От округлых песчаных склонов взлетела в ночное небо ракета. То была красная ракета - сигнал тревоги. Зеленая означала бы отбой или "Не стреляйте, свои!..". Еще могла быть СХТ: сигнал химической тревоги - желтая ракета с протяжным, удручающим свистом. Ею обычно стреляли без всякого повода, только бы пошуметь... Но сейчас в небе вспыхнула красная точка, именно красная - пехоту снова обстреливали.
Семенов отошел от окопа и посмотрел в сторону огневой. Внизу, в лощине, было темно и, казалось, спокойно. "Ничего, скоро и до них, и до нас доберутся", - сказал он негромко, радуясь неизвестно чему. Присел к телефону и крутанул ручку динамо.
- Володя... Как там у вас, спите?.. - Из темноты показался Бабаев, переходивший от одного окопа к другому. - Да у нас все нормально пока. Нет, это пехоту долбают. У нас пока тихо. Скворец спит?.. Ну ладно, ты не спи только. Если что, позвоню. - Сержант положил трубку.
- Видал?! - Расул с ходу запрыгнул на бруствер и начал осматривать едва различаемое желтоватое зарево, возникшее в той стороне, откуда взлетела ракета и доносились выстрелы. - Что-то горит там у них.
- Нет, это прожектора... Они врубили прожектора и шарят ими по склонам. - Сержант встряхнул плащ-палатку и расстелил ее рядом с окопом. - Во, слышишь?! - Он разогнулся и замер. - Это не автоматы уже, это из крупнокалиберных пулеметов молотят.
Семенов скинул каску, отбросил на край плащ-палатки ремень с распертым подсумком и штык-ножом, начал укладываться. Расул спустился в окоп.
- Спать будешь?
- А что, подождать, пока придет твоя очередь? Потом будет поздно, потом не дадут...
- Не дай бог - кто посмеет нарушить мой дембельский сон!..
- Не волнуйся, посмеют... - Сержант вздохнул, повернувшись на бок. - Вскочишь как миленький. А не то уснешь навсегда, и на дембель повезут тебя в цинковом чемодане.
Расул ничего не ответил. Он стоял лицом к брустверу, продолжая смотреть на далекое желтоватое зарево, а затем, подняв голову, на сияющий купол неба, наполненный бесчисленными огнями звезд. Сержант лежал позади, чувствуя тепло и близость широкой спины товарища.
Какое-то время отвлекали частые всплески выстрелов и снова мучили вши. Но Семенов заставил себя не двигаться, не расцарапывать без толку грязное усталое тело, зная, что этим он лишь отгонит спасительный сон, хотя отдаленные выстрелы, вши и мысли все же беспокоили... Надо было забыться и поскорее уснуть, а для этого нужно вспомнить что-то хорошее, быть может, самое лучшее в жизни.
...И вот опять долгожданный порыв ветра рассек с размаху голубоватую дымку июльского зноя - по тротуарам, по сизой глади шоссе сновали, как бы переплетаясь, пыльные манекены, бурое от усталости небо надорвалось, лопнуло и с грохотом рухнуло вниз, выливаясь прохладным потоком... Он и Маринка кинулись наперерез вскипающей площади, держась за руки, будто бы боясь потеряться в звенящем хаосе струй. Ослепленные ливнем машины, бордюры, обезумевшие прохожие, равнодушные серые стены домов - все замелькало, запрыгало под музыку скачущих капель. Мутное течение ворвалось в переулок хлопьями пены, так что Он и Маринка вынуждены были спасаться бегством от этого вселенского потопа. Но вот наконец, с трудом переводя дыхание, они обратились друг к другу и рассмеялись - совсем уже мокрые. А дальше просто пошли неспешным шагом, невзирая на дождь. Маринка отстала немного. Подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, она разувалась. Ну а затем - голос ее вновь рассыпался звонким смехом: "Куда же мы теперь идем... а?! Хотя не все ли равно... Только я немножко замерзла..." И тут Он опять увидел ее растерянное лицо: мокрые завитушки, облепившие по-детски округлый лоб, нос-трамплин с шустрыми капельками дождя и глаза, безысходно черные... "Ты этак и впрямь простудишься! Где-то надо бы переждать - дождь скоро кончится!.." И Он, прибавляя шаг, повел ее вдоль знакомого частокола длинных чугунных копий. Ограда скоро кончилась, и распахнулись тяжелые створы ворот - Он и Она оказались на школьном дворе... "Десять лет меня мучили в этом доме", - сказал Он, запрокинув голову. Маринка недоверчиво улыбнулась: "С виду вполне приличное здание. О-о, какие два шара у вас на крыльце! - Она взбежала по ступенькам и прислонилась спиною к запертой школьной двери. - Ну иди же сюда, быстрее!.." Здесь, под навесом, дождь и в самом деле не мог их достать. Ближний голубой шар с облупившейся штукатуркой очень похож был на глобус, только большой. Даже ручейки, стекавшие по его расщелинам, напоминали полноводные реки. "Маринка, смотри! Этот шар как Земля!" - "Да, и такой же мокрый, - она смахнула рукою капли с ресниц. - А если прищурить глаза, то Земля - как будто под нами... И мы летим!" Маринка смотрела на шар - и ночная глубина ее глаз сверкала звездами... Однако же Он с внезапной угрюмостью отвернулся: "Да, летим... Только вот - кто куда?! Ты завтра упорхнешь, но, увы, одна: транзитный рейс 922 - с нашего аэропорта. Улетишь - вон на тот шар, а я упаду вот на этот... А еще через месяц затопаю по нему в кирзовых сапогах". Маринке грустно вздохнула и опустила Ему на плечи ладони: "Но ведь я буду с тобой. Как сейчас. Всегда" Он опять улыбнулся и примирительно тронул губами Ее влажные губы, поправив послушную мокрую челку: "Договорились". И тут порыв ветра в последний раз прижал Маринку к Его груди, косые струи дождя неожиданно захлестнуло под навес - Он и Она обернулись и замерли!.. Старинный корабль, напрягая многоярусные тугие паруса, шел прямо на них. Серые блоки городских домов расступались, а потертые снасти древнего фрегата освещались тусклым багряным сиянием. Из орудийных портов колоссального корпуса выглядывали жерла бронзовых пушек, отражая огни боевых фонарей. Обшитый медью носовой форштевень корабля вдавливался в асфальт, выворачивая пласты, словно ледокол льдины... Маринка отпрянула, какое-то мгновение Они еще видели над собою гордо зависший нос корабля. Но вот он сорвался и обрушился на них. Послышался треск, школьная крылечная плита проломилась, перекинулась - и Маринка осталась где-то внизу, а Его с невероятною силою подбросило вверх. При этом спокойный голос диктора все не уставал повторять про "обильные снегопады, обрушившиеся в первые дни весны на южные районы Урала...".
"...обильные снегопады..."
- Убить тебя мало!
- Ай-ай... Не надо, не надо!..
- Убить тебя мало! - орал Расул.
Он выволок из окопа сонного Таракана, левой рукой ухватился за его ворот, а правым кулаком тыкал ему то в зубы, то по уху. Иса трепыхался, издавая непонятные звуки. Он хотел вырваться, но не мог.
- Стоять, говорю! Стоять!
Сержант встряхнул головой, не в силах понять, что происходит. Было темно. Звезды плыли в каком-то причудливом - центростремительном хороводе, огибая вершину, округлая поверхность которой была испещрена окопными рытвинами.
Возня и крики доносились откуда-то справа, где топтались, сцепившись, две черные тени. Сержант поднялся и направился к ним, захватив автомат.
- Вот этот, видишь? - Расул утерся от пота и пихнул ногою лежащего на песке Таракана. - Он спал! Понимаешь, спал он... Мне до дембеля осталось...
- Ладно, - сержант устало махнул рукой. - Иди отдыхай. Твоя очередь. Я сам поговорю с ним.
- Нечего с ним говорить, - бросил уже на ходу Расул, направляясь к расстеленной плащ-палатке.
Семенов постоял немного, подумал; повернулся и спрыгнул в окоп. Пристроил на бруствере автомат, осмотрелся, прислушался. Иса лежал позади и не двигался.
- Таракан! Опять спишь?
Из-за спины донеслись жалобный стон и сонное бормотание. Сержант подумал, что, может быть, лучше оставить Ису в покое - пусть спит, все равно теперь с него толку мало. Но Таракан сам приподнялся и сел:
- У нас там похавать нету?
Лицо его было темным от крови, а куртка распахнута - белел край разорванной нательной рубахи.
- Умойся сначала. В верхнем окопе есть фляга с водой. Иди туда и там сиди. В противогазной сумке - банка гороха, есть еще сахар... Да не спи больше, в лагере выспишься.
Пошатываясь и ковыляя, Таракан отыскал свой ботинок, всунул в него босую ступню и поплелся туда, где находился командирский окоп. На песке так и остались лежать его каска, ремень с подсумком и штык-ножом, автомат...
Сержант поднялся и прибрал это все. Теперь он остался один. Его знобило - стало вдруг холодно; ныла спина, руки и ноги выкручивало в суставах, подташнивало... Семенов достал сигарету, но передумал курить: без того тошно! Закрыл руками лицо, глаза налились слезами.
Когда же это все кончится - сил больше нет! Плечи его содрогнулись, он опустился на дно окопа. Но просидел так недолго. Чтобы как-то отвлечься, Семенов вспомнил свой сон: удивительный сон! И понял, что это - прощание. Теперь ему остается лишь покончить с собой. Взять просто и умереть. Слиться воедино с землей или окунуться в это звездное небо!.. Он, наверное, так бы и сделал. Присел бы вот на край окопа, зажав приклад автомата коленями и примерившись большим пальцем к спусковому курку, а ствол, едко пахнущий порохом, стиснул зубами... Да, он наверняка так бы и сделал, если бы некий голос не нашептывал ему, что рановато еще, что еще не время.
Сверху послышались крики. Снова дерутся, понял сержант, беря с бруствера автомат. Быстро выбрался из окопа и пошел на знакомые голоса.
Над верхним укрытием возвышалась плотная фигура Расула, но рядом с ним никого не было.
- Где Таракан? - выпалил с ходу сержант.
- Вон, в яме валяется - истерика у него.
- Ты его бил опять?
- Даже пальцем не тронул! Говорю, истерика у него.