- Так вы, братцы-товарищи, располагайтесь, як будто до дому заихалы, - говорил он, поливая из ведра на руки бойцам. - А мене до хозяйки треба. Я до вечера повернусь, а вы почивайте.
На крыльцо вышла черноволосая высокая девушка.
- Олеся, дочка моя, - пояснил хозяин Харламову, который, вытерев лицо суровым, расшитым по краям полотенцем, с любопытством смотрел на девушку. - Доченька, ты цих товарищей привечай. Нагортуй им добренько та ко́ней не забувай.
Пообещав к вечеру обязательно возвратиться домой, хозяин запряг в телегу добрую, сытую лошадь и, прихватив баул "со сниданием для хозяйки", как он пояснил, рысью выехал за ворота, чуть не зацепив колесом Сачкова, который было уже шагнул во двор.
- Ну, как, ребята, с квартирой? - спросил Сачков, входя к ним и оглядывая небольшой уютный двор.
- Хорошо товарищ взводный. Хозяин дюже приветливый, - ответил Харламов.
- Да и дочка у него неплохая, - улыбнулся Митька. - Ко́ням в сено муки подмешала.
- Так вот, ребята, знаетя что? Я до вас еще одного человечка поставлю, - сказал Сачков.
- Кого это? - спросил Харламов.
- Новенького.
- Кривого, что ль?
- Да.
- Ну его, взводный! Места, что ль, ему нехватило?
- Да нет. Не успел встать на квартиру, как с хозяйкой поругалси. А при тебе, Харламов, ему быть, как я понимаю, спокойнее.
- Я все ж не пойму, взводный: на кой таких добровольцев принимают? - с недовольным видом сказал Харламов.
- Пострадавший он. В плену у Деникина был. Сказывают, пытали его. Так что, ребята, вы его не гоните. Со штаба полка ведь прислали.
- Ну, нехай идет, - согласился Харламов. - Только я хотел до Крутухи зайти.
- А чего он тебе занадобился?
- Хвалился - табаку хорошего достал.
- Ну что ж, сходи. Лопатин-то здесь будет?
- Тут.
- Ну и порядок… Так ты, Лопатин, смотри, - обратился Сачков к Митьке. - Смотри, чтоб новенький этот и с вашей хозяйкой не поругался.
- Будьте благонадежны, товарищ взводный, - успокоил Митька. - Как-нибудь договоримся.
- Ну, то-то… Да, ребята: Сидоркива не видали?
- Нет, товарищ взводный, не было, - сказал Харламов. - А на что он вам?
- Со штаба полка приказ - выделить коновода квартирмисту товарищу Гобаренко. Так командир эскадрона приказал Сидоркина послать.
- Зачем же такую заразу посылать? - удивился Митька.
Сачков укоризненно покачал головой.
- Какой же ты непонятливый! Товарищ Гобаренко человек серьезный, партейный. Воли ему не даст. А за одним только глядеть - это ведь не за взводом. Смотришь, и исправится, человеком станет.
- А ведь верно, - сказал Митька. - Как это я недодумал!
Сачков и Харламов пошли со двора.
Кузьмич и Климов с мрачным видом сидели на лавочке за воротами. С обедом у них явно не ладилось. Короче говоря, они попали на плохую квартиру.
- Это, факт, вы виноваты, Василий Прокопыч, - гудел недовольным басом Кузьмич. - Вы сказали: вот, мол, хороший дом, встанем здесь. Вот и встали на свою голову. Теперь будем, факт, не евши сидеть.
- Да подите вы, Федор Кузьмич, - спокойно отвечал Климов. - Вы завсегда валите на других. Я только вошел в хату, гляжу: вредная бабка, у такой не разживешься, и говорю вам: давайте переменим квартиру, а вы сказали: ничего, обойдется.
- Нет, это вы так сказали, Василий Прокопыч.
- Нет, вы!
- Вы!
- Ну и пес с ним, - отмахнулся трубач. - Вам виднее. Что пустое толковать. Вы бы, Федор Кузьмич, лучше пошли по деревне. Может, хворые есть. Всё разжились бы кое-чего.
Лекпом смолчал. Он был тяжел на подъем. А так как он не ел со вчерашнего дня, то у него вообще не было желания двигаться.
Вблизи послышались шаги. Приятели подняли головы. По улице шел Харламов.
- Доброго здоровья, товарищ доктор! - весело поздоровался он, подходя и присаживаясь сбоку на лавочку. - Здравствуй, Василий Прокопыч, - кивнул он трубачу.
- Здорово, - мрачно ответил лекпом.
- Чтой-то вы невеселые? - поинтересовался Харламов.
- Какое может быть веселье, когда в брюхе пусто! - с хмурым видом прогудел Кузьмич. - Человеку первое дело поесть надо. А мы с ним, - показал он на Климова, - со вчерашнего вечера не евши.
- Не может быть, - удивился Харламов. - Лучший дом на селе, а вы голодные? Гляди богатство какое.
Он поднялся с лавочки, оглядывая большой новый дом под железной крышей с коньками.
- В том-то и дело, что богатый. Самые живоглоты живут, - сказал Кузьмич. - Одних коров шесть штук, да овец, да коней сколько. Нет, больше, факт, у богатых не встану.
- А хозяин где?
- В подводах. Дома хозяйка с дочкой.
- Стал быть, не дюже приветили?
- Воды не выпросишь.
Харламов нахмурился.
- Да-а. Скажи-ка, дело какое… Ну что ж, пошли, товарищ доктор, я вас накормлю.
- Далеко ли итти?
- Да на вашу квартиру.
Кузьмич с досадой махнул рукой:
- Чего зря ходить! Ничего не даст вредная бабка.
- Я за них, за вредных бабок, рыбье слово знаю, - успокоил Харламов. - Пошли в хату. Я верно говорю. Только вы, товарищ доктор, очки свои наденьте.
- Пойдемте, Федор Кузьмич, - поддержал Климов. - Он ведь такой… знает, где у чорта хвост.
Лекпом посмотрел на Харламова, на Климова и вдруг поднялся с лавочки.
- Пошли! - сказал он решительно.
Гремя шашкой по ступенькам, Кузьмич первым взошел на крыльцо, толкнул дверь и ступил через порог. Посреди хаты статная молодайка, высоко подоткнув юбки, подтирала пол тряпкой.
- Ноги-то вытирайте! - сердито сказала она.
- Чтой-то ты, любушка, такая сердитая? - спросил Харламов.
Молодайка сердито сдвинула брови.
- Ходют тут всякие!
Кузьмич солидно покашлял, опустился на лавку и стал оглядывать стены. Климов, покривив душой, покрестился на образа и присел на табуретку против лекпома.
Некоторое время длилось молчание.
Кузьмич еще раз покашлял с внушительным видом, не спеша надел очки и важно вынул из кармана газету.
Молодайка насмешливо фыркнула. Лекпом поверх очков бросил строгий взгляд на нее и, развернув газету, углубился в чтение.
Дверь скрипнула. В хату вошла дородная старуха с ведром в руках. Недоброжелательно косясь на гостей, она вылила воду в кадушку и, зачерпнув ковшиком, принялась мыть узловатые руки.
- Бабуся! - весело заговорил Харламов. - Вот товарищ доктор. Они не евши со вчерашнего дня. Так что собери-ка нам пообедать.
Старуха, разжав поджатые губы, мрачно сказала:
- Мы с дочерью позабыли, когда и сами обедали. Ничего у нас нет. Всё съели ваши солдаты. Сами голодные.
- Да что-то не похоже, чтоб дочка твоя оголодала, - заметил Харламов.
Он еще раз оглядел хату, как вдруг лицо его просветлело: на лежанке спал большой гладкий кот.
Харламов посмотрел на лекпома, перехватил его взгляд и значительно кивнул на лежанку.
- Товарищ доктор, - громко сказал он, - вы кушали когда котов?
- Факт! - не сморгнув, сказал Кузьмич, с лукавым видом поглядывая из-за газеты. - Это, можно сказать, самое лучшее мясо. Чистый филей! Кот, если его ладно зажарить, вкуснее гуся. Да что там гуся! За этакого кота, - показал он на лежанку, - не жаль отдать дару хороших курей.
- Так об чем речь! - пожал плечами Харламов. Он засучил рукава, подошел к лежанке и взял за шиворот кота. - Ого! - сказал он, тая улыбку в глазах. - Кот важнецкий. Благородных кровей. И обедает, видать, каждый день. Ишь, пушистый какой. Та-ак… Сейчас мы его на сковородку, а шкурку на кубанку… Бабуся! - позвал он старуху. - Дай-ка нож поострей.
- Это чего ж вы хотите делать-то? - не веря глазам, все еще сердито спросила старуха.
- Кота жарить будем. Мы и тебя с дочкой накормим, раз вы голодные, - спокойно сказал Харламов, искоса поглядывая на молодайку, которая, раскрыв рот, молча смотрела на него.
- Цари-ица моя! Да нетто мыслимо это? Да я уж лучше чего-нибудь пошукаю, может, найду, - заговорила старуха.
- Нет уж, бабуся, не надо, - твердо сказал Харламов. - Мы дюже охочие до котового мяса. А этот кот всем котам кот. Эвон гладкий какой. Самое сало.
Говоря это, он держал кота на весу. Кот, словно знал, о чем идет речь, угрожающе шипел, как змея, топорщил усы и делал страшные рожи, поджав широкий хвост к пушистому брюху.
- Зачем же, товарищи, котика резать? - вдруг ласково заговорила старуха. - Жалко. Животная ведь.
- А ты, бабуся, видать, дюже жалостливая?
- Уж такая я жалостливая, что, скажи, другой такой не сыскать.
- Ну, раз ты такая жалостливая, то не пожалеешь за котика фунта два сала?
- А нешто…
- А борща дашь?
- И борща дам.
Харламов замолчал, словно в раздумье.
- Ну что ж, товарищ доктор, в таком разе, пожалуй, пустим его, а? Как ваше мнение? - спросил он, повертываясь к Кузьмичу.
- Да по мне, факт, можно пустить, - согласился Кузьмич. - Как с вашей точки, Василий Прокопыч?
- Раз бабка выкуп дает, можно пустить, - тихо буркнул трубач.
- Ну, ежели все согласные, то так уж и быть. Да… Берите, бабуся, вашего котика, - с деланным сожалением в голосе сказал Харламов, выпуская шарахнувшегося под печку кота. - Только побыстрей соберите нам пообедать. И побольше: у товарища доктора аппетит знаменитый.
Шлепая босыми ногами, старуха поспешно подошла к печке и открыла заслонку.
Кузьмич сглотнул слюну - в хате запахло борщом…
Плотно пообедав и на всякий случай договорившись об ужине, они вышли на улицу.