты от нее". - "То есть это как?"-удивился его спутник. "А вот так и этак", - и по лестнице сбежала. На совещании его спутник (какой-то представитель из области) выступил и такую фразу подпустил: "Некоторые низовые работники слабо методологически подкованы…" - произнес и глазами по залу шарит. Ну, да хватит об этом.
Между прочим, на том совещании увиделась с Андрюшкой. Он все такой же тихий и спокойный был. Вечером с ним в кино ходили. Он мне и говорит: "Выходи замуж за меня…" Удивилась я страшно, говорю: "Не могу…" - "А что, любишь кого?" - "Никого не люблю…" Он подумал, подумал, сморщился: "Одно знай: никто, кроме тебя, мне не нужен…" На том разошлись и разъехались по своим местам.
Всю жизнь занималась я клубной работой. Годы шли, и я вроде как ветераном стала. Перевели меня директором клуба в Архангельск, в лесную промышленность. Там у меня уже и штат появился - четыре человека.
Братья-сестры, которых поднимала, в хорошие люди вышли: сестра - главный инженер на химкомбинате; один брат - партийный работник, другой - корабел… Родители- во здравии. Ну, а у меня личная жизнь не задалась- кого тут винить? Ни на что я обиду не держала. Жили-были…
И вдруг… Заболела я. Как все болеют. Я и значения не придавала поначалу: на работу пошла. Домой вернулась: температура высокая, в животе рези - слегла. Неожиданно- осложнение на глаз. Один глаз видеть перестал - нерв поражен. Бельмом глаз подернулся. В больнице долго лежала, инвалидность дали, велели всякую работу на год оставить, отдыхать и не волноваться.
Затворилась дома, как в монастыре. За продуктами в магазин сходить - для меня пытка. Встречные разглядывают, знакомые попадаются на пути, руками взмахивают: "Что с вами, Елена Ивановна?"- и охать, причитать. Брат обещал направление в филатовскую клинику достать… А сейчас к родителям еду, буду там ждать вызова от брата…
Она замолкла. Грустно смотрела в окно: река сверкала на заре, еще не расставшись с ночным туманом.
- Это очень хорошо, в Одесскую клинику. Там чудеса творят, - убежденно сказал я.
Елена Ивановна обернулась, лицо ее оживилось, спросила с надеждой:
- Вы тоже слышали?
- У меня рука легкая - Одесса поможет!
Елена Ивановна не заметила некоторой наигранности моего тона, в мягкой улыбке шевельнулись ее губы, и с затеплившейся женственностью она словно попросила:
- А остались бы у нас на денек в деревне с другом? Чайку бы попили…
Я поблагодарил, но отказался.
Уже перед самой пристанью, торопя девочку и взяв чемодан, она снова сказала, глядя мне прямо в глаза, и мне показалось, что в этот миг она чувствует себя прежней, здоровой, не робкого десятка женщиной:
- А остались бы у пас чайку попить, право? Потом и на машине доедете- шофера свои, деревенские…
- Нет, спасибо…
Она как-то ссутулилась, заспешила по трапу.
Я смотрел ей вослед, видел, как она с девочкой поднималась по крутому откосу, как постепенно темнело ее светлое пальто и наконец на кромке откоса сделалось алым, попав под заревой свет.
…Моя поездка продолжалась далее, и на всем ее протяжении встречались характеры живописные, решительные, мягкие… Кончилась ли моя поездка? Нет. Она будет и будет длиться, пока я живу, все шире раскрывая мне глаза на суть добра и все ближе подводя к пониманию смысла человеческой жизни.
История Ваньки Каина, известного пройдохи
Давно померкла бурная, темная, завораживающая слава Ваньки Каина. А ведь когда-то в российских деревеньках, собравшись всем обществом при лучине, пели песни о нем, сказки рассказывали о его невероятных приключениях. Старинные книги, называя его "известным пройдохой", при этом отмечали благожелательно, что "судьба помогала Каину, одарив его умом и находчивостью, вытаскивала из бездны несчастия, ставила на твердую землю". Конечно, в мошеннических проделках Каина не было "классовой направленности", но простым людям нравилось, как он объегоривал купцов, монахов, торговцев, офицеров, а попутно, разумеется, и иных представителей российского населения.
Ванька Каин - личность отнюдь не легендарная. О нем есть точные биографические сведения. Он родился при Петре I, в 1715 году в Москве и был единатвенным сыном печника Осипа Ефремова. Печник одно время работал в доме у купца Петра Филатьева, которому и отдал сына по достижении пятнадцатилетнего возраста в услужение. Примерно с той поры и стал катиться Иван, как теперь говорят, "по наклонной плоскости".
I
Начал Ванька, купцу прислуживая, всякие предметы у него потаскивать: платье не обиходное, медную посуду, да и на серебряную глазом стрелял. Однажды сам хозяин приметил, как у Ваньки от спрятанной чашки рубаха на груди оттопыривается. Бросился купец за Ванькой, за воротами догнал, рубаху задрал на пузе да чашку и вытащил. Бит был Ванька, и велено было другим домашним слугам за ним приглядывать.
Можно сказать, что размах воровская деятельность Каина стала получать с того времени, как он познакомился с одним отставным матросом, по прозвищу Камчатка.
А познакомились они, когда Каин из-под полы продавал серебряное блюдо, украденное у купца. Заинтересовался бывший матрос смышленым юношей и пригласил его в качестве своего нового друга в то место, где испокон веков русские люди друг другу в любви объясняются и отношения выясняют, сиречь в кабак.
Там-то, за шкаликом, Каин поведал о терзаниях своего духа, о малодушии своем.
- Сундук у купца кипарисовый, замок в образе бронзовой собаки, а вот руку наложить на него еще не могу - не хватает умелости, - сокрушался Каин.
- Не в умелости суть, - утешал Камчатка, - а в том, что друга близкого у тебя нет, который мог бы сердечно переживать за тебя да и из беды вызволить, коли нужда станет. Но теперь моли бога - послал меня тебе бог!
Ободренный, Каин решил в ту же ночь приступить к действию. Дождался, когда все в доме уснули, снял сапоги и в одних чулках, вздрагивая и замирая при малейшем поскрипывании пола, отправился в комнату, где сундук стоял. Замок открыл с легкостью и еще раз убедился в правоте Камчатки- не в умелости дело, а в том, что еще смелость как нужно не развилась. А в сундуке и деньги купеческие, и нарядные обновы, - глаза разбегаются у Каина. Надел он на себя сколько возможно было, а многочисленные карманы деньгами набил. На себя не похож стал - толст и важен. В таком виде за ворота вышел. Камчатка съежился в темноте, поскольку не признал сначала Каина за своего. А как признал, оба они беззвучно возликовали.
Но Каин недолго предавался радости. Он чувствовал, что у каждой караульной будки на улице может его остановить солдат. А уж солдат смекнет, что Каин - не капустка, у которой "сто одежек и все без застежек". И Каин разоблачился, перемахнул через забор знакомого поповского дома, бесшумно проник в покои священника и появился вскоре перед Камчаткой в благолепной рясе. Камчатке отдал купцово полукафтанье и, обретя уверенность, тронулись сообщники по дороге. Караульные окликали, вглядываясь в припозднившихся прохожих:
- Кто идет?
- На исповедь, к отходящему рабу божьему Мардарию, - выступал вперед Каин, стараясь, чтобы лунный свет тронул серебряное шитье. Один караульный воскликнул в расстройстве:
- Да уж не к Мардарию ли мясоторговцу?
- Нет, - утешил Каин, - к Мардарию компанейщику.
- Ну, идите с богом, - сказал солдат, не вылезая из будки.
Так вскорости добрались они до Каменного моста, под которым в отдаленные от нас годы находилось постоянное пристанище московских воров и мошенников. В тот день плохая добыча случилась у них, и они тосковали и мерзли, не обращая внимания на заигрыванье представительниц древнейшей профессии. Поэтому появление Камчатки, известного в деловых кругах, в сопровождении священника вызвало лишь неумные замечания насчет того, что покаяньем глотки не прополощешь.
- Ан нет! - назидательно возразил Камчатка. - Это не попово семя, а друг наш и брат, что он сам и докажет.
Каин и вправду доказал, выдав продрогшим собратьям денег на вино, а их подругам на пряники. Каина стали все сразу хвалить, выслушав его историю, а девки тоже приняли участие в чествовании Каина, подчеркивая, что он "молодой и красивый".
Хоть и не на теплой печи провел Каин ночь, но на душе у него было радостно: глаза откроешь - звезды в глаза сыпятся, никаких приказов и наказаний - воля! Каин спросонья слышал, как до зорьки расходились его новые товарищи по своим продуманным с вечера путям, но сам Каин не спешил, выспался всласть, и когда лишь солнышко выкатилось, он, умывшись, богу помолившись, вышел из-под моста и отправился на благое дело - квартиру себе подыскать в Белокаменной.
Шел он, руками помахивая, на птиц глядючи, присвистывая, да вдруг и замер, как перед геенной огненной. Перед ним, прямо лоб в лоб, стоял самый сквалыжный слуга купца Филатьева - Вонифатий. Вонифатию был не с руки побег Каина, потому что он сам приворовывал у хозяина, а приворовывая, все на Каина, ловча, валил. И Каин побегом своим как бы подводил Вонифатия, жизнь его осложнял. Вонифатий церемониться не стал. Заорал на всю улицу:
- Держи вора! - и в ворот Каинова кафтана, как клещ, вцепился. А ротозеям праздношатающимся только такого развлечения и надобно. Набежали с разных сторон, в чем суть - ведать не ведают, но тоже орут:
- Держи вора!..
И поволокли горемыку на подворье купца Филатьева.