Возможность добыть обвинительное доказательство опытным путем внезапно оборвалась. Осталась одна, менее вероятная - поднять деда Евсея со дна реки. Обеспокоенный неудачным началом следствия Невзоров в растерянности взглянул на вахтершу, как будто просил у нее совета, как ему быть.
- А как с Меньшениным - вызывать? - спросила Авдотья Никандровна, снимая трубку телефона.
- Теперь уж нет смысла, - ответил Невзоров и стал прощаться, благодаря вахтершу за откровенный разговор.
- Наведаюсь в другой раз.
- А вы, товарищ старший лейтенант, не падайте духом,
- еще раз обратила на себя внимание следователя словоохотливая Авдотья. - Мы с Сережей в тот же день спускали лодку на воду с плотов и можем подписаться.
- Ну и как? - заинтересовался Невзоров. - Где лодка пристала?
- Там же. Малость подальше от берега. Вода после дождя прибыла.
- Спасибо, но ваш опыт не имеет юридической силы.
- Это почему же не имеет? - возмутилась вахтерша.
- Хорошая вы женщина, Авдотья Никандровна, - сказал Невзоров уже с предзаводской площадки, - но, к сожалению, трибунал проверяет данные органов дознания и следствия. А ваш опыт может быть учтен как свидетельское показание - не больше.
Авдотья пожала плечами. "Умный человек, - подумала она, провожая длительным взглядом странного следователя,
- да шибко неловкой в догадке".
Возвращаясь с завода, старший лейтенант, несмотря на провал затеи с лодкой, не считал, что шансы на изыскание материалов для возбуждения уголовного дела против Шилова равны нулю. Беседа с вахтершей укрепила в нем слабую надежду на успех. Невзоров верил еще в счастливую случайность, что невод поднимет со дна реки деда Евсея, который, несомненно, даст следствию право беспрепятственного поиска Шилова на его родине.
С этой мыслью Невзоров появился на пороге кабинета военного прокурора. Увидев "новенького", как сослуживцы успели уже окрестить Невзорова, прокурор, напоминавший своим телосложением штангиста тяжелого веса, указал ему на стул и не замедлил спросить о состоянии поисковой работы по материалам дознания, поступившим от полковника Александрова пять дней тому назад.
Старший лейтенант сообщил о ходе подготовки к следствию, об изучении материалов дознания, о встрече с вахтершей судостроительного завода Хабаровой и хотел приступить к главному, как вдруг прокурор, думавший о чем-то другом, встал со стула, отодвинул какие-то бумаги и сказал Невзорову:
- Ну и что?
- Я твердо убежден, - решительно заявил Невзоров, - что ночное ЧП не случайность, связанная с болезнью Шилова, якобы утонувшего в грозу, а заранее подготовленное и четко спланированное дезертирство, с вынужденным убийством рыбака Евсея с целью замести следы. Здесь и тактические занятия, и ночь, и гроза, и река играли определенную роль…
- О-о, да вы, я вижу, поэт, - остановил его прокурор.
- Покороче, старший лейтенант, и не забывайте, что вам поручено делать… Одним словом на что вы намекаете в своих длинных рассуждениях?
- Прошу возбудить уголовное дело против бывшего курсанта Шилова и выписать ордер на его арест.
- Вот когда генеральный прокурор даст мне предписание выдавать ордера на арест утопленников, получите… А пока…
- Причем здесь утопленники? - возразил Невзоров, - Шилов не утонул.
- Но и не дезертировал, как вам кажется, - с ядовитой усмешкой сказал прокурор и состроил на лице с тройным подбородком такую брезгливую мину, что Невзоров, сам того не желая, поморщился и отвернулся - Где ваши доказательства в пользу дезертирства?
- Будут.
- Тогда и санкция будет… А вообще-то кто вам дал право заниматься Шиловым? Ваш подследственный - Ершов. Знайте свое дело, старший лейтенант. Все с вами. Я вас больше не задерживаю. До свидания.
- Хорошо. Будем заниматься Ершовым.
- Вот и прекрасно.
Невзоров вышел из кабинета с таким ощущением, будто в него запустили тухлым яйцом, и на мгновение закрыл глаза. Потом открыл и оглянулся на двойную дверь, не швыряют ли вдогонку второе яйцо, но прочитал на черном стекле в бронзовом оформлении - "Капитан юстиции М.Н.Вакуленко".
Предстояла еще одна небесполезная прогулка к начальнику училища, у которого, насколько известно старшему лейтенанту, в отношениях с людьми всегда побеждало разумное начало. Он подкупал собеседника не только скромностью и силой человеческого такта, но и силой своего авторитета. К тому же полковник Александров заинтересован в успешном проведении следствия, так что в приеме не откажет.
Разумеется, Невзоров рассчитывал на большее. Он хотел воспользоваться авторитетом полковника, чтобы уговорить прокурора возбудить уголовное дело против Шилова. Вакуленко уважал высокие чины и всегда находил общий язык со старшими по званию.
После обеда Невзоров подошел к главному корпусу училища. Дневальный доложил о прибытии следователя по делу Ершова, и полковник вышел навстречу.
- Можете не применять уставной субординации, - сказал полковник, протягивая старшему лейтенанту руку, когда тот сделал от головного убора рывок. Рад вас видеть. Садитесь.
- Ну-с, как ваши дела? - спросил полковник, усаживаясь в кресле против Невзорова. - Надеюсь, за это время вы многое узнали?
Невзоров достал папку из-под рукава гимнастерки, заправленного под ремень, и положил рядом с собой, ожидая, когда хозяин начнет разговор.
Невзоров повторил все, о чем уже говорилось прокурору, и выжидающе смотрел на начальника училища.
- Вполне согласен с вашими доводами, - отозвался начальник училища. - Все это в пределах возможного. Одна загвоздка - вещественные доказательства, и прокурор, представьте себе, формально прав.
- Я не оспариваю правоты прокурора, - сказал старший лейтенант, - но без его визы не может быть раскрыто преступление. Второй источник - поднять труп старика Евсея - безнадежен. Это я понял сейчас.
- Кстати, вы держите связь с майором Кузьминым?
- Да. Сегодня справлялся. Безрезультатно.
Полковник встал и медленно заходил по комнате:
- Не огорчайтесь, старший лейтенант. Не ваша вина, если преступление не будет раскрыто вообще…
Успокоительная пилюля полковника окончательно разочаровала старшего лейтенанта. Он понял, что начальник училища не верит в его успех и оправдывает действия прокурора.
- А я, признаться, пришел к вам, товарищ полковник, за помощью. Вы же единоначальник, - понурив голову, задумчиво проговорил Невзоров.
Полковник снисходительно улыбнулся:
- Понимаю… Не мне вам, старший лейтенант, объяснять. Вы юрист и не хуже меня знаете. Единоначалие - в рамках законности. Надо мной - тоже висит прокурорский меч, и я не могу без визы прокурора отрядить команду на поиски Шилова. Мы оба в одинаковом положении…
- Значит, - прервал его Невзоров, - по вашему мнению, в данной ситуации нельзя применить уголовный кодекс к дезертиру и убийце по чисто формальным причинам?
Полковник подсел к старшему лейтенанту на край дивана и спокойным назидательным тоном сказал:
- Помимо уголовного, существует моральный кодекс, который едва ли не выше уголовного. Представьте себе, - продолжал полковник, размахивая руками, - я пришел в дом советской женщины с ордером на арест ее сына, который возможно, утонул, будучи курсантом вверенного мне училища. Что скажет эта женщина-мать и кем я окажусь перед ней?.. Согласитесь, старший лейтенант. Пока дезертирство Шилова не доказано, боюсь, как бы эта опасная возня вокруг прокурорской визы не обернулась против вас… Вот вы возмущаетесь, что нельзя применить уголовного кодекса к дезертиру по чисто формальной причине. Сочувствую вам. Но беда в том, что по этой самой причине его успешно применяют к совершенно безвинным людям, и вы не составите исключения. Надеюсь, это между нами… Так что пожалейте себя… И пусть Шилов, пользуясь ротозейством нашего жреца Фемиды, прикрывается до поры до времени нравственным щитом общества. Надолго ли Шилова хватит?
Выслушав начальника училища и не получив от него ожидаемой поддержки старший лейтенант Невзоров упрекнул себя, что напрасно пришел к этому человеку за помощью, что сам факт поиска "сильной руки" нельзя оправдать никакими кодексами. Надо действовать самостоятельно. "Ведь он мне угрожает прокурорской расправой, - подумал старший лейтенант, заправляя под рукав гимнастерки свою папку. - И не только расправой - подбивает отказаться от преследования Шилова. Ну нет, добрый папаша. На это я не пойду". - Невзоров поднялся с дивана.
- Благодарю, товарищ полковник, за откровенность, - сказал он и, откланявшись, направился в военный городок Михаило-Архангельского монастыря, где в предварительном заключении содержался Ершов.