* * *
Что было - то было, а теперь нужно действовать, чтобы никто не смог сказать: доверили руководство старому дурню, который занимается только болтовней. Обязательно надо установить связь с деревней. Правы те товарищи, которые настаивают на укреплении связи с деревней. Ведь без помощи крестьян партизанские действия не начнешь. Но в деревню не пойдешь погулять после работы. Нужно время… При случае поговорил с Юзефом и пожаловался на усталость. Сын обещал что-нибудь придумать и действительно достал отцу медицинское освобождение на целую неделю. Матеуш решил отправиться к Шимеку Козеку. Мужик смышленый, знает людей. Из города Коваль вышел ранним утром, чтобы никто не увидел, какие прогулки он совершает во время "болезни". Попутный грузовик подвез его до развилки между Ленками и Едлиском. Он хотел заплатить, но шофер только махнул рукой:
- Купите себе, дед, что-нибудь поесть.
Конечно, в кузове были торгаши, которые могли заплатить больше, чем он. А вот что касается "деда", то ему стало смешно. Действительно, он сильно поседел, но силу свою еще не утратил.
До Домбровки ближе всего идти лесом. Матеуш шел спокойный и умиротворенный. Лес жил своей жизнью, словно и не было войны, кровавых людских печалей. Всегда одинаковый, задумчивый, убаюканный птичьим пением. В голову лезли воспоминания. Вот здесь, например, он встречался с Валерией. Ничего тогда ему не стоило вечером выйти из города, возвратиться ночью домой, а утром пойти на работу. Бывало, что и вообще не ложился спать. Эх, давние времена, давние заботы. Если бы всю жизнь были только такие заботы…
Коваль подошел к дому Шимека, остановился у калитки, посмотрел вокруг. За время его отсутствия здесь мало что изменилось. Только овин еще больше почернел да изгородь подгнила. Пока он стоял так, из-за хлева вышел странный человек: одет в штаны из дерюги и вытертую куртку с чужого плеча. Несмотря на то что молодой, двигался медленно, с усилием; изможденное лицо, посеребренные сединой виски.
- Где хозяин? - обратился к нему Коваль.
Человек показал рукой на рот, что-то забормотал и, не оборачиваясь, пошел к овину. Коваль смотрел ему вслед. Было в нем что-то такое, чего Матеуш не смог бы объяснить словами. На миг шевельнулись далекие воспоминания, ожил в памяти стершийся образ… А из хаты уже шел Шимек, хлопал Коваля по спине, обнимал.
- Сколько лет, сколько зим, Матеуш! Наконец выбрался к нам.
- Нынче трудно по гостям ходить. Ты бы тоже мог с базара к нам заехать.
- Какие там базары, - махнул рукой Шимек, - смех один.
Войдя вместе с гостем в хату, Шимек вытащил бутылку самогона, кусок сала, принес кислой капусты. Жена Шимека разогрела борщ. Сначала выпили за то, чтобы Гитлера скорее черти в ад забрали. Самогон был крепкий и на вкус приятный. Беседа потекла оживленнее.
- Человеку, пожалуй, ничего не остается, как только выбрать сук потолще да повеситься. Зерно дай, а сколько тебе останется - их не касается. Свинью дай, молоко дай, подати заплати, каждому полицейскому надо в сумку положить курицу, масла или яиц. В гмине, если не подмажешь, ничего не добьешься.
- Однако завел себе батрака, - усмехнулся Матеуш.
- Да вот прибился к нам тут один немой, - начал поспешно объяснять Шимек. - По правде говоря, у меня нет для него особой работы, ведь у нас в доме три здоровых мужика…
Скрытое беспокойство Шимека удивило Коваля.
- А откуда он родом?
- Не знаю, у него нет никаких документов, а от него самого что узнаешь? Спрашивал у людей, но никто ничего о нем не слышал. Сжалился над убогим, миска похлебки не разорит меня.
- И даже не знаешь, откуда он прибрел?
- Нет.
- Действительно?
- Ты что? - обиделся Шимек. - Стал бы я скрывать от тебя.
- Твое дело, - сухо бросил Коваль.
Шимек задумался. Потом наполнил стопки. Выпили, снова налил.
- Как ты узнал?
- Ведь я служил в русской армии, их человека сразу узнаю.
И тогда Шимек рассказал… Русский пришел по первому снегу. Худой, обросший, оборванный, в горячке. Оказалось, что с транспорта военнопленных бежала группа советских бойцов. Выпрыгивали из вагонов под огнем автоматов. Мало кто уцелел. Сейчас они живут в лесу. Сельчане приносят им пищу, но делают это в большой тайне, потому что боятся. Староста получил из гмины предупреждение: кто станет помогать беглецам, будет расстрелян. За выдачу беглеца - награда.
- А вы все-таки помогаете.
- Да, - ответил Шимек. - Совесть не позволяет поступить по-другому.
- А что дальше?
- С кем?
- Ну хотя бы с ними.
- Откуда я знаю?! - рассердился Шимек.
- А я вот тут кое-что надумал, - начал осторожно Коваль, - и для них, и для ваших парней.
- То же, что и твой Метек? - зло спросил Шимек.
- О чем ты говоришь? - удивился Матеуш.
- Не знаешь?
- Нет.
- Записался в войско лондонского правительства и пришел к моим ребятам за винтовкой. Я велел дать. А то черт его знает… У нас в деревне есть несколько человек из "Союза вооруженной борьбы", и я предпочитаю не ссориться с ними. А ты зачем пришел?
- Во всяком случае, не за оружием. Партия… - произнес он и стал ждать, как будет реагировать на это Шимек. В Домбровке ведь были когда-то люди, симпатизирующие компартии.
- Какая? - спросил наконец Шимек.
- Польская рабочая партия.
- Мы крестьяне, - буркнул Шимек, - земледельцы.
- Еще не знаешь, а уже ершишься.
- Мужиков всегда пороли.
- А разве рабочих жалели?
Что-то, не ясное еще самому Шимеку, заставило его слушать гостя.
- Думаете войну за печкой просидеть? - Матеуш не мог удержаться, чтобы не съязвить. - Пусть другие своей головой рискуют, да?
- Чего ты от нас хочешь?
- От вас? Это от кого?
- Ну, от мужиков.
И тогда Матеуш достал листовки.
- Почитай, - сказал он, - потом поговорим.
- Почитать можно, - согласился Шимек. - Поговорить тоже…
- А теперь дай мне какую-нибудь работу.
- Работу? - Шимек почесал голову. - У меня нет никакой работы. Походи, поспрошай сам. На дворе весна. Мастеровому человеку сейчас работы хватит с избытком.
Остаток дня Матеуш провел среди крестьян. Оказалось, что его рабочие руки здесь очень нужны. А за работу ему обещали заплатить продовольствием. У Шимека он ничего не хотел брать. Хозяйство небольшое, а ртов много.
Вечером к Шимеку пришли двое. По тому, как он обращался к ним, чувствовалось: это важные люди. Особенно этот высокий, плечистый.
- Так вы от партии? - бесцеремонно спросил Коваля высокий.
- А с кем имею честь?
- Скажи, - вмешался Шимек, - ему можно.
- Хорошо. Есть тут у нас своя группа. Участники довоенного крестьянского движения и, вообще, мужики. Почитали мы листовки, которые вы дали Шимеку.
- Ну и как?
- Программа подходящая. Только что дальше?
- После войны?
- Именно. Колхозы, коммуна?
- Мы считаем, что демократия.
- Красивое слово. С прежней коммунистической партией мы не очень были согласны. Мы хотим без помещиков, но и не в колхозы. Мы - крестьяне…
- Вы не очень похожи на крестьянина.
- Я по профессии учитель, но сам сын крестьянина.
- В первую очередь нужно бороться с Гитлером.
- Одним?
- Зачем? И мы, и вы, и другие… Разве мало хороших поляков, пан учитель? Только их нужно собрать.
- Какой я пан… Но бороться мы хотим.
- Мы тоже. Поэтому ищем всех желающих.
- Крестьяне хотят знать, за что они будут бороться, - продолжал учитель. - Нас уже раз обвели вокруг пальца. Обещали аграрную реформу, а что вышло? Крестьянин хочет иметь голос в государственных делах, ведь он основа нашей страны.
- Одно знаю, - решительно сказал Матеуш, - не надо оглядываться на разных союзников. Только один из них может нам помочь, а мы ему.
Разговор протекал то спокойно, то обострялся. Трудно было отвечать учителю: мужик он образованный, может так завернуть, что и не найдешь ответа. Коваль знает, что нужно вместе идти против фашистов, что они должны опереться на надежного союзника, на Советы, но говорить об этом трудно. Сидит эта правда в сердце, а высказать ее словами нелегко. Иное дело - в городе, с рабочими. Понимают тебя сразу, так как у них та же работа, те же заботы, что и у тебя. А учитель все сводит к политике, развивает крестьянский вопрос. И знает лучше, чем Коваль, что компартия когда-то говорила о крестьянстве. Но его товарищ и Шимек поддержали Коваля. Сошлись в конце концов на том, что в политическом отношении они будут самостоятельны, а бороться против оккупантов станут вместе. А где и когда эту борьбу начнут, согласуют позднее.
Когда гости ушли, Матеуш спросил у Шимека:
- Что у вас, собственно, произошло?
- А что?
- Не прикидывайся. Тянулись ведь к партии, а теперь что? Этот учитель умный человек, но весьма странно рассуждает об этом крестьянском государстве.
- Старый крестьянский деятель…
- Я ничего не имею против него.
- Тогда о чем речь?
- О наших людях.
- Не горячись, Матеуш. Мы поддерживаем контакты с учителем, так как не можем сидеть без дела. В группе у него несколько парней, есть оружие. А это уже кое-что.
- Конечно, стоит иметь таких союзников.
- Пока учитель не допускает контактов с лондонской организацией. Не очень стремится и к верхушке крестьянской партии.
- На кого же он ориентируется?
- Ищет, с кем пойти. Он честный человек. Присылай нам газеты, а мы будем давать их людям. Пусть читают, размышляют. А потом увидим.