- Добивай!.. - растерянно, упавшим голосом вырвалось у Анны Иоанновны.
- Вы, конечно, хорошо знаете Лефорта? - спросил Бестужев.
- Я думаю.
- Так вот представьте, он писал Морицу, что Курляндию можно приобрести еще иным путем: стоит только жениться на Елизавете Петровне…
- Что?! - воскликнула герцогиня.
- То, что вы изволите слышать, ваша светлость, - невозмутимо продолжал Бестужев. - Но этого мало. Лефорт вообще принял на себя роль свата принца Морица. Не угодно ли вам познакомиться с отрывком одного из его писем к Морицу?
И Бестужев вынул из бокового кармана изящную записную книжку.
- А как же… как же, Петр Михайлович, ты ознакомился с содержанием этого письма? - удивилась Анна Иоанновна.
Тонкая, ироническая усмешка пробежала по губам дипломата.
- Мой совет вам, ваша светлость, - ответил он, - никогда не спрашивать дипломатов и царедворцев, как, каким путем они узнают то, что им необходимо знать. Это все равно что - по французской поговорке - говорить в доме повешенного о веревке. Итак, Лефорт настаивает, чтобы Мориц сам приехал в Петербург. - Бестужев, вытащив крошечные листки бумаги, начал читать: - "Вы должны явить собою важную особу, держать открытый дом, устраивать празднества, делать подарки, ибо русские самки любят веселье, что входит в ритуал русской жизни. Осмелюсь также указать вам, что в иных случаях необходима широкая щедрость".
- О! - негодующе вырвалось у Анны Иоанновны. - "Русские самки"! Ах, он…
И она произнесла слово, не совсем удобное в устах русской царевны и герцогини Курляндской.
Бестужев закашлялся.
- Ну-с, ваша светлость, - через минуту продолжал он, - а вот, что граф Мантейфель спрашивает Лефорта: сколько будет стоить Морицу приобретение симпатии и друзей в наших губерниях? И вот что отвечает Лефорт: "Трудно сказать. Если говорить о Нан - надо уметь, если о Лиз - надо знать".
- Что это за "Нан"? - спросила Анна.
- "Нан"? Это - вы, ваша светлость, "Анна", - ответил Бестужев, - а "Лиз" - это Елизавета Петровна. Я не буду далее читать вам это интереснейшее письмо, а скажу только следующее: Лефорт пишет, что взять Елизавету будет стоить дороже, чем вас, а если вообще похерить вопрос о Елизавете, то, безусловно, лучше и выгоднее предпочесть вам дочь Меншикова.
Анна Иоанновна, дрожа от волнения, подошла к окну и резким движением распахнула его.
- О! - простонала она. - Какой ужас, как все это низко, гадко!.. - Теплый ветер, ворвавшись в комнату, заиграл пламенем свечей в канделябрах и пышной прической царственной пленницы. - Ты прав, ты прав, Петр Михайлович, - продолжала она, - горе тем, кто носит горностаевые мантии!.. Сколько дрязг, хитрых интриг сплетается клубком вокруг них!..
Бестужев, подойдя к герцогине, произнес:
- Не сердитесь на меня, Анна… ваша светлость, за то, что я раскрыл вам все это. Я не считал себя вправе держать вас во тьме неведения.
- Сердиться? На тебя? Бог с тобой! - воскликнула Анна Иоанновна. - Я тебя благодарить должна, Петр Михайлович. И знай: если это случится - ты будешь первым из первых. Ну, чем я виновна, что он понравился мне? Разве я - не женщина? Разве я могу заказать моему сердцу: молчи, не рвись, потому что ты - царевна, герцогиня…
Резкий свист донесся из глубины парка.
Бестужев захлопнул окно.
- Что это? - отшатнулась Анна Иоанновна.
- Идите в ваш "бодоар", ваша светлость! - ответил резидент. - Тот человек, которого мы ждем, прибыл. Это его сигнал.
Бестужев довел Анну Иоанновну до будуара, а затем быстро вышел.
II
Тайное свидание Морица Саксонского с Анной Иоанновной
Анна Иоанновна, опершись на высокую спинку кресла, застыла в каком-то безмерно-жутком немом ожидании.
"Кого это он пригласил? Кто этот таинственный гость?" - проносилось в голове герцогини, вконец измученной тяжелым разговором с Бестужевым.
Дверь будуара распахнулась.
Первым вошел Бестужев, за ним порывистой походкой высокий, стройный человек, закутанный в черный плащ.
Анна Иоанновна вздрогнула. Мысль, что ее, быть может, пришел убить какой-нибудь наемщик, пронизала все ее существо.
- Ваша светлость! - торжественно возгласил Бестужев. - Как гофмаршал вашего двора, я принял смелость пригласить сюда для совещания его высочество принца Морица Саксонского.
Прибывший сбросил с себя плащ.
Вздох облегчения и радости вырвался из груди Анны Иоанновны.
- Ах, ваше высочество… вы?! - воскликнула она.
А высокий, красивый, в раззолоченном мундире Мориц Саксонский опустился перед ней на одно колено и осторожно-почтительно поднес ее руку к губам.
- О, ваша светлость! Сегодняшний вечер - счастливейший в моей жизни: я вижу вас… - пылко произнес претендент на Курляндское герцогство.
В этой чрезмерной порывистости чувствовалось больше театральности, поддельной аффектации, чем истинного рыцарства.
Но не Анне Иоанновне, взволнованной радостью неожиданного свидания и вообще, по свойству своей грубоватой натуры, не понимавшей тонкостей, было понять, подметить это.
Она низко склонилась к Морицу и вопреки этикету горячо поцеловала его в лоб.
Бестужев кашлянул и вмешался в эту "трогательную встречу".
- Ваше высочество! Вы вооружены с ног до головы? Эти пистолеты… - резидент указал на шарф мундира Морица, за который были заткнуты два пистолета.
Побочный сын короля Августа II вспыхнул.
- Что делать, ваше превосходительство, если здесь, в Митаве, на своего будущего герцога собираются охотиться, как на вепря или дикого кабана, - раздраженно вырвалось у него.
- Как? - всколыхнулась Анна Иоанновна. - Вы, ваше высочество, подвергаетесь здесь такой опасности?
Тревога влюбленной женщины зазвучала в голосе герцогини.
- Да, да, ваша светлость! - ответил Мориц. - Вам должно быть известно, какое сильное противодействие встречает в Петербурге мое желание сделаться герцогом Курляндским. А вы знаете, что в политике все средства хороши и допустимы, раз они ведут к определенной цели. Поэтому мне приходится быть зорким, охраняя свою жизнь.
И Мориц Саксонский, этот гениальный политический авантюрист с "нечистой царственной кровью", горделиво откинул голову назад.
Анна Иоанновна совсем простодушно залюбовалась им.
- Я полагал бы, ваша светлость, что его высочеству не мешало бы подкрепить свои силы бокалом доброго старого польского меда или золотистого токайского? - обратился к своей повелительнице хитроумный гофмаршал Бестужев.
- Ах, да, да! Спасибо тебе… вам, Петр Михайлович, что вы напомнили мне о моих обязанностях гостеприимной хозяйки, - засуетилась Анна Иоанновна. Она повернулась к изящнейшему принцу Морицу и с попыткой на кокетство спросила: - Вы не откажетесь, ваше высочество?
Мориц, прижав руку к сердцу, произнес:
- Но только с одним условием, ваша светлость…
- С каким же?
- Чтобы я, ваш скромный рыцарь, удостоился высокой чести выпить первый кубок из ваших рук! - с пафосом, низко склоняясь, воскликнул Мориц.
Бестужев налил два кубка меда.
- А себе? - бросила ему герцогиня.
- Там, где племянница императора изволит чокаться с сыном короля, кубку простого смертного, не августейшего, нет места, - почтительно склонился Бестужев.
И, если бы Анна Иоанновна была чуть-чуть проницательнее, она заметила бы ироническую усмешку, тронувшую углы губ ловкого царедворца.
Бестужев скрылся за портьерой.
Анна Иоанновна протянула кубок Морицу.
- За что же мы выпьем, ваше высочество? - взволнованно спросила она.
- А как бы вы думали, ваша светлость? - дрогнувшим голосом ответил он вопросом на вопрос и впился долгим, пристальным, горящим взглядом в лицо герцогини.
Та сомлела. И бесконечно жутко стало "Измайловской" царевне, герцогине Курляндской, и бесконечно сладостно.
"Ах, этот взгляд!.. Как он глядит на меня!" - все так и запело и заликовало в ней.
А лицо чужеземного, сказочного "прынца" все ближе и ближе склонялось к ней, а голос, бархатный, нежный, так и лился в душу.
- Вы молчите, ваша светлость? Хорошо, я дерзну сказать вам, за что я подымаю мой кубок. Слушайте же, царица моей души!.. Вы держитесь рукой за одну часть герцогской короны, но другая часть этой короны свободна, она как бы висит в воздухе. И вам одной тяжело держать ее. Правда?
- Правда… - еле слышно слетело с уст Анны Иоанновны.
- Вы задыхаетесь здесь? Да?
- Да…
- И вот является к вам человек, которому день и ночь снится ваш дивный образ. Этот человек говорит вам: "Вам не следует самой держать корону над собой; надо, чтобы другой держал ее над вашей прелестной, царственной головкой. Позвольте, чтобы я облегчил вашу работу…" Скажите, ваша светлость, что вы ответили бы этому человеку?
Рука Анны Иоанновны, державшая кубок, сильно дрожала.
- Я… - с трудом выжимая из себя слова, начала она. - Я… сказала бы этому человеку: "Что ж, помогите мне, подержите корону надо мной!"
- А?! Так?! Ну, в таком случае я гордо, смело поднимаю мой кубок за наше совместное счастье! О, Анна, Анна!