Я понял, что Шилов жалуется, но ничем не мог ему помочь.
В палатку вошла Зося с утюгом и просушенными бинтами:
- Правда ли, Саша, что вы идете в разведку?
- Правда, Зосенька. А кто вам сказал?
Зося густо залилась краской. Ей не следовало говорить об этом при больном. Шилов не знал о моей разведке, и вопрос Зоей его озадачил.
- Когда? - спросил Шилов, взметнув на меня яростный взгляд.
- Накануне выступления отряда, - ответил я словами Селезнева.
- Это же не твое дело - разведка.
- Мое дело - взорвать склад, но прежде его надо увидеть в натуре.
Шилов предостерегал меня от опасного шага:
- Ты, Саша, везде сунешься, где тебя не просят. А если схватят?
- Партизанское движение Белоруссии от этого не пострадает…
Невзоров перевернул страницу блокнота и неожиданно спросил:
- Саша? Почему Шилову не хотелось, чтобы вы шли в разведку?
- Не знаю, товарищ старший лейтенант.
- Могу объяснить, - улыбнулся Невзоров. - Шилов не представлял себя без вас и в партизанском отряде. Ему нужна была и там своя, домашняя нянька.
- Может быть. Не спорю.
- Продолжайте.
- К исходу следующего дня начхоз с Иваном Степановичем приняли груз, доставленный авиаторами и я, получив на складе минно-взрывные устройства, использовал каждую свободную минуту в учебных целях. Готовясь в разведку я принял зачеты у взрывников и остался довольным их выучкой. Особенно рядовой Бек показал себя настоящим "диверсантом". С прибытием стандартного оружия и боеприпасов отряд Яна Францевича готов был выполнять боевую задачу.
Отправляя в разведку, начальник штаба предложил нам переодеться, сдать комиссару документы и вручил трофейные парабеллумы и гранаты. Он приказал вернуться в отряд не позже восемнадцати.
- Раньше вернемся, - сказал Чанкайши и попросил меня сверить часы, чтобы избежать ненужных нареканий.
- Зайдите к Шилову, - посоветовал Селезнев. - У него московское время.
Шилов встретил меня недовольным взглядом:
- Все же идешь?
- Иду. Миша.
Мы покинули расположение отряда, когда не было еще шести.
Вечером Селезнев узнал, что мы не вернулись в назначенное время и доложил об этом Яну Францевичу:
- Что будем делать?
- Ждать разведки.
- А если разведка вообще не придет?
- Предоставим вам право принять решение, - спокойно ответил Ян Францевич. - Вы готовите операцию.
Реплика командира не понравилась начальнику штаба. Он понял, что вся ответственность за исход операции ложится на него, Селезнева, и ему в минуту нужно проявить принципиальность:
- Спасибо за доверие, товарищ командир. Но если вы меня вынуждаете единолично принять решение, так оно готово.
- Интересно, что у вас за решение. - Ян Францевич встал из-за стола и подошел к двери: - Дневальный? Пригласите сюда комиссара.
- Если к двадцати двум не вернется разведка, - сказал Селезнев, не обращая внимания на вошедшего комиссара, - предлагаю выступить сегодня в полночь, чтобы на рассвете дать бой противнику.
- Как думает на этот счет комиссар?
- Мне кажется, начальник штаба прав.
- Ну что ж, - согласился командир, - выступаем в полночь. А вы, товарищ Селезнев, уточните заместителям ушедших в разведку боевую задачу.
Селезнев вызвал Свиридова, Бека и Лаптевича, которому вменялось в обязанность вместо Чанкайши снять часовых у склада. Беку предписывалось произвести взрыв, а Свиридову - командовать стрелками Черняева.
Возвращаясь от начальника штаба, Лаптевич встретил Зосю:
- Привет, Зосенька!
- Ой, - вздрогнула Зося. - Здравствуйте, Стась. А я испугалась. Вы откуда идете такой веселый?
- Да вот, - нехотя ответил Лаптевич, - разведка не вернулась. Так начальник штаба готовит меня на первую скрипку в Туровской операции.
Слова Лаптевича встревожили Зосю. Она боялась говорить об этом Шилову. Но Шилов узнал о разведке раньше и, когда Зося вошла в палатку, спросил:
- Не пришел Саша?
- Придет, Мишенька, придет. Ты только не волнуйся. Чанкайши выкрутится. Не раз живым выходил с того света. А сколько немцев спровадил туда - черт на печку не вскинет
Прославляя бессмертие Чанкайши, Зося на этот раз ошиблась. Когда руководство вело трудный разговор о невернувшейся разведке и вынуждено было менять сроки выступления отряда, мужички, пришедшие в пущу в день прибытия Яна Францевича с лесных курсов, будучи в секрете, поймали двух полицаев в немецкой форме и долго продержали в лесу связанными и с кляпами во рту.
После смены караулов вернулись в отряд и привели пленных. Один из конвойных, Мирон, пожилой партизан с черными бегающими глазками, держа левой рукой винтовку, правой втолкнул полицаев в землянку:
- Ну, как добыча, товарищ начальник штаба? Ничего? Нравится?
Селезнев взял со стола коптилку и подошел поближе. Трудно сказать, какое чувство овладело Селезневым, когда он в полицаях признал Черняева и меня. Вытащив тряпки и освободив руки, он усадил нас на топчан и, взяв на себя вину по поводу случившегося недоразумения, сказал:
- Простите, товарищи, за этого дубиноголового субъекта…
- "Товарищи?" - в испуге произнес Мирон и отступил на шаг. - Не понимаю. Да кто они такие? - Где тебе понять, садовая голова! - накинулся на него Селезнев. - Ты изуродовал своих героев - разведчиков… негодяй!
- Я думал, что…
- Ты думал. Ничего ты не думал. - Он схватил Мирона за лацканы бушлата и стал трясти: - Если бы это были полицаи, они бы из тебя приготовили фрикасе. По-немецки. С красным подливом… Понял?
- Как не понять…
- А теперь вон отсюда! Расстрелять тебя мало.
Мирон выложил на стол отнятые у нас парабеллумы,
неумело козырнул начальнику штаба и задним ходом пустился наутек.
Подавив в себе вспышку гнева, Селезнев высунулся из штабной землянки и, подозвав к себе дневального, попросил пригласить командира и комиссара. Вернувшись в землянку, он приказал нам снять полицейскую шкуру.
- Не нравится? - усмехнулся Черняев.
- Боюсь, как бы комиссар не схватился за оружие. - проговорил Селезнев и как будто только сейчас увидел, что нас двое: - А Пашковский где?
- Погиб наш Пашковский, - опустив голову, виновато проговорил старшина.
- Как? Пашковский погиб? В землянку вошли командир и комиссар.
- Товарищи, - с подкатившимся к горлу комом встретил их начальник штаба, - почтим память нашею прославленного разведчика Чанкайши. Сняв головные уборы, они застыли в минутном молчании.
- Ну-с, как сходили, герои? - натягивая фуражку, спросил командир.
- В основном удачно, - ответил Черняев. - Задание выполнили. Казнили трех палачей Михалины Александровны. Уничтожили начальника полиции в Турове. Убили немецкого патруля, но дорого заплатили - жизнью товарища.
- Как он погиб? Черняев рассказал:
- Мы собрались в обратный путь и проходили по Хоченской улице. Вдруг Чанкайши, который шел впереди, заметив что-то, шепнул через плечо: "Отстаньте шагов на десять и не смотрите на меня", - а сам идет на человека в такой же шинели с повязкой на рукаве. Это был начальник полиции, знавший своих головорезов в лицо. Увидев чужого, он выхватил пистолет - и на Чанкайши: "Руки вверх!" "Да ты погляди, кто сзади, болван!" Тот оглянулся. Коротко сверкнул нож. Удар в сердце - и начальник полиции рухнул на тротуар… Не успел Чанкайши отпрянуть в сторону, как длинная очередь немецкого патруля, оказавшегося по соседству, прошила грудь. Чанкайши упал. Но я все таки успел выстрелить и убить немца. Мы втащили труп Чанкайши в калитку дома, сняли полицейскую форму и тело спрятали в саду…
Смерть командира пешей разведки потрясла руководителей отряда.
- Да, - с гордостью возгласил Ян Францевич. - Это был человек высокого гражданского накала. В жизни такие встречаются не часто…
- Простите, - прервал Селезнев. - Нам нужно торопиться. Время не ждет У меня вопрос разведчикам. Что нового узнали о Турове?
- Ровным счетом - ничего, - ответил старшина. - Все по-старому. А вот в отряде есть кое-что новое - провокатор. И если б не покойный Чанкайши, вы бы сейчас в круговой обороне отбивались от немцев.
- Откуда такие сведения? - спросил командир.
Черняев кивнул мне. Я снял сапог и достал из-под
войлочной стельки листок бумаги, исписанный химическим карандашом, и протянул Селезневу.
- Что это? - придвинув коптилку, разом склонились командир и комиссар.
- Сведения о нашем отряде, - сказал Селезнев, - и довольно точные.
Ян Францевич мельком пробежал по неровным строчкам и с ужасом остановился на численном составе отряда, вооружении, месте расположения и времени нападения на Туров.
- Странно, - помрачнел Ян Францевич. - Где вы взяли этот документ?
- Чанкайши нашел в бумажнике полицая. Вез немцам, да не довез.
- Вот вам и бдительность, товарищ комиссар? - упрекнул Селезнев. - Провокатор в отряде! Ничего себе.
- Да не только провокатор, - поддержал его Ян Францевич. - Должно бьпъ третье лицо между провокатором и полицаем - связной агент, который получает сведения здесь, в отряде, и доставляет по назначению. Надо выступать, пока противник не располагает этими данными. Завтра вечером будет поздно. Сведения из отрада поплывут утром или днем.
Иван Игнатьевич, которого обвинили в беспечности, согласился на немедленном выступлении отрада и предложил кой-что предпринять и сейчас.
- Надо по возможности, - сказал он, - сегодня схватить провокатора, а утром устроить засаду связному агенту. Он обязательно появится здесь. Немцы не дадут отсиживаться.