Потом рыдания ее замерли. Вошла Пенелопа с ее плащом. Дафна взяла плащ, но отослала Пенелопу, сказав, что хочет остаться одна и что к ужину не выйдет. Потом у дверей послышался голос Ксанфия.
- Войди, Ксанфий! - позвала она.
Старик вошел, и Дафна села на постели.
- Как хорошо, что ты здесь! - Он улыбнулся, услышав эти слова, и она продолжала: - Ксанфий, от задней двери виллы идет тропинка к конюшням. Можно выйти по ней прямо на большую дорогу?
- Да.
- Ты знаешь, как добраться до Галасарны, куда уехал с Гиппократом мой отец?
- Знаю… но ведь сейчас уже поздно пускаться в такой далекий путь, Дафна. До Галасарны добрых три парасанга - разве только ты попросишь у архонта мулов?
- Нет, я ничего здесь просить не буду. Мы пойдем пешком.
Старый раб снова улыбнулся - каким-то своим мыслям, а потом сказал негромко:
- Я так и думал. Ведь я хорошо тебя знаю. Я все время тебя высматривал и видел, как ты бежала из леса. И очень ты меня огорчила! Вот уж не поверил бы, что тебя кто-нибудь может догнать, если ты сама этого не захочешь!
Все это время Дафна укладывала свои вещи, но тут она выпрямилась и крепко обняла старика.
- Ты всегда все понимал без слов, и я тебя люблю. - Она вернулась к прерванному занятию. - Мы уйдем сейчас же и переночуем в Пелее. Если ты устанешь нести узел, я тебе помогу. Я оставлю им записку, что отправилась к отцу в Галасарну. Будем надеяться, что они найдут письмо, когда уже поздно будет бросаться за нами в погоню. В Пелее живет Эней - ну, ты знаешь, старик - асклепиад, который тут был позавчера… Он еще гостил у отца в Книде.
Ксанфий кивнул, и Дафна продолжала:
- Он, конечно, приютит нас на ночь. Пелея, кажется, чуть в стороне от дороги в Галасарну. Мы успеем добраться туда до темноты, хотя идти придется почти все время в гору.
* * *
На закате Дафна и Ксанфий устало брели по каменистой тропе над глубоким ущельем. Далеко внизу на его дне кипел горный поток, стремительно мчавшийся к морю. По ту сторону ущелья вздымался утес, и на его вершине белели колонны пелейского акрополя. Следуя за изгибом ущелья, путники подымались все выше и выше. Но вот тропа свернула под уклон к мосту, переброшенному через вспененный поток.
Тут они остановились передохнуть. Пробравшись через высокие камыши, они напились ледяной кристальной воды и умылись. Достав нож, Ксанфий срезал багряный репейник, очистил его от колючек и протянул Дафне. Девушка, улыбнувшись, приколола цветок к волосам.
Они прошли по мосту и, поднявшись по крутому склону, очутились на окраине Пелеи, ютившейся на уступе за акрополем. Позади городка уходила в небо величественная вершина горы.
Старый раб и Дафна подошли к дверям Энея, "доброго врачевателя", и он принял их с тем гостеприимством, которым заслуженно славились греки, накормил и предложил ночлег.
На следующее утро они спозаранку собрались в дорогу, но Эней попросил их подождать немного и преподнес Дафне в подарок платок из тончайшей шерсти.
- Прежде чем уходить, - сказал он, - поднимись со мной на крышу.
Он взял посох и, ковыляя, повел ее вверх по лестнице - его дом, как и большинство других домов Пелеи, с фасада был двухэтажным, а сзади, там, где он упирался в склон - одноэтажным.
Поднявшись на крышу, Дафна не могла сдержать возгласа восторга: прямо у ее ног лежала плодородная равнина Коса. А за ней простиралось море - темно-синее в лучах утреннего солнца. Все соседние острова были видны ясно, словно нарисованные. А на склонах позади дома звенели овечьи колокольчики, и музыка эта далеко разносилась в холодном чистом воздухе.
Эней совсем запыхался. Ссутулившись, он опустился на каменную скамью, и его седая борода покрыла его колени. Отдышавшись, он посмотрел на Дафну и задумчиво кивнул.
- Побудь здесь немного и расскажи мне, что тебя гнетет.
И сев рядом с ним, Дафна стала отвечать на его вопросы откровенно и не смущаясь. Потом он сказал:
- Много десятков лет прошло с тех пор, как я учился врачеванию в Сирне. Наверное, я забыл кое-что из того, чему меня обучали. Но зато я знаю жизнь, как может узнать ее только врач. Все долгие годы, которые я прожил здесь, занимаясь врачеванием, больные открывали мне свое сердце, зная, что тайны их будут бережно сохранены… мужчины и женщины, мужья, жены и дети. Тебя тревожит мысль о любви и страх перед неведомым будущим. О том, что такое любовь, я узнал от моей жены - она уже давно умерла - и наблюдая за другими людьми, выслушивая повесть о их радостях и горестях. Любовь - это не тяжкий долг и не мимолетное наслаждение. Она нечто совсем иное. Любовь - это блаженные узы, связующие мужчину и женщину, помогающие им жить и трудиться вместе. Возможно, если бы Пирам не умер, тебя с ним связала бы любовь. Но забудь о прошлом. Думай о будущем. Где-то есть другой Пирам, которому ты нужна и желанна. Не прячься, не жди, чтобы боги открыли ему, где тебя искать. Иди, живи и смотри вокруг. Наверное, ты узнаешь его прежде, чем он тебя. Говорят, что юноша ищет девушку, а не она его, о свадьбе же договариваются отцы. Однако чаще всего первый шаг делает девушка - ее слово, жест, взгляд зажигают огонь в его сердце, ибо она более чутка и глаза ее зорче.
- Ну, а теперь пойдем, - сказал Эней после недолгого молчания. - Я провожу тебя до моста.
Ксанфий ждал их у наружной двери. Он вскинул узел на спину, и все трое пошли по улицам Пелеи. Ветер закидывал длинную бороду Энея ему за плечо, его посох громко стучал по камням. Дафна заметила, что все встречные-мужчины, женщины, дети - улыбаются старому асклепиаду, здороваясь с ним, а он каждого называет по имени.
На мосту через горный поток они остановились. Дафна на прощанье поцеловала Энея, и они с Ксанфием пошли дальше. После того, как она поделилась своими сокровенными мыслями с этим добрым и умным стариком, на душе у нее стало легко и весело. Эней махал им вслед рукой и бормотал благословения, которые слышал только ветер.
Глава X Галасарна
В Галасарне у постели бабушки Гиппократа стояли два врача.
- Нет, Гиппократ, мне кажется, ты неправ, - говорил Эврифон. - Неправ, берясь за то, чего ты не в силах выполнить.
Укутанная покрывалом Фенарета как будто спала. Было видно только ее худое темное лицо - в нем чувствовалась воля и спокойное достоинство. Бесчисленные морщины свидетельствовали о житейских бурях и радостях, о добром сердце и о решительном характере.
Сейчас, при свете дня, Гиппократ и Эврифон говорили о наложенной накануне ночью повязке. Кость была сломана почти у самого тазобедренного сустава. Пришлось прибегнуть к помощи двух сильных мужчин - один крепко держал старуху за плечи, а другой изо всей мочи тянул сломанную ногу, пока Гиппократ, сжимавший ладонями место перелома, не почувствовал, что кости наконец с легким щелчком встали на место. Теперь задача заключалась в том, чтобы помешать мышцам бедра сократиться, иначе кости зайдут друг за друга и после сращения нога станет короче, чем была.
Ногу искусно забинтовали и надели на нее в паху, над коленом и у лодыжки кольца из египетской кожи. Эти кольца были снабжены специальными ушками, в которые теперь осторожно вставили кизиловые прутья толщиной в палец - по три прута с каждой стороны. Гибкие прутья, пружиня, давили на кольца, давление это передавалось на ногу, и сломанная кость сохраняла нужное положение.
Врачи позаботились и о том, чтобы на коже не образовались пролежни: под те места, на Которые опиралось тело - под пятку, под плечи и под нижнюю часть спины, - были подложены подушечки из хорошо расчесанной неочищенной шерсти. И, наконец, нога была заключена в желобок.
- Люди, - заметил Гиппократ, - видят только эти желобки и считают их главным средством лечения переломов. Однако наиболее полезен такой желобок бывает, когда перестилается постель или больной идет на стул.
По губам Эврифона скользнула легкая усмешка.
- Право, за всю историю мира не найдется ни одной почтенной старушки, у постели которой произносилось бы столько ученых речей. Однако я все-таки утверждаю, что нога станет немного короче, хоть ты и говоришь, что это "большой стыд" для врача. Ты деятелен и с надеждой смотришь на будущее, но я ее не разделяю. У нас в Книде мы убедились в одном: чем меньше мы лечим наших старух, тем они здоровее.
Фенарета пошевелилась и открыла глаза.
- О каких это старухах ты говоришь? Да разве я старуха? Как бы я тогда влезла на стол, с которого упала? Вы всю ночь провозились с моей ногой. Ну, на боль-то я уж не жалуюсь, без нее, конечно, обойтись было нельзя. Но вот пустой болтовни я наслушалась куда больше, чем можно стерпеть. А теперь уходите и дайте мне поговорить с Праксифеей. Она знает, что нужно сделать. Когда мой сын Гераклид задумал жениться на Праксифее, я сказала ему, что он берет лучшую невесту Галасарны, есть у нее приданое пли нет.
Гиппократ нагнулся к ней.
- Повязки не давят?
Морщины на выдубленном лице Фенареты сложились в улыбку, а запавшие глаза подобрели.
- Ничего. Ты постарался на славу. - Она закрыла глаза. - А теперь уходите.
Врачи с улыбкой переглянулись и вышли, но во внутреннем дворике остановились, продолжая спорить.