- Давай, давай! - сердито прикрикнул Аугусто. Патрисио вскоре отстал.
- Не понимаю, куда ты так спешишь, - ворчал Луиса, тоже начинавший отставать.
- Не нужно было нам ходить. Вдруг хватится начальство?
- Так вот и хватится! Брось дурака валять!
- Ну, смотри, дело твое, а я хочу вернуться как можно скорее.
- Но я не могу идти быстро. И если сегодня нам снова не дадут попить и поесть вволю, я опять удеру на реку.
- Если вас хватятся, я постараюсь все уладить. Что-нибудь придумаю, но старайтесь особо не опаздывать.
И Аугусто пошел вперед один. Начал взбираться по склону. Луиса глядел ему вслед. С презрением покрутил головой. "Рехнулся парень!"
Жара становилась нестерпимой. Было что-то около одиннадцати. Амуниция с полной выкладкой пригибала к земле. Густой, липкий пот струился по шее, груди, ногам. Аугусто вынужден был сделать передышку. Тяжело отдуваясь, он снял с плеча винтовку, положил руки на дуло и склонил на них голову. Закрыв глаза, немного отдышался. Затем поднял голову, посмотрел назад. Луисы и Патрисио не было видно. Опустив винтовку на землю, он раскинул руки и сделал несколько дыхательных упражнений. Указательным пальцем провел по лбу, смахнув струйку пота. Потом огляделся вокруг, и ему вдруг представилось с удивительной ясностью, что Кастилия - это раскаленная сковорода. В ней кипело солнечное масло. Воздух был прозрачен и неподвижен. Словно гигантская лупа, он концентрировал солнечные лучи на изнемогавшем от жары Аугусто.
Аугусто побрел дальше. Силы покидали его. Сказывалось недоедание последних дней. Дрожали и подкашивались ноги. Гусман не на шутку испугался. Во фляжке осталось еще немного воды. Он выпил ее. Прошел еще чуть-чуть. От усталости начал задыхаться. Не выдержав, бросился ничком на землю. Несколько минут пролежал неподвижно, прерывисто дыша. Снова поднялся. Дальше двигался медленно, почти ползком. Раза два снова ложился отдыхать. Камни обжигали. Земля обдавала удушливым дыханием. Помутневший взор застилала какая-то пелена. Закрыл глаза. Заплясали зеленые, синие, красные огоньки. "Неужели теряю сознание?" - испуганно подумал он.
Собрав последние силы, он добрался до вершины холма. Рухнул на спину, сложив руки крестом, раскинув ноги и тяжело дыша. Его отсутствия никто не заметил.
Перевалило за полдень. Отдышался уже на командном пункте. Есть было нечего. Пушки молчали. "Посмотрим, быть может, теперь удастся поспать". Устроился на скате холма. Изредка доносились винтовочные выстрелы, да иногда жужжали шальные пули. Кусочек свинца с сухим треском шлепнулся о камень метрах в двух от него. Аугусто только повел плечами. Дескать, что поделаешь, если настигнет, пусть уж лучше во сне. Усталость и желание спать совсем подкосили его. Он накрылся одеялом и почти мгновенно заснул.
Его разбудил Луиса. Было три часа пополудни.
- А я-то ищу тебя!
- Что-нибудь случилось?
- Гляди! - и он показал ему банку фасоли.
- Где раздобыл?
- Бареа дал.
- Золотой парень!
Наломали сухих веток, развели огонь и стали разогревать консервы. Денщик майора окликнул их: "Эй, ребята!" - и протянул им полную кружку кофе.
- Спасибо, Бареа! Сейчас кутнем так кутнем! - воскликнул Аугусто, хлопнув его по плечу.
- Подогрейте хорошенько. Через несколько минут я к вам присоединюсь. Постарайтесь, чтобы вас не увидели.
Поблизости кружил Патрисио. Кружил на расстоянии, как голодный пугливый пес. Луиса и Аугусто не решились его позвать. В самом деле, без согласия Бареа они не могли этого сделать. Патрисио так и понял, но все равно почувствовал обиду. Аугусто стало стыдно. Патрисио и Луиса регулярно получали посылки из дому и частенько угощали его. У Аугусто денег не было, а у родных он просить не решался.
Аугусто видел, как Патрисио несколько раз прошел мимо. Смущенно проглотил пять-шесть ложек, доставшихся на его долю. Впоследствии, когда он вспоминал этот случай, ему всякий раз было стыдно, что он не поделился этими крохами с Патрисио.
Вскоре на позициях началось движение. На бомбежку селения вылетели самолеты. Все находились в нетерпеливом ожидании.
- Внимание, ребятки! - воскликнул Сан-Сисебуто Шестьдесят Шесть. - Слушайте, что я вам скажу! Всегда и во веки вечные, никогда и ни за что, расстояние между авиацией и дисектрисой объекта находится в удалении от эллиптического центра на целый квадратный угол, касательный к математическому возвышению микроскопических крепускул.
Раздался дружный хохот, а Сан-Сисебуто добавил с плутоватой улыбкой:
- Это все филармонические слова. Умные дяди называют это фантоминой слова, - и он с напыщенным видом поднял указательный палец, огромный и приплюснутый на конце, подобно утиному клюву.
Показались три трехмоторных бомбардировщика в сопровождении истребителей. Рев моторов был такой, что солдаты в страхе попадали на землю. Но тут же повскакали на ноги, стыдливо хихикая.
Послышалось завывание бомб. Земля качнулась.
- Вот те на!
Сбросили штук двенадцать. Солдаты возбужденно смеялись. Над поселком выросли гигантские клубы дыма и фонтаны земли. Когда самолеты возвращались, солдаты громко кричали и подбрасывали шапки в воздух.
Вечером в виду позиций показались двое крестьян.
- Не стрелять! - распорядился командир.
Крестьяне шли торопливым шагом. Когда приблизились, подняли руки. Вид у обоих был перепуганный. Они пришли просить, чтобы не бомбили деревню. Неприятель оставил ее еще прошлой ночью и теперь окопался в траншеях за поселком и на Эль Педрегале.
- Сколько их?
- Много, господин начальник. И почти все иностранцы.
- А, значит, интернациональная бригада.
- Так точно, ваша милость.
- Ну, что еще можешь сказать?
- Они очень хорошо вооружены, куда лучше вас, уж вы простите за откровенность, - продолжал крестьянин с видом скорее хитрым, чем наивным. - И кроме того, у них пять танков, огромных, как дома, и пропасть пушек.
- Тем лучше, - заметил командир, - через пару дней все это будет нашим.
Крестьян сдали под охрану саперам.
- А у тебя добрые сапожки, - обратился Борода к одному из крестьян.
- Ничего, жаловаться грех, - робко ответил напуганный крестьянин.
- Давай скидывай их!
- Эй, сапер! - прикрикнул командир. - Это еще что такое?
- Простите, ваша милость! Слушаюсь, ваша милость! Наступила ночь. Аугусто, Патрисио и Луиса слонялись взад и вперед. Мучила жажда, томил голод. Холм и окрестности стали постепенно озаряться кострами. В темный ночной воздух ввинчивался белый дым. Трещали листья тимьяна. Вокруг разлился густой, терпкий запах. К нему примешался нежный, легкий аромат вербены. На небе ни облачка. Высоко-высоко кружилась звездная карусель.
Наконец подвезли ужин. Он оказался скудным. Пришлось по 125-граммовой банке мясных консервов да по буханке хлеба на отделение.
Аугусто расположился вместе с Луисой и Патрисио неподалеку от командирского костра. Аугусто ворчал.
- Что с тобой? - громко спросил командир.
- Ничего особенного, ваша милость, это все, что нам выдали на семь человек.
- Что поделаешь, придется подтянуть животы. Я получу ненамного больше вашего, а я постарше.
- Простите, ваша милость. Больше не буду. Командир улыбнулся. И вскоре прислал с Бареа еще банку консервов.
Выдали и воды. По кружке на человека. Вездесущий, подхалимистый Руис каким-то образом заделался раздатчиком. Напыщенный и самодовольный, он распределял воду, будто оказывал особую милость, отмеряя ее в зависимости от личных симпатий. До краев наполнял кружки своих приятелей и лишь наполовину другим.
- Почему не доливаешь? - запротестовал Луиса.
- Хватит и этого.
- Здесь мы все равны.
- Именно потому и не доливаю. Думаешь, ты один хочешь пить?
- Идиот! Дрянь паршивая!
Аугусто и Патрисио тоже не пользовались расположением Руиса. Капралу не помогла даже обычная его "разменная монета" - шутки-прибаутки. Подняли шум.
- В чем дело? - осведомился командир.
- В том, ваша милость, что он не хочет наливать положенную порцию воды.
- Я что приказал? - рассвирепел командир. - Напивать, как положено!
- Слушаюсь, ваша милость, наливать, как положено! Аугусто и другие обиженные снова подошли к бочонку.
Руис тихонько ворчал.
- Давай лей и заткнись.
Снова с жадностью выпили. Встали в хвост, выстроившийся за прибавкой. Разумеется, позади Бороды. Прибавки не вышло.
- Как, вам и этого мало? - съязвил Руис.
- Заткнись, болван!
Разошлись злые, недовольные. Борода был прямо потрясен. Лицо его выражало крайнее недоумение.
- Ну и ну! Что же это такое в самом деле?
- Всего-навсего фронт, детка! - давясь от смеха, пояснил ему Патрисио.
Утром собрали сено, предназначавшееся для погибших мулов. Разбросали его в расщелине между скалами. Появился Борода с тремя или четырьмя приятелями.
- Эй! Да тут настоящая постель! Прямо для новобрачных.
- А ты бы привел сюда свою невесту, Борода? - посмеялся кто-то.
- Еще бы! - воскликнул Борода.
И тут же пустился в описание интимных подробностей своего жениховства. Это была любимая тема Бороды. Рассказ его изобиловал такими грубыми и сальными подробностями, что Аугусто почувствовал физическое отвращение. Однако пылкость и естественность этой животной страсти несколько смягчали откровенность рассказа, остроумного и бесстыдного, как обычно.
- Так вот… Однажды хватаю я ее за ляжки…
- Эй, погляди-ка! - перебил его один из слушателей. - Сюда прется эта скотина Руис.
Борода обернулся. С поганой, заискивающей улыбкой подходил Руис.