- Нога не станет короче, - заявил Гиппократ, - если ее удастся сохранить в этом положении. Оно, я считаю, способствует естественному процессу заживления. Вы, книдцы, должны понять, что он протекает гораздо лучше, если первые десять дней сохранять место перелома в неподвижности, правильно соединив концы кости. А потом на них появляется утолщение, которое само удержит их в нужном положении. Моя бабушка сохранила живость и бодрость духа, но ведь она очень стара и слаба. Может быть, я и потерплю неудачу, но я буду день и ночь ухаживать за ней, делать перевязки и следить, чтобы кизиловые прутья правильно растягивали ногу.
В наружную тяжелую дверь постучали, и Гиппократ пошел открывать. Эврифон следовал за ним, не желая уступать ему последнее слово.
- Ты пытаешься понять то, что понять невозможно. В этом твоя беда, Гиппократ. Гораздо полезнее лечить симптомы. Если нога ноет, измени ее положение. Если больная лежит удобно, оставь ее в покое. Еще раз повторяю: переломы бедра не похожи ни на какие другие переломы.
Гиппократ отодвинул засов и распахнул тяжелые створки двери.
- Клянусь богами, Эврифон! - воскликнул он. - Погляди, кто здесь!
Перед дверью стоял старик Ксанфий, уже поднявший руку, чтобы постучать еще раз. За спиной у него был большой узел. Позади стояла Дафна, держа в руке узелок поменьше.
Ксанфий посторонился, давая ей дорогу, но Дафна не двинулась с места. Она смотрела на Гиппократа, словно впервые его видела, словно о чем-то его спрашивала. Он с изумлением понял, что она даже не заметила присутствия своего отца.
- Дафна! - воскликнул Эврифон. - Что ты здесь делаешь?
Она обняла его и молча прильнула к его плечу. Через дворик к ним спешила Праксифея.
- Добро пожаловать, Дафна, - сказала она без всякого удивления. - Я рада, что ты здесь. Я этого очень хотела. И даже ждала тебя.
Дафна подняла голову и посмотрела на Праксифею. В ее глазах блестели слезы.
- Мне пришлось уйти оттуда, - сказала она. - У меня не было выбора. Но как ты догадалась?
Праксифея засмеялась.
- Я видела, как ты стояла тогда на террасе, а потом кое о чем расспросила. А теперь пойдем со мной.
- Но ты позволишь мне остаться здесь и… и помочь тебе ухаживать за Фенаретой? Ведь я не новичок в этом деле - спроси у отца.
- Ухаживать за больными, - сказал Эврифон, - для нее лучшее развлечение. И делает она это очень хорошо. Правда, больших тяжестей она поднимать не может.
- Нет, могу, - запротестовала Дафна.
Эврифон засмеялся.
- Нет, Праксифея. Моей дочери все-таки придется вернуться со мной в Книд. Корабль, который отвезет нас, уже в гавани. Его спустят на воду, как только я распоряжусь. - Тут он строго посмотрел на Дафну. - Твое появление здесь меня очень удивило, и я мог бы еще многое к этому прибавить.
- Дафна устала, - вмешалась Праксифея. - Ей надо умыться с дороги и отдохнуть. И погляди на этого беднягу. Он так измучился, что у него нет даже сил сбросить на землю свой узел. Нет-нет, она пойдет со мной. Ты поговоришь с ней, Эврифон, когда я займусь стряпней, - вас же всех надо накормить.
Эврифон посмотрел им вслед, а потом, покачав головой, повернулся к Гиппократу.
- Когда ты женишься, вспомни мой совет: моли богов, чтобы они послали тебе сыновей. Отцам не дано руководить жизнью своих дочерей или угадывать их мысли.
Гиппократ улыбнулся, а Эврифон начал в молчании расхаживать по дворику. Дафна не возвращалась довольно долго.
- Не понимаю, что она там копается, - пробормотал Эврифон.
Наконец она появилась - посвежевшая после купания, в чистом хитоне.
- Мне очень нравится этот старый дом, - с улыбкой сказала она Гиппократу. - А твоя мать рассказала мне, что ты тут родился.
Гиппократ кивнул и проводил их в комнату.
- Дафна, Дафна! - раздраженно воскликнул Эврифон, едва они остались одни, но она прижала палец к его губам и не дала ему продолжать.
- Погоди, отец. Я старалась исполнить твое желание, очень старалась. Погоди, дай мне рассказать тебе, что произошло.
Когда она кончила свой рассказ, ее отец пробормотал:
- Этого я и опасался. Клеомед не слишком-то умен. Он поступил опрометчиво.
- Еще бы! Но дело не только в нем. Я не выношу его матери.
- Ну, сегодня вечером наш корабль зайдет в Меропис, и я поговорю с Тимоном.
Дафна мотнула головой, и он заметил, что ее тонкая фигура напряглась.
- С твоего разрешения, - начала она, чеканя каждое слово, - с твоего разрешения я останусь тут и помогу Праксифее ходить за свекровью. Я немного задержусь здесь и после отъезда Гиппократа, если только сюда не явится Клеомед. Я его боюсь, отец.
- Глупости! - воскликнул было Эврифон, но дочь снова не позволила ему говорить и продолжала твердо и настойчиво:
- Мать Гиппократа только что сказала мне, как она рада, что я познакомилась с ее сыном. Мне очень жаль, что ты относишься к этому иначе. Гиппократ кажется мне интересным человеком, только и всего.
- Гиппократ? - удивился Эврифон. - Но мне и в голову не приходило…
- И очень хорошо! - перебила его Дафна. - Забудь об этом. Поезжай обратно в Книд и оставь меня здесь, прошу тебя. Мне ведь надо о многом подумать. А до сих пор у меня не было на это времени. Мне нужен душевный покой, и я найду его здесь, в обществе этих двух женщин; они мне нравятся, они понимают меня, а я - их.
Эврифон тяжело опустился на скамью, но тут их окликнула Праксифея, и они увидели, что она быстро идет к ним через дворик.
- Пойдемте, - сказала она. - Мы пообедаем вместе как родные. Гиппократ сказал, что сейчас придет. Прошу тебя, Эврифон, разреши Дафне погостить у меня здесь.
Эврифон кивнул и сказал с грустной улыбкой:
- Ты немного похожа на мою покойную жену. А большей хвалы я не могу воздать ни одной женщине.
* * *
Обед прошел очень весело, но потом Эврифон сразу заторопился, ссылаясь на то, что в Книде его ждет много работы.
- Когда Дафна решит вернуться домой, отправьте ее с книдским рыбачьим судном - оно, как вам известно, заходит на Кос раз в два дня.
Поглядев на Праксифею, он добавил с усмешкой:
- Если она вздумает убежать от вас, не беспокойтесь. Значит, она отправилась домой вплавь с Ксанфием на спине. Я ведь и его тут оставлю: он расторопный слуга.
Неделю спустя Гиппократ стоял у постели бабушки. Он заметно осунулся от утомления. Старуха что-то бессвязно бормотала.
- Она съела свой ячменный отвар? - не оборачиваясь, спросил Гиппократ у Дафны, которая стояла рядом с ним, одетая в простой белый хитон из грубого полотна, какие обычно носили те, кто ухаживал за больными.
- Да, она хорошо поела. И все время что-то говорила. Почти осмысленно. Только она называла меня Гиппократом. Но, по-моему, она думала не о тебе, а о твоем деде: иногда она называла меня "милым" и просила меня вернуться и увезти ее отсюда. "Освободи меня из этой тюрьмы, - твердила она. - Освободи. Они убивают меня".
Гиппократ буркнул что-то невнятное и кивнул.
- Почему она бредит? - спросила Дафна.
Гиппократ, ничего не ответив, наклонился к больной, откинул покрывало и несколько минут следил за ее тяжелым дыханием. При каждом вдохе кожа на боках между резко выступавшими ребрами втягивалась еще глубже. Левая половина груди вздымалась выше, чем правая, и Гиппократ, опустившись на колени, прижал к ней ухо; затем он выслушал и правое легкое.
- Как я и опасался, у нее воспаление легких. А ведь она так худа и так стара! - Пощупав лоб старухи, он продолжал: - У нее жар. Его порождает сгущение неочищенных влаг, которое сейчас происходит в ее теле. Оттого-то ее мозг поражен бредом и она не понимает, что мы ей говорим. Завтра или послезавтра наступит кризис. Во время кризиса влаги сварятся, и ей сразу станет лучше или же… - Тут он отвернулся и тихо закончил: - Или же она быстро умрет.
- Болезнь, - заговорил он, опять наклонившись к больной, - гнездится в легких. А кости ноги пока продолжают заживать. Надо почаще менять подстилку из шерсти, чтобы ей было сухо лежать. Я помогу вам с Праксифеей, если нужно будет ее повернуть.
Праксифея поджидала их в перистиле.
- Целительные силы природы, - сказал Гиппократ, - велики в теле Фенареты. Ей стало немного лучше. Но скоро должен наступить кризис в воспалении легких - и тогда мы будем знать наверное. Боги могут оказаться милостивы к ней, как они оказались милостивы ко мне, ниспослав двух таких помощниц, как вы.
- Боги помогают тому, кто сам себе помогает, - заметила его мать.
Гиппократ прошел по перистилю и свернул в экус, где любил сидеть в свободное время. Все жилые комнаты располагались в ряд по одной стороне дворика. Справа от главной спальни, которая называлась таламус, где сейчас лежала Фенарета, находилось обширное помещение гинекея, а слева - экус, комната для приема гостей. Дальше налево, за экусом, была кухня, а за ней - укромное отхожее место. Жилые комнаты выходили на южную сторону солнечного дворика, от которого их отделяли лишь колонны перистиля. Крыша перистиля защищала широкие дверные проемы от прямых лучей жаркого солнца.
Праксифея кивнула Дафне, и они направились в кухню. Там Праксифея зажгла сухой камыш в очаге от огонька масляного светильника и повесила над вспыхнувшим пламенем железный котелок. Через несколько минут она уже наливала в миску разогретую похлебку.
- Вот отнеси ему, - сказала она, передавая миску Дафне. - И немножко поболтай с ним. Надо же и тебе отдохнуть. Я посижу с Фенаретой, а твой раб приготовит ужин.
Дафна отнесла дымящуюся миску в экус и поставила ее на табурет перед Гиппократом.