Однажды они чуть было не подрались. По пути из Африки на фронт их часть остановилась в Эстремадуре. Там прошло пятнадцать незабываемых дней. Аугусто тесно сдружился с Патрисио и Луисой. Разместились в недостроенном помещении. По-видимому, его предназначали для фабрики, а может быть и для церкви, поскольку там был огромный неф с балконом, походившим на хоры. Пол был выложен каменными плитами. Холод стоял жуткий. Саперы и связисты помещались на хорах.
Утром и вечером они ходили на учение. Учения проводил капрал Родригес, высокий разбитной парень, красивый, неизменно веселый, решительный, немного нагловатый. С того самого момента, как двинулись на фронт, он не снимал с шеи синего платка в белую горошину. Это украшение, которое на любом другом показалось бы не только неуместным, но и смешным, на Родригесе выглядело даже шикарно. На улицах женщины на него засматривались. Родригес заигрывал с ними с развязностью мужчины, уверенного в своем успехе. Только необычная доброта командира могла сносить этот скандально отклоняющийся от устава платочек Родригеса.
- Придется дать тебе несколько нарядов вне очереди, - однажды сказал ему командир. - Немедленно сними эту грязную тряпку!
- Простите, господин майор, но если ваша милость отнимет у меня этот гребень, то из петуха я превращусь в курицу.
Командир не смог удержаться от улыбки, и Родригес по-прежнему продолжал щеголять в своих горохах.
Родригес и Аугусто скоро стали добрыми приятелями.
- Послушай, Родригес, я отправляюсь с саперами. Я сыт по горло всеми этими учениями.
- Делай как знаешь, - отвечал капрал.
- Смотрите, не впутайте нас в историю, - вмешался Руис.
- А ты помалкивай!
- Говорю для вашего же блага. По мне - хоть к черту на кулички, но если об этом разнюхает командир…
- Ничего не разнюхает, если какой-нибудь наушник не донесет. К тому же… он и так все знает.
- Ладно, ладно, что до меня…
И вот он отправлялся с саперами, заходил в бары и таверны, играл в кости, волочился за женщинами.
По ночам, после отбоя, они удирали из расположения. Шлялись по публичным домам, затевали скандалы. Никто не решался с ними связываться. Командир терпел их ночные похождения. "Скоро все это и так кончится", - рассуждал он. Он был вообще человеком добродушным, да к тому же еще любил своих ребят. Иногда он сталкивался с солдатами в кафе. Подзывал Патрисио, Бороду, Гусмана…
- Слушаю, господин майор!
Щелкая каблуками, они вытягивались по стойке "смирно". Командир улыбался. Ему нравились эти парни.
- Вы просто банда мошенников! Ну-ну! Спокойной ночи!
Вот и на сей раз они, как обычно, вернулись около двух часов ночи. Казарма была погружена в молчание. Слышался только храп. С балкона свисал фонарь. Борода перегнулся через балюстраду. Увидел внизу Касимиро. Касимиро был простоватым пареньком, с комичнейшей и до того бледной физиономией, что она казалась припорошенной мукой. Вдобавок он еще и заикался. Все в батальоне любили его. Соленые шутки товарищей он переносил беззлобно, даже с улыбкой. Был вежлив и услужлив. Борода нередко потешался над ним.
Аугусто сразу уразумел отвратительную шутку капрала, когда услышал возглас Касимиро.
- Что… что там такое? Ах ты!.. Борода сверху мочился на Касимиро.
- Ах ты боров проклятый! - и Аугусто сильным ударом отбросил его в сторону.
- А тебе что!
- А то, что ты издеваешься над Касимиро только потому, что он не может дать тебе сдачи.
- Над Касимиро? Да я никого не испугаюсь!
- Может быть, и меня? - полез в бутылку Аугусто.
- Оставьте свой пыл для фронта, - вмешался Луиса.
- Черт возьми! Неужели нельзя…
- Будет, будет вам! - сказал Патрисио, становясь между Бородой и Аугусто, продолжавшими переругиваться. С тех пор отношения их испортились.
Аугусто бесцельно бродил по вершине холма, пока наконец его не окликнули Луиса и Патрисио.
- В чем дело?
- Тебе удалось хоть чуточку поспать? - спросил, ежась от холода, Патрисио.
- Нет.
- Мне тоже, - утешил их Луиса. - С вечера я, правда, немного вздремнул.
Аугусто взглянул на него. Улыбнулся. В эту первую фронтовую ночь заснуть могли, понятно, очень немногие, и среди этих немногих - Луиса и Борода. Но, конечно, Луиса никогда в этом не признается. Как будто такое признание было бы для него оскорбительным. Это был парень хитрый, себе на уме. Всегда он что-то прикидывал, ныл, охал, протестовал. Его прислали на фронт? Отлично. Но никто не может отнять у него права роптать.
Пошли на командный пункт в надежде получить какую-нибудь еду. Но полевая кухня еще не прибыла.
- Я бы удовольствовался и глотком воды, - сказал Аугусто, - во рту пересохло.
Повстречали Сан-Сисебуто Шестьдесят Шесть, который сидел на земле, уткнувшись подбородком в колени и накрывши голову одеялом.
- Ну как, Сан-Сисебуто? Помаленьку мерзнешь?
- А что поделаешь! Как по-вашему? - с покорностью ответил тот, пожимая плечами. Шутить на эту тему у него не было охоты.
Наступал день. Ясный, безоблачный. Сквозь густой стелющийся туман уже проглядывали вершины окрестных холмов. Вот вылезла колокольня деревенской церкви. Затем показались красноватые крыши домов. Туман постепенно рассеивался, лохматыми облачками цепляясь за кустарник. Взошло солнце и согнало иней. Запахло землей и тимьяном, резко, как ладаном. Солнце поднялось выше. Кастилия превратилась в гигантскую курильницу. На солнечных углях воскурялись ее благовония - земля и тимьян.
Фронт молчал.
- Пойду попытаюсь соснуть, - сказал Аугусто.
Он улегся на самом солнце на сухую траву. Мягкое тепло струилось по лицу, как будто его кто-то нежно целовал.
Поспать не удалось и часу. Разбудило шипение снаряда. Аугусто испуганно вскочил на ноги. Совсем близко в облаке пыли отчаянно дрыгал ногами мул. Другой, обезумев, мчался по косогору, волоча за собой кишки. Он наступал на них, путался в них, рвал их. Пока наконец не грохнулся наземь, перевернулся несколько раз и забился в агонии. Снарядом уложило пять или шесть мулов. Все они валялись с вывороченными внутренностями, распространяя нестерпимый запах.
Пушки противника стреляли мало, но достаточно для того, чтобы не дать заснуть. "Черт бы их побрал!" - ругнулся Аугусто.
Солдаты рассыпались по высоте. Кто сидел, кто валялся на спине, кто полулежал облокотившись, кто просто слонялся из стороны в сторону. Время от времени слышался свист снаряда и раздавалась команда: "Ложись!" Далекий разрыв вызывал насмешливые возгласы: "А ну-ка еще!" Вскоре научились по звуку определять расстояние. "Этот упадет далеко", - и спокойно оставались на своих местах. Или криком предупреждали: "Осторожно!" - и бросались на землю.
Аугусто вынул из кармана маленький блокнотик и чернильный карандаш. Нерешительно посмотрел на чистый лист бумаги. Раньше он писал домой ежедневно. До сих пор это было просто. А теперь? Некоторое время Аугусто раздумывал. Затем положил блокнот на землю и машинально вынул кисет. Он был пуст. Заглянул в него снова. Засунул кисет в карман и, подняв блокнот, решительно вывел: "Дорогие мои! Чувствую себя отлично". Луиса и Патрисио подошли к нему в тот момент, когда он кончал письмо.
- Послушай, нам только что сказали, что тут поблизости есть река. Пошли попьем?
- Да, это бы здорово, но ведь…
- Не будь занудой, Гусман! - перебил его Луиса.
- Ну ладно! Пошли!
Двинулись быстрым шагом. Вскоре Патрисио начал отставать.
- Давай, поторапливайся!
- Быстрее не могу, братцы! - смущенно улыбнулся Патрисио.
Аугусто посмотрел на него. Высоченный, плотный парень, настоящий богатырь. Огромное лицо, но черты правильные. Всегда в завидном расположении духа. Вечно он либо пел, либо раскатисто смеялся. Аугусто был очень привязан к Патрисио. Теперь же он видел, как тот медленно, тяжело ступает своими толстыми, как у ребенка, отечными ногами. Казалось, что под этими ногами дрожит земля. Лицо Патрисио раскраснелось, но на губах блуждала улыбка. Аугусто сочувственно улыбнулся ему.
- Прибавь шагу, поднатужься!
Идти было довольно далеко, но дорога была легкой, круто спускалась к реке. И все же приятели вспотели, пока добрались до воды. Опустившись на колени, пили жадными глотками. Потом окунули голову и вымыли руки.
- Вот это да, ребята! - радостно смеялся Патрисио. С лица его стекали капли, сверкавшие на солнце.
- В жизни так не купался! - воскликнул Луиса.
Аугусто от восторга едва мог говорить. Слышалось только:
- Уф, уф! У-у-у-ф! Вот это здорово!
Вода была совершенно прозрачная. Казалось, что она звенит. На дне виднелись подсвеченные солнцем золотистые и белые камушки. Золотой поток с синими прожилками несся вниз. По берегам росли деревья. Обнаженные тополя и высокая ольха. Ветерок пригибал ветви, и листья плескались в воде.
Друзья поднялись на ноги. Их мокрые лица сияли в улыбке. Они восторженно смотрели друг на друга. Война, передовая сейчас казались чем-то далеким, несуществующим. И в то же время все это было тут, в двух шагах.
- Надо торопиться, - сказал Лугу сто, выйдя из радостного отупения.
Фляжек у них не было. Батальон был экипирован скверно. Набрали воды в миски и кружки - хотелось хоть по глотку принести товарищам.
- Пошли!
Аугусто обернулся. Река пузырилась, плескалась, тащила за собой солнечные чешуйки, натыкалась на камни, омывала прибрежную траву, пригибала тростник, отпускала его, снова пригибала…
Обратная дорога оказалась мучительной. С трудом преодолели крутой подъем. Аугусто тревожился и потому шел очень быстро.
- Если так бежать, ребята, то по мне уж лучше сдохнуть от жажды.