Как это было давно! После этого был июльский день 1941 года, когда он, студент института, с жестяной кружкой и алюминиевой ложкой в заплечном мешке пошел на войну. Не забыть пожарищ Украины, и боя на реке Псел, и партизанских будней в польских лесах…
Открыв глаза, Нестор видит Таню Каширину, и его охватывает буйное озорство. Он видит сержанта Каширину, а отвечает ей, как будто перед ним Наташа из восьмого "А":
- Не тужи, моя ненаглядная Оксана! Я тебе достану такие черевики, какие редкая панночка носит…
Вокруг раздаются аплодисменты, смех, веселые возгласы:
- Браво, Нестор! Настоящий артист… - И никто, конечно, не догадывается, как близок их Нестору кузнец Вакула.
Он сразу успокаивается, ему уже не противны усики Такача, а Таня не кажется кокеткой, и, чтобы загладить свою вину перед товарищем, о которой тот даже и не догадывается, Нестор предлагает:
- Хочешь, Штефан, папиросу? Московская!
- О! - восклицает Штефан. - Дякуем…
- Бери, бери…
Они закуривают настоящие московские папиросы. Те папиросы, которые солдат хранит для больших праздников. Но кто скажет, что у Нестора сегодня не праздник? Он курит, а сквозь душистый дым смотрит на Такача, на Таню, греющую ноги, на Алоиза Ковача с прожженными брюками в руках, на Вануша Сукасьяна, отпускающего кашеварам крупу.
Два дня они стоят в лесу северней Лутилы. Спят, сушатся, чистят оружие и обучают владеть им Алоиза Ковача, Свидоника и других новобранцев,, а группа боевых хлопцев, в том числе и цыган Фаркаш, отправляются на поиски дезертиров, чтобы привести в исполнение приговор, вынесенный командирским советом нарушителям партизанской присяги.
Отряд уже готовится в поход, когда Ниночка Чопорова принимает радиосообщение, что генералы Виест и Гольян, подчиняющиеся правительству Бенеша, сдали немцам Банска-Бистрицу и сложили оружие, отдавшись на милость победителя. Генералы остались верны себе.
Зорич не удивлен. Он вспоминает разговор с генералом Виестом накануне похода:
- Партизанская война?.. Это не для Чехословакии, - сказал генерал, и на его тщательно выбритой щеке нервно дрогнул мускул. - Только кадровая армия может противостоять немецким войскам…
Вспоминает Зорич и слова начальника Главного штаба партизан.
- Наших союзников - англичан и американцев - страшит мысль, что народ возьмет власть в свои руки, - отметил полковник Асмолов, узнав о разговоре с генералом Виестом. - Вот почему они боятся дать оружие в руки шахтеров, лесорубов и пастухов, возражают против партизанской войны. Генерал Виест с благословения американских советников погубит армаду…
Так и случилось.
ПРАЗДНИК
С наступлением темноты отряд поднимается и сворачивает на север. Привал делают километрах в пяти восточнее Славна. Западнее, в Яновой Леготе, стоит сильный немецкий гарнизон. Немного отдохнув, партизаны начинают подниматься в горы.
Проводник - местный лесник, или горар по-словацки. Это тщедушный на вид старичок, но ходит он удивительно легко. Кажется, горар может посостязаться в беге и прыжках с горным козлом. Пражма бывал в этих местах, помнит, какая водится здесь дичь, и на привалах расспрашивает лесника, не распугано ли зверье вырубками, как будто собирается на охоту. Горар обстоятельно отвечает на вопросы, рассказывает, что на днях провел через горы словацкий партизанский отряд и что вокруг развелось много немецких гарнизонов. Лучше обходить села, чтобы не напороться на фашистов.
Отряд переправляется через несколько речушек, и в одной из них, кажется Лутиле, Нестор, поскользнувшись, набирает полные сапоги воды. Небольшое удовольствие, что и говорить, карабкаться по осенним горам, когда за спиной двухпудовый ящик, вгрызающийся острыми краями в лопатки, а в сапогах хлюпает.
В районе Ловчицы и Турбин отряд залегает у шоссейной дороги, ведущей на север, в Гандлов, где находятся довольно крупные шахты бурого угля. Хотя движения на дороге нет, отряд пересекает ее перебежками и небольшими группами. На виду у высокой горы лесник прощается.
По словам лесника, до селения, где можно остановиться на несколько дней, рукой подать. Горар не хочет, чтобы его видели местные жители, он побаивается доноса какого-нибудь прохвоста, не хочет связываться с немцами: с ними шутки плохи, а он может еще пригодиться патриотам. "У меня самого сыновья - партизаны, - говорит старик Пражме.- Славные хлопцы! Одного имя Василь, другого - Ладислав. Может быть, встретите…" И когда партизаны уходят, старик еще долго стоит на каменном выступе, опираясь на яношик - буковую палку с ручкой в виде топорика.
Партизаны спускаются по крутой, осыпающейся под ногами тропинке, и скоро натыкаются на первые стожки сена, заготовленного еще с лета. Селение раскинулось в небольшой долине, окруженной могучими горами. Пробраться в селение незамеченным почти невозможно. Глинобитные дома под соломенной кровлей рассеялись по склонам гор среди елей и буков.
В дедину, как называют в Словакии села, отправляется разведка. Грунтовой и Сукасьян скоро возвращаются. Отличная дедина, восторгаются они, и отряд из горнонитранской партизанской бригады капитана Франтишека Гагары, который провел через горы старый горар, охотно потеснится. А хозяева приветливы, и с ними будет радостно встречать приближающийся праздник - 7 ноября.
В дедине партизан принимают, как родных. Весь день хлопцы подкладывают в очаги смолистые ветки, кипит в котлах вода: партизаны парятся, отстирывают пропотевшие рубахи, а доктор Сухаренко обходит один дом за другим и проверяет у бойцов ноги: "А ну, друг, показывай конечности…" У многих потертости, доктор смазывает их какой-то освежающей мазью, срезает мозоли, больно прижигая, и добродушно приговаривает:
- На здравье!
Мойше Сухаренко - словацкий еврей, бежавший из эшелона "переселенцев", которых Тисо отправлял в фашистские лагеря смерти Майданек и Освенцим. Доктору лет под тридцать. Он общительный и веселый человек, полный неиссякаемого оптимизма. Но самое важное - он хороший врач. Сухаренко вечно озабочен поисками лекарств, хотя партизаны упорно отказываются от них.
Несколько дней взводные с утра обучают новичков владеть оружием и вести бой против пехоты и танков противника. Капитан Агладзе и Франтишек Пражма рассказывают бойцам о политическом положении в Словакии и на одну из этих бесед приглашают командира бригады Гагару и его заместителя - Мишее. Бригада Гагары воюет не один уже день, и ее командир, хоть и молод, имеет боевой опыт, которым охотно делится с друзьями, начинающими партизанскую жизнь в горах Словакии.
Гагара - страстный охотник и рыболов. С детских лет ему знаком язык леса, и не одну зорю встречал юноша на обрывистых берегах неистовых рек Словакии. Но сейчас Гагара говорит не о красотах родного края, а о человеческой дружбе.
- Залог нашей победы - в дружбе с Советским Союзом, - убежденно говорит Гагара, обращаясь к словакам. - Немецкие фашисты и вместе с ними Тисо, которого недавно вызывал к себе Гитлер, прекрасно сознают это. Вот почему они так бешено клевещут на советских партизан и коммунистов, стараются разжечь вражду между словаками и чехами. "Не выйдет, подлые шакалы!" - отвечают коммунисты Словакии… Я говорю об этом с такой уверенностью, потому что и я коммунист. Правильно, Мишее? - неожиданно обращается Гагара к своему другу, сидящему на скамье у самых дверей.
- Ано е то правда! - убежденно отвечает Мишее. - Да, это правда!
- Нас, коммунистов, много, - заключает Гагара. - И с каждым днем становится все больше, потому что все, кому дороги свобода и счастье родины, идут к нам… Мы не пожалеем ни сил, ни жизни, чтобы народ победил, взял власть в свои руки…
- И шахты, значит, будут народные? - спрашивает Свидоник.
- И шахты.
- И леса? - спрашивает Алоиз Ковач.
- И леса, и реки, и все, чем только богаты недра земли. Все будет принадлежать народу, рабочим и крестьянам…
- Значит, как я понимаю, мой отец, старый шахтер, сможет сказать: "Это моя шахта"?
Лицо Свидоника в угольных отметинах выражает ребяческие чувства удивления и восторга.
- Как-то даже трудно сразу поверить, - смущенно говорит он.
- Однако так будет, - подтверждает Мишее.
Франтишек Пражма поясняет:
- Но для этого нам нужно еще побить фашистов, Михал. Немецких и своих. И взять власть в свои руки.
- Как взяли власть в свои руки рабочие и крестьяне в России, - говорит Гагара.
Беседа продолжается.
А Зорич в это время напутствует в своем штабе разведчика Яна Колену, собирающегося в Братиславу.
- Прямо скажу, судруг Колена, задача не из легких, - говорит Зорич. - Надо во что бы то ни стало связаться с подпольными группами патриотов, которые, наверное, созданы коммунистами Братиславы по указанию Центрального Комитета партии. Для нашей разведывательной и диверсионной работы особенно важна помощь подпольных групп в порту, через который немцы получают по Дунаю нефть и боеприпасы для переброски на фронт…
Ян Колена, немолодой, с седыми висками, спокойный и уравновешенный, слушает Зорича, подперев голову рукой. У него тонкие и длинные пальцы, как у хорошего скрипача, и на безымянном пальце - старинной чеканки перстень. Но Колена не музыкант, он агент по продаже швейных машин. Колена слушает Зорича, и перед его глазами проходят события двух последних месяцев. Они многому научили Яна Колену - патриота и коммуниста.