- Да я, вот видишь… Живу, воюю. Что ж, служить вместе будем? Хотя ты уже старшина, у меня и должности для тебя подходящей нету.
- Товарищ командир?..
- Ладно. Найдем что-нибудь подходящее…
Так снова начали служить вместе Максимов и Шувалов. И если бы не Зайцев, молодой, неопытный командир корабля, Максимов никогда не согласился бы остаться в этом походе без Шувалова.
Максимов пришел на "ТЩ-205", Зайцев обрадовался. Ему было приятно показать корабль Максимову, а команде свои отношения с комдивом, дружеские, никакого барьера, разделяющего этих разных по званию и должности людей. Конечно, он не собирался публично демонстрировать дружбу, но был очень рад всякому ее проявлению и ценил доверие, которое оказал ему старший товарищ.
За недолгое время он узнал и привязался к своему кораблю. Разбуди его ночью - и он на память мог перечислить запасы горючего, смазочных, продовольствия, доложить, в каком состоянии снарядные погреба, водоотливные средства.
Страсть Зайцева к чистоте и порядку стала очень быстро нарицательной, над ней офицеры подшучивали, как над слабостью в общем умного и достойного человека. Для Зайцева порядок на корабле был не просто отсутствием грязи, но и олицетворением власти человека над предметами и людьми, способности человека управлять ими. Он был убежден, что, если он может добиться, чтобы его корабль сверкал как стеклышко, значит, в его власти, чтобы машины и оружие работали безотказно и люди были послушны ему.
И вот теперь он водил Максимова по отсекам, и тот не мог не порадоваться хорошему содержанию корабля и такой же организации службы. Потом они прошли в командирскую каюту, и Максимов сел в кресло и спросил:
- Ну как, обжился?
- Да, привыкаю понемногу.
- С командой ладишь?
- Вполне.
- Я спрашиваю потому, что в море, в бою, очень важно чувствовать себя спаянным с людьми. По принципу: один за всех, все за одного…
Зайцев был уязвлен замечанием.
- Слушай, ты объясняешь прописные истины. Я ведь тоже кое-что повидал, - сказал он и подумал о том, что Максимову даже не снилось такое плавание, какое совершил он. Полтора месяца в море! Двенадцать тысяч шестьсот миль - это что-нибудь да значит!..
- Ты не прими за обиду мои слова. Я просто основываюсь на своем опыте, - миролюбиво отозвался Максимов и спросил: - Как твой помощник?
- Не ожидал от тебя такого сюрприза. Слушай, Миша, забери его куда-нибудь подальше, противно мне с ним дело иметь.
Максимов замотал головой.
- Сие не в моих возможностях, Как тебе известно, сослуживцев не подбирают по нашему вкусу.
- Благодарю. Твой намек понятен…
- Пока идет война, будь добр, эмоции держать на цепи…
Теперь они говорили о походе.
- Я, признаться, не спокоен, - сказал Максимов. Он отвернулся от Зайцева, и тот видел только его широкую спину. - Три тральщика маловато… Да к тому же одним из них командует офицер, только-только начинающий свой боевой путь. - Максимов добродушно улыбнулся. - Ну да не в первый раз тебе в море.
- И не в последний, - добавил Зайцев.
- Будем надеяться, что не в последний. - Максимов повернулся, протянул Зайцеву руку. - Будь здоров!
- Счастливо.
- Выходим в двадцать два ноль-ноль.
- Слушаюсь.
Короткие прерывистые авральные звонки разносились по кораблю.
Максимов следил за часами.
Время сниматься со швартовов.
Надел чесанки, кожаное пальто на меху, ушанку и поднялся на мостик. Было свежо и ветрено. Кругом царила привычная деловая суета: с носа доносился бас боцмана, покрикивавшего на матросов.
- Ветер шесть баллов, товарищ капитан второго ранга, - доложил, выйдя из рубки, командир корабля капитан-лейтенант Проскуров, высокий, худощавый молодой человек, к которому Максимов всегда относился тепло, по-отечески.
- Значит, потреплет малость, Виктор Васильевич, только и всего, - весело откликнулся Максимов.
Между ними была разница в двенадцать лет, и это сдерживало Максимова в его порыве завязать дружбу. У Проскурова была жена Надюша - Найденыш. Встречая их вместе, молодых, жизнерадостных, Максимов еще больше тосковал об Анне, тревожился о ребенке. Если бы хоть короткую весточку получить от нее, кажется, сразу бы сил прибавилось… Сам он готов перенести что угодно, лишь бы Анна не страдала, лишь бы ей было хорошо…
Из темноты, сквозь свист ветра, снова послышался голос Проскурова:
- Получено "добро" на выход.
- Передайте на корабли приказание сниматься со швартовов, - сказал Максимов, зная, что нужна предельная точность маневрирования, когда выползаешь из Екатерининской гавани, через пролив, зажатый сопками, особенно ночью или в туман. Маленькая ошибка в маневре, и корабль врежется в скалистый берег. Выход в море всегда доставлял Максимову немало беспокойства.
На сигнальном мостике флагмана замигал огонек ратьера. Это передавалось приказание Максимова на остальные корабли.
Скоро гул машин усилился, раздались свистки, команда: "Отдать швартовы", и, как эхо, донеслось: "Есть, отдать швартовы!" Вода забилась о борт корабля, тральщик отошел от пирса и лег на курс к выходным воротам. Ветер с яростью налетал на высокое ограждение ходового мостика, бессильно бился, обтекал его и завывал в такелаже.
Показались синеватые огоньки в воротах боно-сетевых заграждений, они раздвинулись в обе стороны, буксир оттянул "ворота", чтобы выпустить корабли. И снова огоньки вытянулись низко над водой в одну ровную гирлянду.
- Право руля! - скомандовал Проскуров, напряженно глядя в темноту, стараясь увидеть створные огни впереди, по носу корабля. И, как только корабль лег на заданный курс, скомандовал:
- Так держать!
И тут случилось то, что часто бывает в любое время года: налетел густой снежный заряд. Максимов и Проскуров поминутно протирали глаза, но все равно ничего не видели, кроме мелькавших в непрерывном потоке снежинок, залепивших лицо, меховые воротники кожанок и мягко шелестевших под ногами.
- Радиолокационные станции включены? - осведомился Максимов, кутаясь в мех.
- Так точно, - из темноты доложил Проскуров.
Максимов продолжал смотреть вперед, выискивая глазами поворотный огонек. Он перешел на левое крыло мостика, где светился маленький экран радиолокации. На нем вырисовывалась штриховая полоса - береговая линия Кольского залива и отдельные черточки - буи на пути кораблей и такие же маленькие точки, находящиеся в непрерывном движении, - сами корабли.
- Виктор Васильевич! Выходим из Кольского залива. Кажется, сейчас поворот, - тихо сказал он, на память зная весь этот путь.
- Так точно! - отозвался Проскуров и через минуту скомандовал: - Право руля!
Корабль разворачивался.
- На румбе семьдесят пять… - отозвался рулевой.
Снежный заряд остался за кормой. Кругом чернела ночь, и чувствовалось, как низко висели облака, сквозь которые не проглядывали звезды. Зато впереди, на отвесном скалистом берегу, вовремя вспыхнул маяк Кильдин-вест.
Осталось обогнуть мысок, и корабли выйдут из пролива. Ветер заметно крепчал. Длинная океанская волна, как бы набирая силу, медленно подкатила к кораблю и со всего разбега ударила в левую скулу; вода взметнулась и залила ходовой мостик.
Максимов отряхнулся.
- Хорош душ. Да не в такую погоду.
- Зайдите, товарищ комдив, в штурманскую рубку, - предложил Проскуров. - Погрейтесь и обсохните.
- А что я оттуда увижу? - бросил Максимов, оглянувшись на затемненные огни кораблей. И судя по тому, как взмывали эти огни вверх и падали вниз, он понял, что действительно ветер свежеет.
Теперь уже больше нечего было ждать на пути светящихся вешек или проблесков маяка. Родная земля осталась позади, а впереди - сотни миль в сердитом море под порывами ветра, вниз и вверх, с волны на волну…
- Товарищ комдив, сводку Совинформбюро приняли.
- Ну, ну?.. - оживился Максимов.
- Наши взяли Орел и Белгород! - победно сообщил Проскуров.
- Молодцы, крепко рванули! Значит, скоро в сводках появится Украина?
- Появится! Обязательно появится! Наша берет! - взмахнув рукой, с удовольствием подтвердил Проскуров. - А помните октябрь сорок первого под Мурманском? С финками за поясом и гранатами на ремне! Эх, не думал я тогда на корабль вернуться…
- Вот видите, как все хорошо складывается!
- Да, хорошо, - подтвердил Проскуров и, мечтая, добавил: - Война кончится, Найденыш вернется в медицинский институт, ведь ей два курса осталось. И будет у нас сынишка…
- А если дочь?
- Нет, сын, обязательно сын. Найденыш так хочет, а раз мы оба хотим…
- Значит, так и будет!
Ветер гнал тяжелую волну. С медленным и тягучим шипением она подкрадывалась к кораблю, набрасывалась на него со свистом, грохотом и уносилась дальше. Тральщик скрипел, трещал, но не сдавался.
Максимов с облегчением подумал: "Украину будут освобождать. Значит, скоро узнаю об Анне и ребенке. Только бы живы остались!.."