- Бывает, что и курица закукарекает.
Иван Игнатьевич ушел. Селезнев хихикнул и, покачав головой, насмешливо посмотрел ему вслед. У меня остался неприятный осадок на душе от разговора двух руководителей отряда. Я был на стороне старшего лейтенанта. Рискованное предложение комиссара могло погубить отряд. Но меня подкупало и человеколюбие Ивана Игнатьевича, основанное на доверии к людям.
На другой день я получил списочный состав группы и вместе с Селезневым провел первые занятия по изучению и практическому применению минно-взрывных устройств, находящихся на вооружении инженерно-саперных подразделений.
Это была двенадцатая тактическая группа. Теперь уже в свободное от караульной службы время учился весь отряд. Даже Шилова приписали к радиоузлу, хотя никакой приемной аппаратуры в отряде еще не было.
Вечером у палатки начхоза я услышал знакомый женский голос. Какая-то пожилая женщина сбрасывала с телеги свежую траву, под которой прятала хлеб. Это была Марыля. Я подошел к ней:
- Мария Ивановна! Вы?
Марыля сначала не узнала меня и, бросив наземь охапку травы, медленно подошла ко мне вплотную. Прищуренные глаза ее округлились:
- Солдатик? Родненький, - встретила меня добрая Марыля и, как сына, обняла. - А дзе ж твой сябер?
- В санитарной палатке, Мария Ивановна. Ранен.
- Ах, божа ж ты мой… Што ж гэта я ня ведала?
Прощаясь с Марылей, я попросил ее выполнить поручение
Шилова - найти какой-нибудь захудалый приемничек с батареями. Она обещала достать и на третий день привезла приемник. Шилов починил его, и через неделю в лесу услышали голос Левитана. Комиссар благодарил Шилова, который с этого дня регулярно принимал сводки информбюро и прослыл в отряде "рупором Москвы".
Вскоре возвратился с лесных курсов командир и не узнал отряда. Военные навели в нем строгий порядок, превратили безликую массу штатских людей в боевое подразделение, о котором мечтал старший лейтенант Селезнев.
- Как это вам удалось переломить отряд? - спрашивал он начальника штаба в день своего приезда.
- Это вам так кажется, - скромничал Селезнев. - В отряде очень много невежества, цивильной серости.
Ян Францевич, или товарищ Ян, как называли командира партизаны, ценил начальника штаба, дорожил его мнением и брал под защиту людей, которых положительно характеризовал Селезнев. Это прежде всего касалось военных. Недаром Ян Францевич в тот же день посетил санитарную палатку, успевшую превратиться в отрядный радиоузел, и поинтересовался больными:
- Ты смотри, Зося, чтоб они через две недели стали в строй.
- Нет, Ян Францевич, - осмелев, сказала Зося. - Шилов, например, и через два месяца не станет в строй.
- Это мы еще посмотрим, - нахмурился командир. Надо лучше лечить.
- Как еще лучше? - обиделась Зося. - А медикаменты? У нас даже нет перевязочного материала.
- Будет и перевязочный материал. Все будет.
Уходя, он покачал головой. Ему не нравилось, что
застенчивая Зося стояла за Шилова горой. С этого дня Ян Францевич частенько заглядывал в санитарную палатку и почему-то невзлюбил Шилова. Шилов мне рассказывал что командир отряда за ним шпионит…
- Подождите, Саша, - как бы полуочнувшись, придержал его Невзоров. - Выходит, у Шилова с Зосей роман и об этом догадывался Ян Францевич?
- К сожалению, да, - согласился Ершов.
"Ага, ловкач! - загорелись невзоровские глаза. - Вот он, ангел-хранитель - Зося. Это она помогла Шилову симулировать болезнь. Чего проще для молодой женщины - стать любовницей больного и держать его в свое удовольствие под боком".
- Почему "к сожалению"? - подоспел каверзный вопросик.
Невзоров убеждался, что это и есть начало той симуляции, о которой предполагал. Зося помогла Шилову отсидеться в санитарной палатке. Но почему Ершов сожалеет об их тайных связях?
- У Зоей был второй поклонник, - сказал Ершов с осуждением Шилова.
- Кто?
- Командир конной разведки Лаптевич, который любил Зосю и не раз просил ее податься к комиссару, чтобы оформить брак по-партизански. Но Шилов стал на пути и испортил все дело.
- Как же складывались его отношения с Лаптевичем?
- А вот этого не скажу. Между нами появился второй Николка, который как в детстве, поссорил нас с Шиловым и поссорил надолго.
- Когда это случилось?
- При подготовке Туровской операции.
- Изложите это последовательно, Саша.
- Ян Францевич созвал совещание руководства с приглашением командиров спецгрупп и отделения боепитания. Такой широкий состав приглашенных возбуждал интересы совещающихся. Все ожидали начала боевых действий.
Окинув взглядом свой "золотой фонд", он посетовал на недостаток в отряде кадровых офицеров, объявил благодарность начальнику штаба за умелую организацию военного всеобуча отряда и приступил к делу:
- Так вот, товарищи, прежде всего - обстановка. Мы сидим в лесу и ничего не знаем. А бои идут на гомельском направлении. Враг рвется…
- Товарищ Ян! - прервал его старшина Черняев. - Мы знаем обстановку. Шилов трижды в сутки включает Москву. Лучше скажите, когда в бой.
- Хорошо. Скажу, - повеселел Ян Францевич. - Тем не менее, вы не знаете того, что творится вокруг. Наша земля в огне. Гибнут тысячи. Вчера в Буде полицаи повесили Михалину Александровну… Надо наказать убийц.
- Беру на себя, - сказал Чанкайши, - и все посмотрели на Чанкайши.
- Примем во внимание, - одобрил Ян Францевич, - и помощь окажем. Сегодня на рассвете, - продолжал он, - в Озеранах немцы расстреляли заложников. Требуют выдать место базирования отряда. В Турове - поголовные казни. Перерезаны все еврейские семьи. Каратели ищут подпольщиков, и нам медлить нельзя. Отраду приказано атаковать гарнизон Турова и уничтожить. Этому нас обязывает директива ЦК и СНК, изложенная в речи товарища Сталина от 3 июля. План операции разрабатывает начальник штаба и представляет на утверждение за день до выступления отрада. Вопросы?
- Как с оружием?
Ян Францевич взглянул на командира отделения боепитания:
- Это по вашей части, Иван Степанович. Завтра вечером авиаторы доставят нам оружие и боеприпасы. Обеспечьте приемку и строгий учет.
- Количественный состав гарнизона?
Командир посмотрел на Чанкайши.
- В пределах роты, не считая гестаповцев и комендантского подразделения, - сказал командир пешей разведки.
Закончив совещание, Ян Францевич, отпуская актив отрада, попросил задержаться комиссара и начальника штаба. Я не спешил уходить.
- Какой у вас неотложный вопрос, Иван Игнатьевич?
Комиссар рассказал о старосте, который уже более двух недель содержался под стражей, и изложил командиру свои соображения о помощи колхозникам в уборке и сохранности урожая.
- Какой может быть разговор! - сердито сказал командир. - Почему до сих пор не расстреляли? Пора кончать с практикой жалости к врагам только потому, что они люди. Они-то нас жалеют? И вы, Иван Игнатьевич, не настаивайте на своем. Поверить старосте - погубить отряд.
Вечером Селезнев вызвал в штаб Черняева, Чанкайши и меня. Разложив карту с квадратом Турова, он обратился к Чанкайши, который не только хорошо знал город, но трижды побывал в нем при немцах.
- Скажите, товарищ Пашковский, в городе есть склад с боеприпасами? - спросил Селезнев, уткнувшись в карту.
- Есть. - не задумываясь, ответил Чанкайши.
- Где он расположен?
- Между речным портом и усадьбой бывшего помещика Норейко.
Чанкайши указал на карте место нахождения склада и рекомендовал при наступлении темноты воспользоваться "услугами" огромного сада, где можно укрыться не одному батальону.
- Превосходно! Так говорите, сад большой?
- Что Беловежская пуща! - расплылся в улыбке Чанкайши. - И главное - немцы туда боятся заглядывать.
- Отлично! Еще вопрос. Склад размещен в хозяйственной постройке?
- Под открытым небом. Селезнев задумался:
- За проволочным заграждением?
- Нет, - ответил Чанкайши. - Немцы нарыли ям, а столбов не поставили.
Начальник штаба провел черту на исписанном листке блокнота, бросил на стол карандаш и повернулся к Черняеву:
- Гарнизонную сволочь надо собрать в одно место и приблизить к засаде то есть к вам, товарищ Черняев. А как это сделать?
- Взорвать склад, - подсказал я Черняеву.
- Правильно. Это сигнал тревоги, по которому противник бросит все силы в район диверсии… Работайте, стрелки, не зевайте.
- Не подкачаем, старший лейтенант.
- А вам, товарищ Пашковский, как разведчику, снять часовых и обеспечить огневой поддержкой группу Ершова…
Это был черновой план. Потребовалось время, чтобы привести его в соответствие с поставленной задачей. Много противоречивых мнений высказано по поводу заграждения, так как прошло три дня с момента разведки Чанкайши и вокруг склада могла появиться колючая проволока. Это усложняло операцию, ставило в затруднительное положение Селезнева.
- А что, если нам троим побывать на месте? - предложил Чанкайши.
- Не плохая идея, - одобрил Селезнев. - Только нужно идти накануне выступления отряда, чтобы немцы не смогли ничего предпринять.
- Заодно, - продолжал Чанкайши, - покончим с бечанскими полицаями. Возьмем их одежду, документы и днем полюбуемся на местечко Туров.
Предложение командира пешей разведки приняли с поправкой начальника штаба'- "накануне выступления отряда".
Возвращаясь от Селезнева, я зашел в санитарную палатку проведать Шилова и застал его одного:
- Как живешь, Миша?
- Спасибо, Саша. Хорошо. Только раны гноятся. Нечем перевязывать. Зося стирает старые бинты… И никакого лечения…