Новый друг
Незадачливые любители "мака" вернулись из больницы через две недели бледные и осунувшиеся. Несколько раз промывали им желудки, а потом выдерживали на строгой диете, пичкали всякими порошками. Ребята словно повзрослели, долгое время ходили тихие и задумчивые: понимали, что еще легко отделались. Правда, не так уж и легко и не все трое - Толька Лопата, например, стал плохо видеть.
Воспитатели их не ругали, не упрекали - жалели. Да и поздно после драки кулаками размахивать.
Однажды Талан подошел к Иванову и спросил робко:
- Говорят, что я от той белены действительно взбесился и тебе попало немного… Тебе и одному местному. Правда это?
. - Ничего себе "немного"! Чуть глаза не повыцарапал да и нос набок. А Матвея задушил почти. Еле мы тебя скрутили.
- Ты вот что, Петя: прости меня. Хочешь - тоже по носу дай. И дружку своему скажи, местному: просит, мол, Юрка Талан прощенья.
- Да ты что, Талан! Какое прощенье! Если б я белены нажрался, то неизвестно еще, чего бы натворил! Тут у каждого в голове затмение получится. И как это вас угораздило?
- Откуда мы знали, что это белена? Попробовали - есть можно. Рудька говорит: наверное, мак дикий, сибирский. И коробочки, и семена в них на мак похожи, только в уменьшенном размере. Ну мы и…
- Ладно, Талан, хватит про эту отраву. Одного не пойму: чего тебе фашисты примерещились?
Юрка помрачнел, потер лоб и сказал тихо:
- Не знаю… Оттого, может, что думаю о том, что они творят на земле нашей! Подушил бы их всех своими руками!.. Мать в блокаду умерла, а недавно они отца убили… Даже во сне ненавижу их!
- А у меня брат погиб. В танке сгорел, - сказал Петька. - Я этих гадов тоже бы… Только не руками - противно….
С этого разговора началась дружба Петьки Иванова с Юркой Талановым. И крепла она день ото дня.
На правах старшего Талан взял Петьку под свое покровительство. Он вступался за него не только перед ребятами, но и перед воспитателями. Он был трудолюбивым парнем, честным, с открытым сердцем, и если кого о чем просил, ему не отказывали.
Как–то утром, когда ребята толклись в коридоре и на лестнице в ожидании команды на завтрак, Талан отозвал Иванова в сторонку:
- Сегодня после завтрака большой аврал намечается. Слышал?:
- Слышал. Клопов будем кипятком шпарить.
- А мне велено сено из колхоза возить. Десять возов нам дают. Хочешь со мной? За один день, конечно, не управиться. И учти: работенка не из легких, вилами намахаешься. Зато на приволье!
Петька обрадовался. Клопы - гадость, а сделать десяток ездок за душистым сеном и каждый раз возвращаться, сидя на самой верхотуре воза, - разве это не удовольствие?
- Спасибо, Талан, - сказал он. - Но отпустят ли меня?
- Отпустят. Я уже договорился.
…Генеральная уборка началась часов в десять. Работали здорово. И весело. Смех, шутки разносились по всему интернату. С хохотом и грохотом тащили мальчишки деревянные топчаны, расставляли их по двору, бегали на кухню за крутым кипятком и щедро выплескивали его на свои дощатые ложа.
- Да не носитесь вы как угорелые! Ошпаритесь! - беспокоилась Мария Владимировна.
Девчонки тем временем, вооружившись голиками и тряпками, усердно терли и мыли полы в коридорах и комнатах.
Когда Талан и Петька привезли первый воз сена, генеральная уборка была еще в разгаре; когда сваливали пятый, ребята уже вносили топчаны обратно, а посудомойка - мать Жана Араюма - кричала из дверей кухни: "Мальчики-и! Убедать!.." - она всегда так смешно звала на обед.
Талану и Петьке предстояло сделать еще пять ездок. Наскоро пообедав, они снова забрались в телегу и отправились в путь.
Мерин неторопливо трусил по мягкой от пыли наезженной дороге, пригревало солнце, и все вокруг было тихо и спокойно. Клонило в дрему.
Подъехав к стогу, с которого брали сено, решили с полчасика соснуть, а уж потом со свежими силами взяться за вилы.
Выпрягли коня, спутали ему ноги, надергали сена и улеглись под стогом с теневой стороны.
Назойливо стрекотали кузнечики, два степных орла величаво плыли в высоком небе, то расходясь в разные стороны, то вновь сближаясь; от земли шел пряный дух, и ребятам было хорошо и блаженно.
- Тишь–то какая! - воскликнул Талан. - Даже не верится, что война где–то…
- "Рвутся снаряды, строчат пулеметы…" - вполголоса пропел Петька.
- Ты чего?
- Так. Вспомнилось… - Иванов зевнул, повернулся на бок и закрыл глаза. Сон теплой волной накатывал на него. - А войне скоро конец. Фашистов–то повсюду погнали, - пробормотал он, засыпая. - Вон уже и Белосток наши взяли, и Брест…
- А Гитлера, наверно, в клетку посадят, - мечтательно, сонным голосом проговорил Талан. - Или как, по–твоему?
Но Петька ему не ответил. Он уже спал, и легкий ветерок тихонько шевелил его выгоревшие на солнце волосы.
Вскоре уснул и Юрка.
Черный мерин появился из–за стога, глянул на спящих ребят умными, добрыми глазами, постоял–постоял, словно обдумывая что–то, затем лениво обмахнулся хвостом, тяжело скакнул два раза в сторону и тоже лег.
Проснулись друзья, как и заснули, почти одновременно. Глянули на небо - и ахнули: солнце уже садилось. Сена старались взять побольше: понимали, что сегодня им уже сюда не возвращаться - поздно будет. Работали так, что, несмотря на предвечернюю прохладу, изрядно взмокли.
Пока впрягали в телегу Ночку, совсем свечерело, на потемневшем небе проклюнулись первые звезды.
Устроившись поудобней на душистом сене, Талан подобрал вожжи, причмокнул и весело крикнул: "Н-но, родимый!"
Хорошо отдохнувший мерин чуть напрягся, тронул воз с места и уверенно потянул его знакомой дорогой к дому.
Темнело все больше. Небо из серо–синего стало сине–черным, и уже не отдельные звездочки, а целые звездные миры смотрели сверху на припозднившихся ребят. Всходил месяц, в селе полаивали дворняги и тусклыми огоньками керосиновых ламп светились окна изб.
Сорвалась и покатилась по небу звезда, потом еще одна, еще…
- Звездопад, - сказал Петька. Голос его прозвучал тихо и глухо. - Старые люди говорят: когда человек умирает, то с неба падает звезда, а когда рождается - загорается новая. Только я ни разу не видел, как появляются звезды, а эти вот падают и падают… Наверное, где–то гибнут сейчас наши солдаты в бою, гаснут их благородные сердца…
- Красиво ты говоришь, - отозвался Талан, - будто легенду рассказываешь. Только заупокойно как–то.
- Не спеши! Я не договорил еще. - И Петька продолжал: - Падают звезды, но их не становится меньше. Смотри, сколько их сияет! Значит, встают новые бойцы и нет им числа!..
- Я с призывниками говорил, - сказал вдруг Талан, - из местных. Сейчас берут в армию семнадцатилетних. А мне семнадцать через два года только будет… - Он вздохнул, натянул вожжи и крикнул: - Тпррру! Слезай, приехали!
Разгружать сено в темноте не стали - могли друг друга вилами задеть, а свалить воз, перевернув телегу, самим было не под силу.
Выпрягли лошадь, поставили в конюшню и направились на кухню: хотелось есть, а на ужин опоздали.
В коридоре встретили Марию Владимировну.
- Где вы пропадали, мальчики? Почему так поздно? - спросила она встревоженно. - Вас уже искать хотели!..
- Колесо в колдобину попало, воз опрокинулся, - сочинил на ходу Петька.
- Пришлось повозиться, - горячо поддержал его Талан.
- Вы не все сено перевезли?
- Не успели, Мария Владимировна. Завтра надо будет еще раза четыре съездить.
- Ну ничего, ничего… Завтра я других пошлю. Вам и сегодня досталось. Идите в столовую, ужин вам оставлен.
В столовой было непривычно тихо и полутемно, - из кухни через открытую дверь падал неяркий свет пятилинейной лампы. Повариха была еще на месте. Дежурные девочки - Валя Куландина и Тамара Трегудова - помогали ей расставлять по полкам вымытые и вычищенные чугунки, кастрюли и миски.
- Тетя Ася, сеновозы пришли, - сказала, словно пропела, Валя Куландина, первая заметившая ребят, и, как показалось Петьке, кокетливо улыбнулась ему. Именно ему, а не Юрке Талану.
- А, работнички! Сейчас мы их покормим, - заулыбалась тетя Ася.
Она дала Петьке и Талану по два толстых блина из гороховой муки, по морковной котлете и большой кружке чаю. Чай был еще горячий, очень ароматный и на удивление сладкий.
- Хороший чай, - сказала тетя Ася. - Всем с сахарином давала, а вам с настоящим сахаром! Так директор велела, вы больше всех работали.
Ребята смутились. "Больше всех работали…" Проспали почти полдня - вот как они работали!
Расправившись с ужином быстрее обычного, они поспешили уйти.
- Может, еще чаю? - спросила повариха.
- Жарко у вас тут, - сказал Талан, вставая. - И так взмокли. - Щеки у него горели.
- Спасибо за ужин, - поблагодарил Петька. - Мы пойдем.
Поднявшись на второй этаж, где жили подростки, Петька сразу почувствовал: интернатский народ чем–то взбаламучен. По коридору туда–сюда шныряли пацаны с лицами заговорщиков; девчонки, собравшись группками, о чем–то шептались и тихонько хихикали. Прошла Адель Григорьевна: "Марш, марш по комнатам, дети. Давно пора спать…"
Талан флегматично посмотрел по сторонам и ушел в свою комнату, к старшим, а Петька, удивленный непонятным шмыганьем и перешептыванием в коридоре, пожал плечами и отправился к себе. Ему чертовски хотелось поскорее завалиться в постель: все–таки устал сегодня по–настоящему, хоть и поспал днем на сене.
В комнате все ребята были в сборе. И уже пододеялами. Но не спали.