Части Сотой стояли в лесах под Вязьмой, севернее Подмошья. После трех недель почти непрерывных боев под Минском - у Острошицкого Городка и Паперни, на берегах Волмы и Березины, у днепровских переправ, на лесных дорогах Могилевщины и Смоленщины, после ночных форсированных маршей, когда считали каждый патрон, а последний сухарь отдавали раненому товарищу, когда руками катили через болотную топь пушки, а оставшиеся без бензина машины подрывали гранатами, вспарывая им скаты штыками, - после всего этого люди с трудом привыкали к мирной лесной тишине, к прохладе палаток и землянок, к нормальной пище из полевых кухонь. С трудом верилось, что можно помыться в полевой бане, а по полевой почте отослать и получить письмо. И именно в часы этого короткого отдыха острее ощущалась боль невозвратимых потерь, тревога за судьбу товарищей, оставшихся по ту сторону фронта, за судьбу родной земли, родного народа, временно подпавших под иго фашистских поработителей. Бойцы и командиры рвались в бой, многие участники недавних схваток с врагом подали в эти дни заявления с просьбой принять их в партию, в комсомол…
* * *
Телефонограмма была предельно краткой: командиру и комиссару 100-й стрелковой дивизии прибыть к командующему 24-й армией генералу Ракутину.
Доехали быстро - от леса севернее Подмошья, где размещался штаб дивизии, до деревни Волочек - здесь находился КП армии - не больше трех километров. За контрольно-пропускным пунктом сразу свернули на стоянку машин и уже через пять минут спускались по ступенькам в блиндаж командующего.
Их встретил высокий светловолосый человек с двумя золотистыми звездочками в квадратных петлицах, очень молодой на вид. Светлые глаза, прямой нос, короткая прическа, чисто выбритое лицо. Это был Константин Иванович Ракутин. Рядом, чуть улыбаясь, стоял человек с двумя ромбами в петлицах, и генерал Руссиянов сразу догадался, что это член Военного совета дивизионный комиссар Иванов. Чуть позади, подтянувшись в ожидании, стояли начальник штаба армии генерал-майор Кондратьев и начальник политотдела дивизионный комиссар Абрамов.
- Здравствуй, Иван Никитич, - сказал Ракутин, протягивая руку командиру Сотой, когда тот доложил о своем прибытии. - Наслышаны, наслышаны о ваших славных делах. Примите мои самые искренние поздравления по случаю благополучного выхода из окружения. А главное - с боевыми успехами под Минском. Читали о ваших "бутылочниках", читали… В "Красной звезде" было дней десять назад . Капитан Коврижко ведь ваш?
- Наш. Сотовец.
- Молодцы, молодцы!.. И рад, что вы теперь с нами. Знакомство прошло быстро и непринужденно.
24-я армия формировалась в самом начале войны в Сибирском военном округе, потом была спешно переброшена на западное направление и вот теперь обложила со всех сторон Ельнинский выступ.
- Так что, Иван Никитич, с сегодняшнего дня мы и вас зачисляем в ряды сибиряков, - улыбнулся дивизионный комиссар Абрамов. - Воевать-то вместе будем! А вы… может быть, вы на самом деле сибиряк? Глядя на вас и зная о ваших делах, невольно думаешь: такие люди рождаются только в Сибири… Шучу, конечно, но такие уж мы, сибиряки, патриоты своего края.
- Я, Константин Иванович, здешний, смоленский, - вздохнул командир Сотой. - И в моей деревне, где я тридцать лет назад свиней и овец пас, уже немцы.
- Будем гнать, Иван Никитич! - уверенно сказал генерал Ракутин. - Будем гнать и прогоним! В этом не может быть сомнения.
Перешли к делу.
Командующий армией, член Военного совета, начальник штаба и начальник политотдела попросили подробно доложить о состоянии дивизии и ее отдельных частей, уточнить, в чем самом необходимом нуждается сейчас Сотая. Генерал Ракутин обещал принять дополнительные меры, чтобы дивизия быстрее получила пополнение людьми, вооружением и техникой.
- Кстати, Кирилл Иванович, - повернулся к Филяшкину дивизионный комиссар Иванов, - мы недавно приняли московский и ленинградский добровольческие коммунистические батальоны… Часть их личного состава передадим вам. Отличный народ! Правда, много молодежи, таких, кто еще и в армии не служил, но боевой дух, идейная закалка - самой высокой пробы! Мы рекомендуем вам рассредоточить их по подразделениям, помочь побыстрее овладеть хотя бы азами военного дела. Привлекайте их к партийно-комсомольской и пропагандистской работе. Это будут неоценимые помощники кадрового политсостава.
- Спасибо, товарищ дивизионный комиссар! Мы обязательно последуем вашему совету.
Все было выяснено, все решено, пришло время возвращаться в дивизию. Ракутин и Руссиянов вышли из блиндажа первыми. Прохладный и тенистый стоял вокруг лес. Сквозь ветки деревьев просвечивала кое-где над головой синева неба. С юга, со стороны Ельни, доносился отдаленный гул канонады.
- Ни часу передышки, - с досадой сказал командующий армией. - Все время лезет. То там, то здесь… Пытается нас запутать, скрыть свои истинные намерения и приготовления. - Он протянул командиру Сотой руку: - До свидания, Иван Никитич, желаю вам успехов! Но прошу помнить: не расслабляться! Пополняйтесь, обучайте личный состав, но в любую минуту вы обязаны быть готовы к бою.
- Я понимаю, товарищ командующий. Вся жизнь и боевая подготовка дивизии будут строиться с таким расчетом. Но… хотя бы ориентировочно: когда?
- Все зависит от обстановки.
Обратно ехали недолго, но за эти четверть часа, встревоженные случайной фразой: "Я здешний, смоленский…" - воспоминания повторили перед командиром Сотой все сорок с небольшим лет его жизни.
Деревня Щуплы Кощинской волости Смоленского уезда и Смоленской же губернии… Прикрыл глаза - и увидел бедные крестьянские халупы, лесок, речонку и себя самого - уже "большого", девятилетнего - на широком прибрежном лугу: здесь пасется стадо овец и свиней. Со всей деревни овцы и свиньи. Пройдет лето - и крестьянская община даст за это отцу его, Никите Руссиянову, шесть пудов ржи, а пока самого Ваню все лето по очереди кормит каждый двор… Потом - сельская школа. К шестнадцати годам он успел закончить только два класса - и некогда и не на что было учиться: семья большая, все просили есть, всех нужно было одеть и обуть. И школу пришлось бросить. Подался в Смоленск, подрабатывал как мог и где мог. Был поденщиком на железной дороге, ремонтным рабочим трамвайного парка, даже бегал посыльным от Смоленского губернского по крестьянским делам присутствия…
А с девятнадцатого года на плечах - советская военная форма. В отряде особого назначения 16-й армии Западного фронта прошел последние дороги гражданской войны, вступил в партию большевиков. Потом, когда победили белогвардейщину и интервентов, не попросил, а потребовал: посылайте учиться! Хочу быть командиром - посылайте учиться! Хорошо помнит: проводилась тогда в войсках "Неделя красного командира", и вот именно в эту неделю и решилась его судьба - командование части направило его в"3-ю Западную пехотную школу комсостава. Окончил ее в 1924 году командиром взвода и получил назначение в 81-й стрелковый полк 27-й Омской дивизии. Потом там же - командир роты, потом, в 1928-м, - командиром батальона в 22-м стрелковом полку 8-й стрелковой дивизии, там же - помощник командира полка, а в 1932-м новое назначение - командиром 10-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии. С 1937-го заместитель командира 52-й стрелковой дивизии, а в 1938-м уже командир дивизии - с ней, с 52-й стрелковой дивизией Мозырского укрепленного района, он ходил в Западную Украину. А чуть меньше года назад принял вот эту - Сотую. И теперь уж никуда из нее. Никуда! До самой победы. Если суждено дожить.
2
Рано утром 24 июля генерала Руссиянова разбудил адъютант - старший лейтенант Лясковский: прибыл делегат связи из штаба 24-й армии с пакетом лично командиру дивизии. Командующий армией генерал-майор К. И. Ракутин приказывал выделить один стрелковый полк в распоряжение командира 103-й мотострелковой дивизии с задачей овладеть деревней Ушакове, которую несколько дней назад заняли немцы. Отбить Ушакове, как понял командир дивизии, было необходимо не только потому, что противник всеми силами пытался превратить ее в свой мощный опорный пункт на северных подступах к Ельне и сейчас поспешно укреплял там свои позиции, но еще и для того, чтобы как-то сковать его активность вдоль шоссе Ельня - Дорогобуж, явно связанную с планами наступления непосредственно на Москву.
- Что скажете, Павел Иванович? - оторвавшись от карты, взглянул генерал на полковника Груздева - начальника штаба дивизии.
- Наиболее боеспособен у нас Шварев. Но его надо доукомплектовать. Хотя бы за счет других полков.
- Дайте указание Завадскому, пусть он со своими кадровиками немедленно займется этим, и срочно вызывайте сюда Шварева.
Командир 355-го стрелкового полка полковник Шварев прибыл очень быстро - полк располагался в лесу неподалеку от КП дивизии. Вошел в землянку подтянутый, стройный, несмотря на свои уже немолодые годы, четко, как предписывает устав, доложил.
- Прошу садиться, Николай Александрович, - несколько суховато, как всегда, когда речь шла о деле, сказал командир дивизии. - Я пригласил вас за получением боевой задачи. Только что получен приказ командующего армией…