- Я вижу много горя в ваших глазах. Ваши хаты стояли ближе к краю. Они первыми запылали от факелов. Горька правда, но многих из вас мучит вопрос: как могло все это случиться? Я не побоюсь вам ответить не только потому, что привык на миру, как на духу, все говорить прямо, а и по поручению старших. Не доглядели. Ошиблись малость. И не малость даже. Не обессудьте, солдаты. Можете обругать старого батарейца Холмова матерным словом, а то и высечь - я тоже виноват в своей доле... Давайте сейчас сообща думать - правые и виноватые - как нам самого главного виновника наших бед наказать - Гитлера и его пиратскую державу... Вы верите моему слову, партизаны? - внезапно спросил Холмов.
Он видел, как несколько бойцов в скорби опустили головы при словах о гибели родных и друзей. Маркиан Белов оперся на плечо рослого знаменосца. Но он первым отозвался на смелый вопрос генерала:
- У нас нет ни на кого обиды, генерал, кроме как на Гитлера. Вместе проглядели беду, вместе будем судьбу делить. Можете так и передать в Москве.
Слова партийного вожака поддержали сразу несколько человек.
- Верно сказывает Маркиан!
- Постоим за родную землю, как отцы наши стояли!
- Разнесем гадов в клочья!
Престарелый Евсеич, подслеповатый и оттого больше всех приблизившийся к Холмову из строя, сказал, когда совсем стихло:
- Ты генерал, не жми у нас слезу горючую туточки... Немец нас уже научил во как за Советскую власть держаться! О бедах своих поголосим опосля, если удержу не станет. Скажи нам прямо, по-партизански: под какое место нам хрястнуть Гитлера отседова, чтоб, значится, у прохвоста глаза на лоб полезли, едри его туды-сюды... Вот что нам нужно, генерал.
- Хвост ему прищемить надо, кобелюге блудному! - закричали сзади Евсеича.
- Чтоб и двора своего не узнал, когда бежать отсюда кинется через всю Европу!
- Чтоб и племени фашистского не осталось после войны на всей земле!
- Ближе к делу, генерал! Выкладывай, что там в Ставке для нас обдумали, - заключил Маркиан Белов.
- Дела просите? Дело не ждет - это верно! На днях получите боевое задание. На важное дело посылаем вас, товарищи бойцы бригады Данчикова. Не оплошайте! Бейте промежду рог его проклятого! Штык загоняйте фашисту в мягкое место, чтобы голова не качалась! Путайте его, сукина сына, по рукам и ногам, хватайте за горло! Чем беспощаднее будете к врагу, тем скорее настанет день освобождения!..
Его не дослушали. Бригада загудела. Над головами партизан заходили карабины и автоматы.
- Мы готовы, генерал!
Выждав, когда наступит тишина, Холмов объявил привычно:
- Спасибо за службу, партизаны!
Ему ответили нестройным хором кадровики, не позабывшие уставных порядков на этот счет. Остальные кричали кто что.
Холмов, вовсе не замечая этой неорганизованности, закончил, широко улыбнувшись:
- А теперь, разрешите мне по поручению Советского правительства вручить боевые награды тем из вас, кто уже проявил себя достойно...
К этому времени на небольшой заснеженный холмик у края буерака был поставлен застланный кумачом стол. Подле стола валялся объемистый фибровый чемодан генерала и свежий пеньковый мешок на нем.
Генерал нагнулся и осторожно поднял тяжелый чемодан на стол.
Первым был приглашен Геннадий Веретенников. Перед генералом стоял обветренный студеным воздухом войны, раздавшийся в плечах командир. Но он по-мальчишески волновался, получая Золотую Звезду за первый свой солдатский подвиг.
Генерал весело называл фамилии партизан, иногда искажая их, что вносило оживление в рядах. Каждому он пожимал руку, вручая награду. С особой теплотой он обхватил двумя руками мощную правицу Ивана Еремеевича Гудилина. Генерал порывисто обнял богатыря за плечи, осмотрел его с головы до ног, дивясь размеру его плетеной обуви, и с затаенной улыбкой покосился на лежащий рядом мешок, о котором все забыли в эту торжественную минуту.
Митя, по примеру взрослых, кинулся было поздравить своего старшего брата по оружию, но Холмов вдруг окликнул его по имени. Юному партизану тоже в заветном чемодане нашелся почетный подарок - медаль "За боевые заслуги". Точно такой наградой была отмечена радистка Валя. Генерал Холмов пообещал разыскать девушку в Москве и вручить награду лично.
Орден Красной Звезды получил Сапронов.
При глубоком молчании был зачитан список погибших партизан, чьи подвиги в борьбе за родную землю отмечены правительством посмертно.
Отвечая на вопросы наиболее дотошных партизан, Холмов объяснил, что и Пунин и Данчиков тоже получили свои награды. Генерал-майор Пунин - в Москве, а Данчикову Холмов прикрепил орден в первые минуты при встрече.
- Не утерпел, братцы! - извиняющимся тоном заявил Холмов. - Питомца своего встретил среди вас!
Не услыхав осуждения своему "проступку", генерал потер зашедшиеся на холоде руки и объявил загадочно:
- Ну, а теперь, кому надоело, можете расходиться: мешок я развяжу при меньшем количестве свидетелей.
Сапронов пошутил, что не отказался бы и от второго захода.
- Второй заход? - нашелся генерал. - Так и быть, начнем сегодня и второй заход. У нас с вами есть боевой друг, который вышел из нормы еще с рождения. Ему орден с "прицепом" прислали...
- Вали, Иван, за "прицепом"!
- Ай да Иван Еремеевич! Ему и орден особый отковали!
Полтора Ивана не сразу откликнулся на зов.
Холмов развязал мешок и извлек оттуда пару добротных кожаных сапог. Если бы генерал и не объявил громогласно, что именной подарок этот адресован отрядному богатырю, каждый из партизан безошибочно доставил бы сапоги по назначению.
Полтора Ивана переминался с ноги на ногу, стыдливо поглядывая на свои раздавленные ходьбой лапти, пока генерал держал краткую речь, подняв у себя над головой здоровенный сапог.
Сильнее других слов генерала партизан взволновало сообщение о том, что аршинные сапоги эти прислал Ивану в специальной посылке уральский кузнец Егор Потапов.
- "Носи, сынок, на здоровье, - прочел Холмов послание Егора Потапова своему брянскому другу, - двойные спиртовые подметки поставил я тебе. До самого Берлина хватит. Дави ползучих гадов этими сапогами, как я давил в гражданскую войну беляков... Пусть не думают наши враги, что нам с тобою не во что обуться на Руси. Нужна будет моя подмога - крикни, отзовусь по-братски со своими сыновьями-уральцами". Получай, Иван Еремеевич, обновку... Магарыч с тебя по старинному обычаю, - протянул генерал драгоценный подарок Ивану.
Полтора Ивана схватил сапоги и метнулся в сторону, прорываясь из окружения. Строй окончательно изогнулся: левый и правый фланги отрядов двинулись со своих мест и с криками "ура" стали загибаться, беря обладателя диковинных сапог в окружение.
Среди тех, кто устремились за Иваном, оказался и генерал Холмов. Он подоспел вовремя: бойцы уже стащили с Ивановой ноги один лапоть и хотели было зашвырнуть его на дерево. Холмов ухватился за веревки, не на шутку встревоженный:
- Братцы - это мой трофей! Обещание дал директору музея. Позвольте, позвольте...