Антек вдруг крепко обнял Анджея и поцеловал его в щеку. Это было непривычное объятие.
- Ну, Анджеек… - прошептал Антоний.
Вскочив на коней, отправились в путь. Анджей чувствовал себя в седле довольно неловко, он был в длинных брюках, на спине болтался ранец, но лошадь шла хорошо, ровно, и он успокоился.
Их охватил осенний запах полей. Он плыл над равниной, и к нему примешивался запах конского пота и кожи. Спокойное дыхание равнины, отдавшей обильный урожай картофеля, теплый дух пашни, легкий дымок сжигаемой картофельной ботвы и тот удивительный запах, какой бывает в амбарах, когда туда свозят еще не совсем просохшее зерно, - все это говорило, что поля не замерли и на них еще кипит работа вопреки войне, вопреки всему, что связано с войной, что, казалось бы, сковало всякое движение жизни. Когда проехали еще километра два и дорога стала спускаться в лощину - бывшее русло реки, - ветер донес запах свежего сена: видно, скосили уже отаву. Уставшая от трудов, отходящая ко сну равнина посылала Анджею свое приветствие, и в этом было что-то колдовское - словно спокойная, привычная любовь приглашала его склонить голову на солому, на картофельные плети, на свекольную ботву, прижаться к земле, как к женскому телу.
Было тепло - то мягкое октябрьское тепло, какое на всем свете знает только равнина, и глубокий, красивый голос Владека как бы дополнял это тепло. Ни таинственность этой ночи, ни драматический характер дела, которое им предстояло, видимо, не действовали на него. Он сказал громко и отчетливо:
- Через минуту будем у статуи. Придется подождать.
Все произошло очень просто. Ждали, правда, долго, время тянулось бесконечно, наконец они услышали тарахтение брички. Владек наклонился к Анджею и сказал на этот раз шепотом:
- Подождем, пока проедет мимо.
Анджей отшатнулся.
- В спину я не стреляю, - сказал он громко.
Однако пришлось стрелять в спину. Ночь была не слишком темная - луна пробивалась из-за туч. Было не только слышно, но и видно приближающуюся бричку. Доехав до статуи, Валерий свернул вправо. Анджей увидел его быстро удаляющуюся фигуру в светлом пальто - Валерий оделся легко, по погоде. Анджей двинулся за ним и, проехав несколько метров, выстрелил. У него было такое чувство, будто он подошел и рубанул по спине спокойно сидевшего человека.
Лошадь Анджея забила копытами, но не двинулась с места, зато упряжка в бричке понесла. Анджей увидел, как Владек на своем породистом коне галопом промчался мимо. Слышен был грохот удаляющейся брички. И вдруг грохот умолк. Анджей изо всех сил стегал свою лошадь, но она, закусив удила, стояла как вкопанная.
- Хорошая коська, хорошая, - уговаривал Анджей, похлопывая ее по шее.
Вдали на дороге замелькал огонек. Это Владек светил себе фонариком. Наконец лошадь взяла с места, и Анджей нагнал его.
Соскочив с седла и ведя лошадь на поводу, он подошел к Владеку, который светил в лицо лежащего на земле Валерия. Тот был мертв.
- Выпал из брички, сволочь, - сказал Владек. - В Голомб направлялся, в гестапо. Торопился донести!
Анджея удивило, что Владек только сейчас понял это. Анджей смотрел в лицо мертвому Валерию так, как много раз смотрел на него живого, - с ненавистью. Большие черные глаза Ройского были открыты, но остекленевший взгляд их ничего не выражал.
- Надо столкнуть его в ров, - сказал Владек.
- Не тронь! - крикнул Анджей. - Пусть лежит.
- Так он скорее попадется на глаза.
- Все равно ведь лошадей поймают и примчатся сюда. Лучше не трогать.
- Верно. Ну так двинулись.
Они сели на лошадей. Ехали молча и неторопливо. Вдруг Владек оглянулся.
- Давай прямо в поле! - крикнул он Анджею и перемахнул через ров. Анджей - за ним, и оба понеслись по картофельнику. На дороге из Голомба появились огни - три машины мчались в сторону дома Тарговских.
Молодые люди укрылись в лесочке, и стояли рядом, стремя к стремени.
- К нам поехали! - сказал Владек.
- Что ты болтаешь? - Анджей только сейчас разобрался в том, что произошло. - Поехали в усадьбу?
- В усадьбу.
- В таком случае я должен быть там.
- Зачем?
- Там мой брат.
- С ума ты сошел! Чем ты поможешь?
- Но я должен!
Анджей пришпорил коня и помчался по полю вдоль дороги. Владек нагнал его уже совсем недалеко от дома. Схватив лошадь Анджея за уздечку, он резко остановил ее. Пытаясь вырваться, Анджей свалился с седла. Владек тоже спешился и схватил его за пояс.
- Никуда ты не поедешь, - бормотал Владек сквозь зубы, - никуда не поедешь. Отдавай автомат.
Анджей почувствовал, как его тело обхватили сильные руки. Он почти не мог дышать и едва вымолвил:
- Пусти!
Внезапно со стороны усадьбы донеслись негромкие выстрелы. Стреляли очередями, слышались крики людей, где-то поблизости завыла собака. Владек отпустил Анджея. Оба стояли, прислушиваясь. Снова раздались выстрелы, теперь уже громче.
- Беги, - сказал Владек, выхватив автомат у Анджея. - Ничем ты не поможешь. Беги этой дорогой прямо на станцию. Деньги на билет есть?
- Есть, - ответил Анджей сквозь стиснутые зубы.
- Беги быстрее. А я побегу в противоположную сторону.
- А лошади?
- Отпустим. Сами найдут дорогу домой. Мне лошадь сейчас не нужна.
- Ну, значит, все?
- Лети. Пока.
Пожали друг другу руки. Анджей быстро зашагал к вокзалу, находившемуся в нескольких километрах от города. Он еще не отдавал себе отчета во всем, что происходит. Он шагал словно в забытьи.
III
Поезд в Варшаву отправлялся только в шестом часу утра, но вокзал был уже забит людьми. Сидели на скамьях, на мешках, на чемоданах, хранивших на себе печать лучших времен, теперь обвязанных веревками и ремнями. Переполнена была даже уборная. Многие предпочли ее более благоустроенному залу ожидания. Какие-то фигуры жались по темным углам. Нетрудно было догадаться, что это евреи. Проходя мимо зеркала, Анджей взглянул на себя и испугался. Вид его был ужасен. Лицо осунулось, глаза лихорадочно блестели. "Надо бы и мне поискать темный угол, - подумал он. - Наверно, у меня горячка".
Небритые щеки его покрылись синей тенью до самых глаз. Ноги по колено в песке и черной земле. Достав из ранца щетку (аккуратный Анджей всегда брал ее в дорогу), он попытался отчистить брюки. Лежавшие на полу запротестовали.
- Вы что, на дворе не можете почиститься? - рявкнул на него какой-то пожилой господин.
Анджей не мог не признать его правоту. Но после ночного рейда он чувствовал себя в безопасности, только когда была крыша над головой. Его не оставляло странное чувство, будто головы-то у него вовсе нет - такая в ней была пустота. А вместе с тем он ощущал неимоверную тяжесть - на темя будто давило что-то.
"Нет, не гожусь я для подобных скачек с препятствиями".
Он совсем не думал о том, что произошло в усадьбе Тарговских. Ему даже не приходилось отгонять мысли об Антеке - он просто не думал о нем. Зато он не мог избавиться от навязчивого видения: освещенные электрическим фонариком, смотрели на него остекленевшие глаза Валерия.
"Необходимо уснуть хоть ненадолго", - сказал он себе.
Отыскав в зале ожидания каким-то чудом еще никем не занятый угол, Анджей опустил на пол свой ранец, сел рядом и, прислонясь к нему, заснул. Это был даже не сон, а внезапный провал во мрак и неизвестность.
Проснулся он глубокой ночью. Огромный зал был погружен в полутьму - часть огней погасили. Люди спали вповалку, отовсюду слышалось тяжелое дыхание. Спертый воздух стоял в зале над спящими людьми. Голова у Анджея по-прежнему была тяжелой и в то же время пустой. Это ощущение было настолько мучительно, что он поминутно встряхивал головой, будто пытаясь пробудиться от сна. Но ему не удавалось стряхнуть с себя эту тяжесть и боль. От лежания на твердом полу ныли все кости.
Анджей протер глаза. Протер раз, другой - словно желая убедиться, что не спит, что перед ним не привидение: рядом с ним, совсем близко, так что локоть Анджея касался его мешка, сидел сосед по каюте, с которым он разговаривал предыдущей ночью. Только на голове у него теперь был черный берет, которого Анджей не видел на нем раньше. "Дядя" смотрел на него испытующе и очень неприязненно. "Видно, ему уже все известно", - догадался Анджей. В состоянии полусна все казалось ему вполне естественным.
- Не спишь? - сказал Владек Голомбек. И вдруг Анджей увидел, что тот как две капли воды похож на Горбатого. - Не спишь? - повторил он свой вопрос. Он возвышался над Анджеем и - что было особенно неприятно - смотрел на него сверху вниз. - Ну как тебе все это нравится?
И они снова заговорили - шепотом, на ухо, еле слышно, чтобы не мешать спящим и чтобы никто не мог их подслушать.
- О чем вы спрашиваете? - возмутился Анджей. - Что мне может нравиться? Не понимаю!
- Называй меня дядей.
- Вот еще - дядя! Я даже не знаю, кто вы такой.
- Это не важно, кто я такой. Но лучше тебе называть меня дядей.
- Ладно, дядя так дядя…
- Я, кажется, разбудил тебя, - сказал тот, комкая в руке черный берет. - Тебе снилось что-то приятное.
- Ничего мне не снилось.
- А я думал…
- Напрасно…
- А я думал, что тебе, может быть, приснится Кмициц или какой-нибудь другой герой-дворянчик. Засада получилась точь-в-точь как у Сенкевича. Только во времена пана Заглобы еще не знали автоматов. Стреляли… Из чего, Анджей, стреляли в те времена?
Анджея удивил этот вопрос.
- Из пистолетов и карабинов.
- Да, да, верно, из пистолетов и карабинов. Очень неудобно было стрелять. Приходилось хорошенько целиться и, кроме того, надо было знать оружие: выше цели оно метит или ниже.