X
Когда Вихров открыл глаза, то первое, что он почувствовал, было ощущение движения. Вместе с легким потряхиванием он слышал стук колес по мягкой дороге и старался вспомнить, что с ним и почему он лежит.
Прямо над его головой, напоминая следы прошедшего по росистой траве человека, стояли Стожары. Начинало светать. Звезды, слабо мерцая, опускались по небосклону и постепенно угасали в тумане. Вихров лежал на спине и, словно пробуждаясь от глубокого сна, прислушивался к окружающим звукам. Все вокруг него двигалось и шевелилось: казалось, что рядом шумно катился поток. По правой обочине дороги бесконечной вереницей шагом двигались всадники. Вихров хотел было посмотреть, повернулся и застонал, почувствовав острую боль в голове.
- Лежи тихо! - с повелительной ласковостью сказал рядом с ним молодой женский голос.
Потом над ним кто-то склонился, и он увидел круглое лицо с небольшим носиком и спускавшейся на низенький лоб затейливой чолочкой.
- Кто ты? - спросил он.
- Я? Дуська! Не признал, что ль, соколик?
- Ты в околотке работаешь?
Дуська засмеялась, показывая мелкие ровные зубы.
- Чудно! Я с ним всю дорогу еду, а он будто в первый раз меня видит… Ну, как, полегчало тебе?
- Постой, Дуся, а почему я лежу?
- Так тебя же Махно подранил.
- Ах, да! - воскликнул Вихров и вдруг вспомнил все с отчетливой ясностью.
Теперь он узнал и сидевшую рядом с ним маленькую и кругленькую, как шарик, санитарку с мощной надиво грудью и всегда веселым лицом.
- Слушай, Дуся: из моих ребят никого не убили? - спросил он с тревогой.
- Ты за тот раз говоришь? - наморщив лоб и что-то соображая, спросила она. - Нет, тогда никого. А вот недели две назад был сильный бой с Махно, так Митьку Лопатина здорово в голову поранили. Ну, а сейчас он ничего, во взвод вернулся… Мы думали, помрешь ты, - помолчав, заговорила она. - Здорово они тебя по голове саданули…, Мы всю дорогу - я, Маринка и еще одна новенькая - едем с тобой.
- Какая новенькая?
- У Махно отбили. Сашей звать. Вот хорошая девочка! Ласковая да добрая. Учителева дочка. Я таких еще не видывала… это она и упросила, чтоб тебя вместе с полком на линейке везли. Врач-то хотел тебя в Екатеринославле оставить.
- А разве мы проехали его?
- Эва хватился! Да мы уж к Елисаветграду подходим. Спешим. Верст по семьдесят чешем. Пилсудский Киев забрал. Слышал, небось?
- Какое же сегодня число?
- Двадцатое мая.
- Как же вы эту новенькую отбили? - поинтересовался Вихров.
- Да так и отбили. Тут, видишь, дело какое. Саша-то в Житомир к бабушке ехала. А та за это время померла. Ну, куда ей деваться? Знакомых в городе нет. Давай домой пробираться. А тут деньги вышли. Нуте-ка… Да. Приезжает в Запорожье. Пошла на базар шубку продавать. Ну, а махновцы и залобовали ее. Привозят до самого злодея. Он ее сильничать хотел, а она с ножом на него. Хотела в сердце, да в руку попала. Говорят, он досе подвязанный ходит. Нуте-ка. Да вот, значит, она его ударила, а он, злодей, приказал ее живой в землю зарыть. Тут аккурат и мы подоспели. А злодеи дом запалили. Миша Казачок ее почти мертвую вынес. Всю побили проклятые. А волосики на затылке как есть все были повыдерганы… Комиссар Бочкарев хотел ее по просветительной части, а она ни в какую. Хочу, говорит, быть в строю. Ну и в санитарную часть определили. Теперь она у нас заместо сестры. Лопатин ее раньше знал, вместе в поезде ехали. То-то они друг дружке обрадовались!.. Там еще одного человека отбили. Очень серьезный товарищ. Партийный. Товарищ Гобаренко фамилия. Он у нас теперь по хозяйственной части. Квартирмистом. Ребята наши им очень даже довольны. Заботливый. Мне вот буденовку новую дал…
Дуська замолчала, достала из нагрудного кармана осколок зеркальца и стала кокетливо выправлять из-под буденовки чолочку.
Рассветало. На горизонте в потоках золотисто-алого света вставало солнце. На траве засверкала роса. Со степи потянуло прохладой.
- Вон Морозов с Бахтуровым на горке стоят, - показала Дуська.
- Как бы мне посмотреть? - попросил Вихров.
- Подожди. Ты только головой не верти. Я тебя подниму… Ну-ка! Видишь теперь?
Справа от дороги стояли на пригорке начдив Морозов и только что назначенный в дивизию Бахтуров.
- Дуся, а кто такой Бахтуров? - спросил Вихров.
- К нам комиссаром назначен. Хрулеву-то повышение вышло. Ну, насмотрелся? Ложись! - Дуська осторожно опустила Вихрова на набитую сеном подушку.
Они помолчали. Линейка продолжала катиться по пыльной дороге. Вдали, под горой, показалось большое село.
- Счастливый ты, - после некоторого молчания сказала Дуська, внимательно посмотрев на Вихрова.
- Почему?
- Красивый.
- Не в этом счастье, Дуся.
- В этом, в этом! - настойчиво сказала она. - Гляди, как Саша убивалась, плакала над тобой, когда ты было помер. А кому я, такая толстая, нужна!.. Меня дивчата колбасиком зовут.
- Кому что нравится.
- А ты каких любишь, соколик?
Вихров пожал плечами и ничего не ответил.
- Сколько лет-то тебе? - спросила она.
- Восемнадцать.
- А я старей тебя на целый год. Да… Я уже два раза замужем была. Первого мужа у меня Краснов убил. Он взводным был. Такой фартовый парень. Кавалерист, одним словом… Потом за другого вышла. Сдуру-то не рассмотрела, что он за человек, и выскочила. Сестра присоветовала. И вот какое дело получилось. Возвращаюсь раз домой, я тогда еще в госпитале работала, раненых отвозила, а соседка говорит: "Твой дома не ночевал". Ну, я, конечно дело, как следывает пошумела на него. Вашему брату нельзя ведь большой воли давать. А он и говорит: "Собирай мои манатки - ухожу". Ну, собрала я ему манатки и говорю: "Смотри, Павлуша, не плюй в колодец - пригодится воды напиться". А он: "Подумаешь! В этот плюнул - другой найду, а нет, так перешагну и еще найду, а потом еще". С тем и ушел. И вот аккурат перед походом письмо прислал. Пишет: "Правильно, Дуся, ты говорила - не плюй в колодец. Не нашел я никого лучше тебя. Нельзя ли мне возворотиться к тебе?" А я ему хоть бы пустой клочок бумаги послала. Фиг, ничего! Ну его к лешему, раз он так поступил…
Дуська замолчала и, подперев кулачком розовую щеку, о чем-то задумалась.
- Конечно, хорошо постоянно при себе мужика иметь, - снова заговорила она. - Все же, как за каменной стеной. И любить человека приятно… Вон их сколько, мальчиков, едет, - кивнула она на колонну, - целый полк, а я их всех люблю. Я все равно как мать для них. А они, мужики, не понимают, каждый со своей любовью лезет…
Дуська вздохнула, словно сказала: "Ох, уж мне эти мужики!"
- Значит, больше замуж не пойдешь? - спросил Вихров.
Дуська бросила на него быстрый взгляд.
- Почему! Пойду, если хорошего человека найду.
Она провела несколько раз по лбу Вихрова теплой мягкой ладонью, а сама подумала: "Господи, господи, если б мне такого мужа!.."
Позади них послышался конский топот. Ровняя свою лошадь с линейкой, к Вихрову подъехала незнакомая девушка. Она перегнулась с седла и, заглядывая в его глаза своими глубокими синими глазами, излучавшими, казалось, необыкновенную ласку, тихо спросила:
- Ну, как вы себя чувствуете?
Это обращение и весь ее какой-то солнечный облик так приятно поразили его, что он в первую минуту не знал, что и ответить, и только с благодарностью смотрел на нее.
- Ну, как, лучше вам? - снова спросила Сашенька.
- Да. Благодарю вас за все, - сказал Вихров.
- За что?
- Вы сами знаете…
Было далеко за полдень. Солнце палило. Полк с музыкой и песнями входил в село. Горячая пыль клубилась под копытами лошадей, поднималась в воздух и тяжелой тучей плыла над улицей. Навстречу стайкой шустрых воробьев, крича на разные голоса и махая руками, неслись босоногие ребятишки.
Подле хат кучками толпился народ. Крестьяне, переговариваясь между собой, с любопытством поглядывали на буденновцев.
Голова полковой колонны завернула на площадь. Впереди послышался громкий голос Панкеева. Ивану Ильичу было видно, как передние остановились и начали спешиваться. Он придержал Мишку и, повернувшись к эскадрону, подал команду:
- Сто-ой!.. Слеза-а-ай!.. Разводи по квартирам!
Бойцы, переговариваясь с высыпавшими на улицу девушками, с шутками и смехом разводили лошадей по дворам.
Харламов спешился, отпустил подпруги и, кликнув Митьку, повел лошадь к одиноко стоявшей хатке под соломенной крышей.
Когда они ввели лошадей во двор, их чуть не сшиб с ног выбежавший из хаты хозяин - немолодой уже человек с заботливо закрученными кверху усами.
- Товарищи! Ах, братцы, мои родненькие! - приговаривал он, то обнимая Харламова, то прихватывая другой рукой Митьку. - Як же я вам радый! Ось довелось побачиться. Я те ж в кавалерии действительную служил.
- Кавалерист, стал быть? - улыбаясь и показывая белые зубы, ярко сверкавшие на черном, покрытом пылью и потом лице, спросил Харламов.
- Лейб-гусарского Павлоградского имени Денис Давыдова полка младший унтер-офицер Евтушенко! - одним духом выпалил хозяин. - Эх, братцы, - продолжал он, - як побачу кавалерию, так аж сердце зайдется. Вот, ей-богу, зараз пишов бы до вас служить, та хозяйка в мене хворая, до лекарни отвиз… Эх, як же це я забалакався, та наиважнейше забув! - вдруг спохватился он. - А ну, проводьте коней.
Хозяин показал, где поставить лошадей, потом принес большую охапку душистого сена и, вытянув из колодца ведро воды, пригласил бойцов помыться с дороги.