Усольцев, выйдя из подъезда на улицу, сразу определил, что в одноэтажном особняке никого нет, и он решил обходить этот дом слева, там, за его стеной, обращенной к нашему переднему краю, безопасней. Согнулся и побежал. Прижался к стене особняка, продвинулся к углу и увидел трансформаторную будку. Она по-прежнему поливала огнем. Как же быть теперь? Ползти прямо к будке - могут обнаружить, ведь наверняка у пулемета двое: один стреляет, другой наблюдает, а дырок в стенах будки хватает. И Усольцев не полез напропалую, а сделал зигзаг: пополз от стены на восток, а метров через полсотни скрылся за какими-то кирпичными развалинами. От них взял вправо и таким образом оказался с тыльной стороны будки. Добравшись до нее, прижался к стене и замер. Будка словно живая дрожала от стрельбы.
Малость отдышался и осторожно просунул голову за угол - дверь чуть-чуть приоткрыта. Все верно: будка от стрельбы газами полнится - надо проветривать. Усольцеву аж светлей стало на душе: какая подходящая ситуация. Вынул из сумки гранату, шагнул к двери и, тихо приоткрыв ее, дернул чеку, кинул гранату внутрь будки и сам пулей отскочил от стены и повалился на мокрый асфальт. Граната так грохнула, аж вырвала весь потолок и дверь в щепки превратила.
Тем же путем Усольцев добрался до своих. Цел-целехонек, только весь измазюканный.
- Ну, как пулемет? - был его первый вопрос.
- Концы отдал, елки-моталки.
- Полегчало? - спросил Емельян.
- Спрашиваешь...
- А у вас что?
- Утихомирились, - ответил Ашот. - Вон посмотри, четверо лежат.
Усольцев посмотрел в пролом. Действительно, у покосившегося забора увидел четыре трупа.
- С правой стороны хотели нас обойти. Бегом бежали. Я и дал по ним очередь...
- У нас тоже беда, - сообщил Клим. - Мишку Зажигина ранило.
- Тяжело? - спросил Емельян.
- Пуля щеку порезала и ухо продырявила. Мы с Захаром в подвал его отвели, к жильцам. Там одна дивчина фельдшерицей назвалась. Взялась лечить...
И уже до самого вечера немцы не шевелились. Присмирели и усольцевские бойцы. Если бы не Нечаев, уснули бы - так устали. Но Захар, будто его кто-то ужалил, подскочил и во все осипшее горло крикнул:
- С праздником, елки-моталки!
- Правда же, сегодня же седьмое ноября, - встрепенулся Клим.
- Где наши сто граммов? - вздохнул Нечаев. - Нетути. А надо бы... Может, я махну к старшине, а?
Усольцев хотел что-то сказать, но не успел, совсем рядом прогремели два выстрела, сотрясшие дом.
- Танк ползет, - крикнул из угловой комнаты Галстян. - Прямо на нас!
Усольцев подбежал к Ашоту и увидел сверху медленно двигавшуюся темную громадину. Танк взревел и, увеличив скорость, всей своей броневой массой ударил в стену. Дом задрожал. Танк дал задний ход и повторил удар.
- Клим, - крикнул Усольцев, - беги в подвал и у жильцов раздобудь керосин и какую-нибудь дерюгу.
- Для чего? - не понял Клим.
- Ну скорее!.. Факел нужен.
Клим принес и керосин в жестяной банке, и старое одеяло. Усольцев свернул одеяло валиком, а Клим облил его керосином и поджег. Емельян понес факел к разбитому окну и швырнул огненный шар вниз. Пламя легло прямо на корму танка, на то место, где мотор. Клим плеснул остатки керосина на башню. Все отпрянули от окна подальше, лишь Галстян остался с пулеметом у пролома.
- Как он? - спросил Емельян.
- Горит, - ответил Ашот. - Огонь и за башню ухватился... Пополз назад... Из люков вылезают...
- Бей их, - скомандовал Усольцев, и его голос утонул в пулеметной трескотне.
В этот миг, будто на зов пулемета, в дом нагрянул лейтенант Брызгалов с двумя бойцами. Все трое принесли с собой кучу посылок, как сказал взводный, дар нашего трудового тыла.
- Где тут у вас поспокойнее? - спросил лейтенант Усольцева. - Собирай всю команду. Буду речь держать.
- Мы все налицо.
- Как? Всего четверо? Остальные где? Посылок-то семь мы прихватили...
- Было семь. Теперь четверо нас. Есть и пятый - Зажигин. Он ранен, в подвале лежит. А Ваню Петропавловского и Костю Клинова потеряли. Во дворе похоронили.
Лейтенант снял шапку и склонил голову.
- Зубов, флягу! - обратился Брызгалов к бойцу, с которым пришел. - Посуда имеется?
- Один момент, - подпрыгнул Захар и, удалившись за дверь, тут же появился со стаканами.
Брызгалов сам налил каждому по полстакана, поднес Галстяну, дежурившему у пролома, его дозу и скорбно произнес:
- Помянем друзей - Петропавловского и Клинова, и всех остальных, павших во взводе. Пусть волжская земля будем им пухом. Мы их не забудем. Отомстим немчуре.
Все выпили. Захар даже крякнул. Потом лейтенант, отметив мужество Усольцева и его товарищей, вручил каждому по посылке.
- А награды потом будут. Я представил всех.
- И меня? - с хитринкой спросил Захар.
- И вас, боец Нечаев. Разве не достойны?
- Нет, я не имею возражений. Только мне бы медаль, которая с красной ленточкой. Можно?
Все рассмеялись и принялись за посылки. Чего в них только не было: и носки шерстяные, и носовые платки, и кисеты с вышивкой, и махорка, и пакетики курительной бумаги, а в Климовой посылке была и книга. Клим громко прочитал: "Малахитовая шкатулка".
- Покажи-ка, - протянул руку Усольцев. - Верно. Павла Петровича Бажова сочинение. У меня дома такая же книга имеется. Степанида, жена, в Свердловске купила. Мы с ней от корки до корки прочитали. Сильно написано.
Усольцев отвернул обложку и увидел надпись: "Товарищ боец! Защитник наш! Поклон тебе с Урала. Прими сие творение талантливого человека нашего Каменного Пояса, прочитай сам и товарищам передай - пусть и они прочтут. В этой книге - мудрость и красота нашей земли, которую вы защищаете. Благодарствуем вас! К сему - жители Нижнего Тагила Матрена Сидоровна и Андрей Родионович Широбоковы".
- Возьми, - Усольцев отдал книгу Климу, - на свободе все вместе почитаем.
- Угадайте-ка, что здесь? - крутнул ус Нечаев и показал серые шерстяные носки.
- Ну, носки, - ответил боец Зубов.
- Не-е, внутри, в носках что?
- Кукиш, - выкрикнул Клим.
- Ну и получишь кукиш, - сказал Захар и извлек из каждого носка по стограммовой бутылочке. - "Мерзавчики" это, а не кукиш. И еще записочка тут имеется.
- Ну-ну, читай, - попросил лейтенант. Захар прочитал: "Товарищ уважаемый красноармеец или, возможно, командир! Выпей на здоровье и бей этих фашистов до самой победы. Коль желаешь, я буду тебе писать часто-часто, потому как я еще совсем молодая и не замужем. Только ты мне ответь. С уважением - Фрося".
- А адрес? - спросил Галстян.
- Есть, на конверте. Тут написано: город Кыштым.
- Впервые слышу, - сказал Галстян. - Это где?
И снова дом вздрогнул от взрыва. Взводный встал и направился к пролому. Последовал еще удар - и прямо в стену.
- Бьют из орудий, - сказал лейтенант. - Всем вниз. И на первом этаже не было спасения: немцы посылали снаряд за снарядом. Рухнула торцовая стена.
- Кто в особняке? - спросил взводный.
- Пустует, - ответил Усольцев. - Занимай его! - скомандовал лейтенант. Наступившая темень укрыла действия бойцов. Они спокойно добрались до особняка и устроились там, как прежде. А лейтенант, захватив с собой раненого Зажигина, отправился во взвод. В усольцевскую группу влился новый боец - Зубов. Когда спустились в подвал и зажгли свечу, Усольцев перво-наперво поинтересовался новичком.
- Давно воюешь?
Зубов не спешил отвечать, он шевельнул губами, как показалось всем, что-то глотнул, отчего на длинной шее задвигался острый кадык.
Усольцев повторил вопрос. И только сейчас Зубов как-то несмело, а скорее, неохотно ответил:
- Понимаешь, я там был... За Волгой...
- В артиллерии? - спросил Усольцев, зная, что именно из-за Волги бьют дальнобойные орудия.
- Не в артиллерии, а в заградотряде.
Нечаева будто ужалило, аж подскочил.
- В наши затылки целился?
Зубов сконфуженно пожал плечами, и снова заерзал кадык.
- Мы тут друзей хороним, сами у фрицевых стволов ползаем, а они, мать их в душу, там, за Волгой прохлаждаются. Вот и хорошо, что тебя сюда пихнули...
- Ладно, не кипятись, Захар, - успокаивал друга Емельян. - Он ведь боец, куда поставят - там и служит. Тебе велят отправляться в заградку - не пойдешь разве?
- Ни за что! Чтоб я по своим?..
- И я по своим ни разу не стрельнул. Ей-богу! Был один момент. Наши в лодку сели и поплыли, а немец начал бомбить. Лодка и повернула назад. У берега бойцы повыскакивали из лодки и врассыпную. А наш командир как завопит: "Стой, стрелять буду!". И стал пулять. Меня в жар бросило. Они остановились. Командир наш, злой такой, выбрал троих и говорит: "Первыми из лодки бежали. Расстрел!".
- Ну и расстреляли? - спросил Галстян.
- Не знаю. Их куда-то увели.
- Вот что творят, - снова не стерпел Нечаев. - Свой своего... Хватит про это. Давайте "мерзавчики", елки-моталки, раздавим, а то скиснут.
- А Фросе из Кыштыма писать будешь? - вдруг спросил Галстян. - Она ждет.
- Не-е, я женатик. Климу отдам письмо. Пущай он пишет ей. Клим, согласен?
- Не зови. Он наверху. Наблюдает, - сообщил Усольцев. - И вообще ему твоя Фрося не нужна. У него Катюша... Понял?
- Да, да, конечно. Эх, елки-моталки, надо было лейтенанту передать письмишко, он же холостой.
- Силен ты, Захар, задним умом, - сказал Усольцев и велел разлить всем из "мерзавчиков".
Ночь прошла спокойно, а утром немцы вновь начали долбить снарядами дом и к полудню основательно развалили его, остался целым лишь один подъезд, тот, который был ближе к нашему переднему краю.